Невеста для блудного сына - Энн Стюарт

– Что делаю?

– Ложишься со мной в постель.

– Я не… – Его губы не дали ей договорить.

Увы, в глубине души она была вынуждена признать, что именно это она и сделает.

Глава 11

Неожиданно она обратила внимание, что в комнате звучит музыка – нежная, медленная, блюзовая. Мелодия парила в воздухе, обволакивая ее подобно облаку сигаретного дыма. При этом сама она, казалось, застыла на месте, остановилась в пространстве и времени, пойманная в ловушку его голубыми глазами и своими собственными девичьими фантазиями.

– Я не думаю… – начала она.

Алекс прикрыл ей ладонью рот.

– Хорошо, – произнес он, – ты не думаешь, что мне хочется, чтобы ты закрыла глаза и забыла обо всем на свете.

Его руки скользнули под ее просторную футболку, и она спиной ощутила прохладу его ладоней. Когда его руки достигли ее лопаток, он вздохнул – это был вздох неприкрытого, животного желания – и притянул ее ближе к себе.

– Ты еще пожалеешь об этом, – она сочла нужным предостеречь его, хотя ее собственный голос прозвучал не громче шепота.

– Я обычно жалею о том, что чего-то не сделал, – он медленно начал стягивать ей через голову футболку. Она знала, что еще может его остановить, как знала и то, что не станет этого делать.

– Все было бы гораздо проще, если бы я напилась, – сказала Каролин с вызовом в голосе.

– Нет, я хочу тебя трезвую, – футболка взлетела в воздух, и теперь она стояла перед ним в одних лишь видавших лучшие дни джинсах, и только камин отбрасывал на их тела пляшущие блики. Она попыталась прикрыть грудь, но он поймал ее запястья и опустил ее руки вниз, а сам принялся ее рассматривать.

– Тебе уже не тринадцать лет, – прошептал он.

– Ты прав, уже не тринадцать.

Он улыбнулся неторопливой, обольстительной улыбкой.

– Значит, мне везет.

Все еще не выпуская ее запястий, он нагнулся и нежно-нежно поцеловал ее в губы. На какой-то миг она ощутила себя чем-то вроде ошеломленного зрителя. Этот тип умел целоваться. Знал, как соблазнить, завлечь, возбудить и затем успокоить женщину, и все это благодаря предельной ловкости рта, языка, губ.

Алекс легонько укусил ее за нижнюю губу.

– На этот раз ты обязана ответить на мой поцелуй, – сказал он, касаясь губами ее губ.

– Я восхищаюсь твоим искусством, – прошептала Каролин.

– О, у меня была обширная практика, – его ладони скользнули вверх по ее рукам, пока не достигли плеч. Он еще ближе привлек ее к себе. Ее соски уперлись в мужскую грудь, и она вздрогнула от неожиданности. Его кожа все еще оставалась холодной, где-то под ней она ощущала биение его сердца. Впрочем, ее собственное билось столь же часто.

Она даже не подозревала, что поцелуй может быть столь откровенно эротичным. Раньше она воспринимала касание губ как неизбежную часть постельной прелюдии, но никогда – как нечто восхитительное само по себе. А вот Алекс целовался так, как будто поцелуи были его самой главной целью, как будто ее губы дарили ему ни с чем не сравнимое наслаждение. И единственное, что ей оставалось, – это ответить на его поцелуй.

Ее руки неожиданно оказались у него на шее. Каролин закрыла глаза. Ей не хотелось смотреть на него, не хотелось признавать откровенную глупость того, что с ней сейчас происходит. Она неловко ответила на его поцелуй, и он издал сдавленный, гортанный стон, стон охваченного похотью самца.

От этого стона она тотчас сделалась мокрой.

Алекс наверняка знал, что делает. Потому что руки его скользнули вниз и схватили за бедра. Мгновение – и он без всяких усилий приподнял ее и понес к постели.

И когда донес, то опрокинул на спину, а сам устроился у нее между ног, как будто там было его законное место. Он был возбужден, и она ощущала его огромный твердый как камень член. Он слегка приподнялся, прижав ее руки к смятому покрывалу.

– Давай, Каролин, закрой глаза, – прошептал он. – Притворись, что это лишь эротический сон, что на самом деле ничего не происходит, что это просто твоя фантазия.

Каролин знала, что это трусость, однако сделала так, как он ей велел. Ей было страшно взглянуть ему в глаза, страшно видеть, как его губы приближаются к ней, страшно признаться себе самой в том, что она сейчас делает.

Она лежала поперек кровати, в которой провела столько одиноких ночей. Он соскочил с кровати, нагнулся над ней в темноте и потянулся к застежке ее джинсов.

Она сделала попытку его остановить, но он оттолкнул ее руку и, бесцеремонно расстегнув молнию ее джинсов, стащил их и отбросил прочь. Она осталась лежать в темноте совершенно голая. Беспомощная. Напуганная.

Схватив ее за бедра, он подтолкнул ее дальше на кровати, а сам стал целовать ее между ног. Она дернулась в знак протеста, пытаясь отстраниться, но, увы, он был силен. Вцепившись пальцами ей в бедра, Алекс заставил ее лежать тихо.

– Ты же не ребенок, Каролин, – раздался в темноте его шепот. – Наслаждайся тем, что я могу тебе подарить.

Она вцепилась в его длинные волосы, но Алекс не обратил внимания. Он продолжал работать языком, и она едва не расплакалась от наслаждения. Она ни разу не позволяла ни одному мужчине делать с ней такое – было в этом нечто слишком интимное, слишком унизительное. Она уронила руки на матрац и стиснула зубы, пытаясь не дать выхода чувствам, что рвались наружу сквозь завесу ее ярости. Ее била дрожь, руки нервно сжимали край простыни. Она даже прикусила губу, лишь бы только ничего не сказать, ничего не попросить у него. Укусила так больно, что тотчас ощутила во рту соленый привкус крови. Ей хотелось одного – чтобы он прекратил, хотелось выползти из темноты на свет, убежать от сладковатого дыма спутанных желаний, которые очистили ее сознание от всяких мыслей, кроме одной – о том, что он делает с ней.

И ей это почти удалось, когда он неожиданно отстранился от нее, и она издала горестный крик. Крик отчаяния и утраты. Каролин тотчас открыла глаза и обнаружила, что он распластался на ней, ощутила его теперь уже разгоряченное тело, скользкое от пота. Он взял в ладони ее лицо и заглянул ей в глаза.

– Ты хочешь, чтобы я остановился?

Она посмотрела на него, не в силах произнести даже слово. Ее била дрожь, била с такой силой, что она была не в состоянии совладать с ней, охваченная желанием, какого она ни разу не испытывала. Алекс прикоснулся к ее губам, и его пальцы ощутили кровь.

– Ты прокусила губу, – сказал он. – Теперь можешь укусить меня.

И он накрыл ее губы горячим ртом.

По идее ему должно быть больно, но ей было некогда об этом думать. Когда он отстранился, на его губах тоже была кровь. Его поцелуи, влажные и жадные, она теперь ощущала на шее. Интересно, остался ли после них кровавый след, как от зубов вампира, мелькнула в ее голове мысль, но она тотчас выбросила ее. Какая разница.

Каролин задыхалась. Когда его сильные руки наконец накрыли ее грудь, она изогнулась в сладких конвульсиях и устремилась ему навстречу, пытаясь притянуть его к себе ближе, охваченная желанием, чтобы он довел до конца то, что начал.

– Не торопись, Каролин, – прошептал он, отталкивая ее назад на подушки. – Нам некуда спешить. Все время в этом мире наше.

– Нет, – прошептала она сдавленным шепотом и открыла глаза. Огонь отбрасывал на их тела пляшущие отблески – темные, языческие, таинственные. – Я не хочу… не надо вынуждать меня, чтобы я тебя о чем-то просила.

Его руки скользнули к ее ногам и развели их в стороны.

– Мой ангел, я не собираюсь тебя вынуждать, – прошептал он. – Это я должен тебя умолять, а не ты меня.

Она схватила его плечи и вонзила ногти в упругую, гладкую кожу.

– Нет необходимости. Я сделаю все, что ты захочешь.

– Возможно, в следующий раз, – прошептал он и положил руку ей между ног. Она тотчас дернулась и вскрикнула. – Держись, мой ангел.

Каролин вся напряглась, уверенная, что сейчас он войдет в нее и сделает ей больно.

Но этого не произошло. Она ощущала головку его члена, твердого и горячего, однако Алекс не сделал ни малейшего движения. Он ждал, терпеливо ждал, застыв в неподвижности, и вскоре ей показалось, что она вот-вот истошно закричит.

– А теперь ты можешь открыть глаза, Каролин, – прошептал он.

Она тотчас распахнула веки и впилась в него взглядом, не в силах издать ни единого звука, а он медленно, мучительно медленно вошел в нее, наполнив собой все ее естество так, что по ее телу пробежала дрожь еще до того, как он погрузился в нее до конца.

Ее дыхание превратилось в сдавленные всхлипы, по лицу одновременно катились пот и слезы. Она схватила его за плечи с такой силой, что пальцы ее онемели, а мир вокруг сжался до размеров его горячего члена, как будто ничего другого в нем не существовало.

Вынести это было выше ее сил, и она попыталась отстраниться, однако он крепко схватил ее за бедра и прижал к постели.

– Прими меня, Каролин, – прошептал он. – Тебе ведь самой этого хочется. Не бойся. И прими меня.

Каролин прекратила борьбу. Она прекратила дышать. Ее сердце перестало биться, а он тем временем вошел в нее до конца, буквально пригвоздив ее собой к кровати.