Венец творения - Антон Леонтьев

Женя, чувствуя, что история все больше затягивает ее, произнесла:

— То есть он был графом Вельзевуловым-Мухиным! И поклонялся Повелителю мух, то есть сатане!

— Ну, или тот даже завладел его телом, если верить кое-каким источникам! — усмехнулся, правда, очень горько, профессор Нехороших.

— А почему, собственно, повелитель мух? — спросила Женя, и Филипп Филиппович ответил:

— О, все очень сложно! Первая ассоциация, что это имеет связь со, скажем, мертвым телом, которое является пиршеством для личинок, из коих позднее появляются мухи, конечно, самая простая. Это не столько странный натуралист, «повелитель мух», сколько буквально — «повелитель летающих вещей». То есть злых духов, падших ангелов, левитирующих колдунов, парящих на метлах ведьм и швыряющегося мебелью полтергейста. Все дело в том…

Он пустился в рассуждения, а Евгения задумалась о том, в какую историю вляпалась. Хотя, если подумать: что с того, что раньше в доме жил чернокнижник? Но все же неприятно обитать там, если знаешь, что где-то неподалеку, возможно, в доме — или в подвале, имели место сатанинские мессы и приносились жертвы. Человеческие?

— Однако мы уклонились от нашей темы, — произнес профессор, — так что вернемся к нашим баранам, вернее, конечно, к нашим мухам. Ну, или уж если быть совершенно точным, к графу Бальзуеву-Мухину. Убийства имели место и около его поместья. Например, в этом идиллическом селе Анчуткино… Кстати, вы знаете, кто такой анчутка?

Женя пожала плечами, а Нехороших пояснил:

— Мелкий черт или бес! Название говорящее, не так ли? Причем, что интересно: до возвращения молодого графа из Лондона село называлось Луговое. Вполне нейтрально, не так ли? А он прибыл, затеял строительство Мухиной дачи, стал реформировать хозяйство и изменил название села, непосредственно примыкавшего к его, так сказать, резиденции. И выбрал отчего-то именно это название, опять же связанное с оккультной тематикой. Местный священник тогда воспротивился переименованию, однако граф добился, чтобы того отозвали из этого прихода и в качестве наказания сослали куда-то в дальнюю сибирскую епархию…

— А он сам продолжал убивать? — спросила Евгения. — И управы на него не нашлось? Неужели никто не подозревал, что это он за всем стоит?

— Конечно, подозревали, однако кто бы попробовал идти против могущественного аристократа? Смерти, как я уже сказал, были, но весьма редко. Граф все же понял, что убивать в Анчуткино опасно, поэтому частенько наведывался в Первопрестольную, в Петербург или в свои прочие угодья, раскиданные по всей России. А что там имело место, одному Богу известно… Точнее, одному черту… Повелителю мух, так сказать…

И она жила теперь в доме, где когда-то убивали людей! И не исключено, все еще убивают…

— Но сколько веревочке ни виться… После прихода к власти Павла граф потерял прежнее благорасположение монарха. И даже отказался присягнуть новому императору, ибо тот был гроссмейстером Мальтийского ордена, покровителем которого является святой Иоанн Иерусалимский, низвергатель всей темной адской нечисти. Присягая Павлу, граф присягнул бы Христу — а, как убежденный сатанист, сделать он этого не мог. А Павел, сам человек увлеченный мистикой, хотел положить конец бесчинствам графа. Вот его и заключили под стражу, официально объявив сумасшедшим! При Александре выпустили, а потом через несколько лет снова арестовали, по слухам, за причастность к серийным убийствам — и на этот раз содержали под стражей до конца жизни! Причем умер он ужасно: летом в саду монастыря, где его содержали под стражей, старый граф, обезумев, вдруг начал громить все вокруг. Перевернул в том числе и несколько ульев. Рой пчел облепил его с головы до ног. Кто-то облил несчастного, думая, что в ведре вода, а оказался — керосин. Вспыхнуло пламя… В общем, смерть была ужасная, как и у его предка-боярина. И символичная: опять без геральдических насекомых, подчиненных повелителю мух, не обошлось…

— Но вы вели речь о каком-то ритуале, что имеет место раз в пятьдесят лет…

Историк усмехнулся и произнес:

— Да, вы умеете слушать… Речь идет именно об этом новом ритуале, изобретенном графом. Якобы он свершается раз в пятьдесят лет! И, кстати, этот год — юбилейный!

Женя внимательно посмотрела на Филиппа Филипповича, а тот сказал:

— Вы хотите знать, в чем именно он заключается? Могу рассказать! Однако тогда придется вернуться в год 1777-й, когда молодой граф вернулся со своей заморской женой в Россию. Графиня была очень красива, но своенравна. И, по слухам, как и муж, не чуралась занятий черной магией. Доподлинно известно, что первого своего ребенка она родила в начала 1778 года. Второго — в 1780-м, третьего — в 1783 году. Графиня скончалась во время родов своего последнего отпрыска. Официально она якобы разродилась мертвым ребенком. Причем первые двое детей выжили, выросли, завели семьи. И вот этот третий ребенок… По неофициальной версии, он тоже выжил!

Профессор взглянул на Женю и сказал:

— Только был это не ребенок самого графа, точнее, не только его…

— Не только его? — спросила Евгения. — Но как такое возможно? Чей же тогда, если не только его?

— Повелителя мух! — сказал Нехороших, и от этих слов у Жени екнуло сердце. — Да, граф во что бы то ни стало хотел позволить своему хозяину принять человеческий облик. А для этого нужна была женщина, готовая зачать ребенка от… От черта! Таковой стала в итоге сама графиня! И, как намекают некоторые источники, в тот год она родила ребенка — ребенка сатаны! До этого, конечно, имел место ритуал зачатия, но как он проходил, лучше вам не знать, все это чрезвычайно неаппетитно…

Он погладил бороду и добавил:

— Да, и ребенок появился на свет! Только с учетом его, так сказать, более чем специфического отца, вид у ребенка был… Был не совсем человеческий!

— Не совсем человеческий? — осведомилась Женя. — Это как? Рога, что ли, копытца и хвостик? А вместо носа — свиной пятачок?

Профессор усмехнулся и ответил:

— Скорее, некое подобие маленького вампира… Или живого мертвеца… Странная бугристая кожа, покрытая темными волосами на голове, в самом деле, крошечные рога, горящие глаза, страсть к крови…

Женю передернуло, и она спросила:

— Но ведь это все басни, не так ли?

Профессор пожал плечами и сказал:

— Не могу ответить на этот вопрос, однако известно, что в подвале Мухиной дачи имелась особая комната, где уже после заточения графа в монастырь кто-то содержался. Туда носили еду два раза в день, причем делал это сын графа, новый владелец имения.

Женя испуганно замерла. Описание ребенка сатаны очень походило на портрет того монстра, что она видела в подвале. Там, где этого монстра и содержали! Только было это двести лет назад! Неужели… Неужели монстр до сих пор живет там?

— Никто не знал, что за пленник находится в подвале, говорить об этом было категорически запрещено. Одного не в меру любопытного лакея, который увязался как-то за графом в подвал, затравили собаками.

— И что стало с этим ребенком сатаны? — спросила дрогнувшим голосом Женя. — Он что, как в фильмах ужасов, решил прибрать к рукам власть над Землей и душами всех ее обитателей?

Филипп Филиппович усмехнулся и ответил:

— Кажется, у сатанистов были иные планы в отношении ребенка их хозяина. Или им просто не удалось осуществить то, что они задумали, — ведь старый граф оказался в заточении. А графский сын, опять же, по слухам, как и его родитель, тоже увлекался оккультизмом. Для соседей Бальзуевых-Мухиных ответ был очевиден: неисчерпаемые богатства графского рода объяснялись сделкой с сатаной! Бальзуевы-Мухины растили его сына, а за это рогатый папаша в аду делал так, чтобы графский род богател и богател! На самом деле природа их богатства вполне естественна — они удачно спекулировали землей, одними из первых оценили перспективы идей железнодорожных перевозок и активно занимались торговлей с заграницей. Но все были уверены — миллионщиками графы стали благодаря помощи из пекла!

Женя понимала, что даже самые странные события имеют рациональное объяснение. Во всяком случае, почти всестранные события… Потому что то, с чем столкнулась она, пока что рационального объяснения не имело.

— Богатства богатствами, но ведь имелся еще этот ребенок? — сказала она. — Какова его судьба?

Филипп Филиппович был вынужден признать, что этого не знает.

— Официально ребенка-то никакого не было! Но шептались, что графиня была убита во время ритуала, когда и появился на свет сын сатаны. И что каждый ритуал должен непременно заканчиваться смертью роженицы! Роженицы, которая…

Тут он вздохнул, кашлянул и произнес:

– Роженицы, которая носит имя Евгения! Так, только на английский манер, конечно, звали несчастную графиню. И с тех пор это имя стало фамильным.