Рубидий - Михаил Харитонов

— Я много чего осознаю, — сказал Александр, — кроме того, чего вам от меня надо.

— Да заебал уже, чмошник хуев! — вдруг взвился Корнеев и взмахнул руками, творя какое-то заклинание.

Александр ощутил, что его как будто окатило ведром невидимых помоев, но они его почему-то не запачкали, только в воздухе резко завоняло тухлым яйцом.

Хунта демонстративно понюхал воздух. Поморщился, убрал запах.

— Витя, — сказал он, — если ты ещё раз навоняешь в моём присутствии, я тебя превращу... — он помедлил, — во что мы его превратим, Володя? — обернулся он к Почкину.

— Во что хотите, — отбился Почкин.

— Володя, я тебя спрашивал не о том, чего я хочу, — нажал Хунта в своей манере. — Это не твоего ума дело — чего я хочу. Я тебя ясно спросил, во что превратить вот эту вонючку. Ты мне не ответил. Ты начал зубы мне заговаривать, Володя. Может, лучше нам тебя во что-нибудь превратить? А если другие варианты попробовать? Например, выпотрошить и в аквариум посадить? Что скажешь, Витечка? У тебя есть аквариум подходящий?

— Ну что значит аквариум... — не нашёл лучшего ответа Корнеев.

— Теперь ты не знаешь, что значит аквариум? Привалов, объясни этому недоумку, что такое аквариум, — как бы вспомнил Хунта об Александре.

Что-то внутри Привалова радостно взвизгнуло: Хунта избрал вместо него другую жертву, Витьку, он простит Сашу, он не будет мучить Сашу, он отпустит Сашу домой, к Стелке...

Александр поморщился и сказал:

— Про аквариум в словаре написано. А мне пора собираться.

Все переглянулись.

— Знаешь, Саша, — сказал Ойра-Ойра, — есть формальные вещи, а есть неформальные. И ответственность бывает за них. Формальная и неформальная.

— Вот я и говорю: вы тут собрались меня запугивать, — заключил Александр.

— Мы тебя, Саша, не запугиваем, — вступил Корнеев. — Мы тебя блядь даже не предупреждаем. Мы тебя, Сашуля-хуюля, информируем. Ты понял, бля? Ты, блядь, понял, что тебе, мудаку...

— Завали ебало, Корнеев! — рявкнул Хунта. — С тобой мы ещё поговорим, — пообещал он Привалову. — А с вами, — повернулся он к своим клевретам, — мы поговорим вот прям ща...

Он щёлкнул пальцами и вся компания исчезла в дыму и искрах.

И опять какой-то голосок внутри Привалова запищал от восторга. Всё оказалось не так страшно, опасность исчезла, теперь можно бежать домой, к Стеллочке...

Александр подумал о Стелле. Домой идти было противно, но нужно. Он прожил с этой бабой достаточно долго, чтобы всё сказать ей лично. Поговорить с сыном, если тот захочет слушать. И взять личные вещи. Кстати, найти сберкнижку. Накоплений на ней было кот наплакал, но на дорогу до Ленинграда должно было хватить.

Он ещё раз осмотрел комнату. Попытался припомнить, есть ли здесь хоть одна вещь, которую он хотел бы взять. На ум не пришло ничего, кроме кипятильника. Поискал его немного и не нашёл. В конце концов взял разлохмаченный томик Гарднера — почитать в дороге. В самый последний момент вдруг подумал об оставшейся в сейфе пачке индийского чая и прихватил её тоже.

Первое время поживу у мамы, думал Александр, спускаясь по лестнице. Обзвоню знакомых, наверняка кто-то работает в кооперации. Скорее всего, что-нибудь связанное с компьютерами. "Алдан" сейчас никому не нужен. Зато он, благодаря работе на рыбзавод, знает бухгалтерию. Нужно будет устроиться в кооператив хоть тушкой, хоть чучелом. Сейчас открылось окошко — теперь Привалов это видел совершенно ясно — которое могут в любой момент прикрыть. Он и так потерял много времени. Будут ли проблемы со старым коллективом? Пожалуй, нет. Почкина и прочих он не особенно опасался: эти были сильны, только пока он считал их друзьями и зависел от их мнения. С Хунтой было всё сложнее. Однако недописанная статья могла быть хорошим козырем. Закончу в Ленинграде, решил Привалов. Надо ему будет — сам проявится...

Задумавшись, он неловко повернулся и ударился бедром о чугунную батарею. И вспомнил о последнем незаконченном деле.

Он принялся стучать каблуком по радиатору. Оттуда вылез заспанный гном с седыми лохмами на ушах и подбородке.

— Саню Дрозда позови, срочно нужен, — распорядился Привалов.

Гном, демонстративно зевая, полез обратно в батарею. Александр сел на подоконник и приготовился ждать.

Дрозд появился минут через пять. На носу синел укус, на ухе виднелся отпечаток зубов.

— Ну чего, чего тебе надо? — плаксиво спросил он. — Выпить бы принёс старому дружбану...

Александр зажмурился, сосредоточился и сотворил бутылку водки "Русская". Как и всё сотворённое алкогольное, она не действовала: от употребления волшебного спирта можно было заработать разве что сильнейшее похмелье, но без единой минуты кайфа. Но Александр рассчитывал, что гном протупит. Для усиления эффекта он сотворил два стакана и какое-то подобие плавленого сырка.

— Налью, — сказал он, — если лекарство примешь. Рот открой.

— Вафлю сунешь, — недоверчиво сказал гном. — Или говно какое...

— Выпить хочешь? — Привалов показал на водку. — Тогда делай, что я сказал.

— А, давай, — обречённо согласился гном, на всякий случай зажмурился и широко открыл рот. Оттуда сразу потащило гнильём.

— Голову запрокинь, — распорядился Александр, взял крохотный пузырёк двумя пальцами и раздавил над провалом в гномьей бороде.

Капля упала.

Гномика буквально разорвало — бесшумно и яростно. Оторванный рукав курточки просвистел мимо приваловского уха и впечатался в оконную раму. Башмачок полетел к потолок и к нему прилип. А на месте маленького противного существа встал высокий блондин с тонким лицом, в джинсах и белом свитере крупной вязки. На того Дрозда, которого знавал когда-то Привалов, он был похож чисто номинально — именно это слово пришло в голову ошарашенному Александру.

Блондин потянулся, зевнул и улыбнулся. Улыбка у него была как у французского актёра из большого кино.

— Не двигайтесь, пожалуйста, — попросил он Привалова. — Вууу, как свет падает! Тут нужна большая выдержка. И широкоугольный объектив... Извините, немного увлёкся. Cпасибо огромное. Вы меня очень выручили.

— Ничего-ничего, — механически сказал Привалов, пытаясь привыкнуть.

— Нет, в самом деле. Знаете, — блондин лёгким движением переместил себя на подоконник, — даже не могу сказать, что хуже — быть гномом или киномехаником. То есть не в том смысле, что киномехаником быть плохо, — он защёлкал пальцами, — простите, не могу найти слов, у меня мышление скорее визуальное. Ну, вот конкретно тем киномехаником, которым я был.

— Пьющим раздолбаем, — вырвалось у Александра. Ему почему-то вспомнилось, что Дрозд в своё время носился со стареньким "Зенитом" и снимал всех подряд, пока Почкину это не надоело и он не заклял оптику на отсутствие фокуса.