Обет мести. Ратник Михаила Святого - Алексей Соловьев

Когда молодой воин уже выходил из шатра, боярин добавил:

– И деревню у отца, как замиримся, отберу! Неча таким волю давать. Можешь заехать и сказать, пусть к передаче готовится.

Когда же скрип снега под ногами Ивана затих, Василий, не в силах подавить новую волну отеческой ярости, с размаху рубанул клинком по легкому походному столику.

Глава 20

Невеселым было Иваново возвращение. За короткий миг он потерял многое: и трудом добытый чин десятника, и милость Василия, и полтора десятка дворов в родной деревне, которые после широкого жеста боярина на княжей охоте уже навечно видел своими. Но о совершенном парень ничуть не жалел. Вырвавшееся у него признание, желание с помощью отца Алены вырвать женщину из рук ненавидящего ее мужа, не дать недругу надеть на нее черный монашеский клобук, из которого по тем временам обратной дороги в житейский свет уже не было, – все это было совершенно искренне и горячо.

Отец встретил известие сына удивительно спокойно. Прежде всего велел жене затопить баньку: сын явно давно уже не драл себя лыковой мочалкой со щелоком. Забрался на полати и сам, нагнав в небольшой курной полуземлянке обжигающего пара и яростно нахлестав чадо заготовленными с осени дубово-крапивными вениками.

Потом они пили ядреный квас, ели уху из янтарно-желтых жирных волжских стерлядок. Отведали по ковшу молодой ядреной браги. И лишь когда Иван блаженно растянулся на своих с детства знакомых низких полатях с ароматным сенным матрацем, Федор вернулся к затронутой теме.

– Ты чаял, я заголошу, брошусь собирать по дворам все, что можно, пока бояровы люди не пожаловали? Ошибаешься, Ваньша! Я этой службы не искал, она сама ко мне пришла. Залез от прошлой жизни невысоко, падать не больно будет. Добро твое, что успел до этого дня передать, у меня надежно схоронено. Часть тому же Никите в рост дал, это ты сам знаешь. Мужик надежный, не обманет, не зажилит. По нашей жизни надо сторожко жить, лишним добром не обрастать. Придет лихое время, все с собой за Чертов лог не утащишь. Ты, поди, до сих пор боишься, что выпрут тебя из дружины?

– Боюсь, тятя! Привык я уже к той жизни.

– А ведь тебе, паря, об другом сейчас кручиниться надо! Годы идут, ты ж все бобылем ходишь. Не ровен час срубят где на сече, я уж новых детишек не настрогаю! Что ж тогда, и роду нашему конец? Женись давай, пока Михаил за собой землю еще держит. Потом поздно может быть!

Отец сказал это таким тоном, что слегка захмелевший Иван тотчас протрезвел.

– Не понял? Что ты имеешь в виду, батя?

– А то! Княжья власть – она как снег. Вроде и лег надежно, и таять не собирается, а пришло другое время – и покатилась та власть по логам да ложбинкам, в реки впала талой водой да в землю ушла. И уж трава на том месте, где снег белел, зазеленела. Ничто в этом мире не вечно, и власть земная тоже. Человек о роде своем допреж всего думать должен, а уж потом о службе. За этим Господь его сюда с небес послал!

Иван привстал на локте. Пляшущий огонек жирника заплясал на его чистом лице.

– За кого ж ты меня прочишь, батя? Уже, поди, и невесту мне присмотрел?

– Да вон хоть Протасьеву Нюрку, сестру Любашкину. Девка созрела, в полном соку. И нам с матерью легшее будет с дитеночком вам помочь, дворы-то рядом. Хошь, прямо завтра сватов и зашлю?! А после поста и окрутим, гульнем всей деревней. А, Ваньша?

Отец и сын встретились в полумраке глазами. И такая надежда, такое выстраданное отчаяние светились в очах Федора, давно радеющего о продолжении своего родового колена, что Иван не выдержал:

– А давай! И впрямь, чего тянуть? Хотелось бы лебедушку приласкать, да крыльев до нее подняться не хватит. Синичка ближе и надежнее. Засылай сватов, пока я тут! Хрен с ней, со службой, обойдутся в Ламском без меня несколько дней.

Федор согнал с лица радостные лучики-морщинки и уже строго глянул на сына:

– Насчет службы, Ваньша… как хошь к словам моим отнесись, а только в этой жизни я твердо понял: служить надо, пока силы есть. И служить надо стараться сильному – он тебя и прикроет, и одарит, коли будет за что. А от службы слабому проку большого нет. Только шишки набьешь да быстрее в домовину уляжешься.

– Сильнее Михайлы пока на Руси нету никого. Десять лет уж как великий князь. Да и Узбек, бают, опять приветил ярлыком своим. Так что Тверь и Юрия, и новгородцев непременно осилит!

– Я тебе байку про снег давеча сказал, а там уж далее сам думай, паря! Но помни: за слабым ни себя не спасешь, ни род свой не продолжишь. Стопчут слабого рано или поздно на нашей земле-матушке грешной…

На следующий день споро посватали Анну. Мать была рада скорой свадьбе дочери: хоть и помогали соседи, чем могли, но тянуть одной оставшихся после гибели мужа детей было тяжело.

Свадьбу порешили сыграть перед Масляной неделей. И стар, и млад радовались помолвке, еще не догадываясь, что история в своих скрижалях уже переписала ближайшие месяцы по-своему…

Отъезжая на службу, Иван с седла подмигнул невесте:

– На Рождество загляну непременно! Гляди, до этого не передумай! А то придется потом за михрюту лохматого выходить!! Гоп, Заграй, пошел! Гоп, гоп, гоп!!

Застоявшийся жеребец зарысил по малоезженой дороге, унося хозяина к Твери. Анна махала жениху вслед, и слезы неподдельной радости блестели на ее глазах.

Но вместо Ивана к Рождеству до деревни добрался другой ратник и повестил так и не смещенному со своей должности Федору, что великий князь Михаил вернулся в Тверь, что он спешно собирает рати на Новгород и что от их деревни в поход должны выступить четверо оборуженных мужиков на одних санях и с полным припасом на месяц. Торопливо хлебая в избе старосты горячее варево, сообщил, что великий князь привел с собой двадцать тысяч татар, и теперь сеча с новгородцами скора и неизбежна. За Михаилом поднималась вся земля, подвластная владельцу великокняжеского ярлыка. Лишь Москва испуганно затаилась, ожидая исхода схватки.

– Юрий-то Московский в спину вам не вдарит? – деловито поинтересовался Федор, подвигая миску разваристой каши.

– А в носе у него не кругло!! – хвастливо ответил гонец. – Его самого строгой грамотой Узбек к себе вызвал. Михайло-то не зря там, почитай, два года просидел. На Москве брат Юрьев Иван остался, тот не посмеет. Право и сила нонче за нами!

Уехал и гонец, и четверо отобранных мужиков. Свадьбу поневоле пришлось отложить. А Анна с той поры стала дольше стоять в красном углу под иконами, истово моля всех святых о сохранении жизни и здоровья любому Ванюше, сыну Федорову.

Глава 21

Великий князь Михаил Тверской действительно возвращался на Русь с ханским ярлыком, татарской конницей и твердым намерением железной рукой покарать непокорных новгородцев. Он прекрасно понимал, что раздробленная, грызущаяся между собой земля, некогда являвшая грозную силу для печенегов, литовцев, волжских булгар, русскому народу не нужна. Следовало собирать, склеивать, объединять осколки Владимиро-Суздальской Руси, чтобы она со временем смогла распрямиться, сбросить довлеющий татарский гнет и стать тем, чем она действительно может и должна стать! Но вот хватит ли мудрости, здоровья и времени, чтобы сделать Тверь новым центром нового государства?..

Сейчас он был сильным. Но не за счет собственных сил, а благодаря двум туменам идущих уже впереди ханских воинов, которые до той поры считались на Руси непобедимыми. Темники, безусловно, выполнят волю Узбека, но заодно обдерут всех тех, по чьим землям пройдут. Покой тверичан, правда, был относительно обеспечен, великий хан строго запретил зорить земли великого князя. Серебро из княжеских кладовых не зря перекочевало в татарские шатры!

Узбек сегодня помогал Михаилу, но делал это прежде всего ради собственной выгоды: ему нужно было русское серебро. Выход должен был поступать полностью и без задержек, чтобы питать артерии великой страны. Ибо без денег нет власти! Но вот будет ли он таким же доброжелательным, когда заметит, что Тверь реально окрепла и стала самостоятельным сильным княжеством? Не будет ли тогда Орда направлена уже против Михаила? А чтобы дать отпор, нужно было успеть собрать то, что разбили Батый, Неврюй и сейчас столь успешно продолжают дробить Юрий Московский с нижегородцами…

Приказ собирать полки был отдан еще из приволжских степей, и теперь владимирцы, суздальцы, тверичи, кашинцы, конные и пешие, в доспехах и тулупах тысячами стекались к Твери, чтобы затем длинными колоннами под руководством верных князю бояр и воевод направиться в сторону Торжка. По донесениям разведчиков, главные силы мятежных новгородцев уже были собраны именно в этом приграничном городе.

Конная окольчуженная рать была самым сильным козырем Михаила, не считая татар. И эту силу талантливый полководец решил использовать так, чтобы ни о каком последующем сопротивлении и осаде Торжка не могло после боя быть и речи.

Сидение в Волоке Ламском для Ивана закончилось. Все молодшие ратники были вызваны в дружину. Теперь парень ходил под началом того самого Юрко, с кем в свое время задерживал и допрашивал и Олферия, и спутника Бориса Романца. Бывший десятник стал более замкнут, молчалив, но с участью своей смирился и спесь не проявлял. А Юрий был достаточно умен, чтобы не слишком выказывать свое новое положение.