Путешественница - Диана Гэблдон

– Должно быть, опять кто-то захворал. По правилам рабочая команда состоит из восемнадцати человек: заключенные работают с ножами, поэтому на каждых троих полагается один стражник. Правда, – добавил полковник, отвернувшись от окна, – попытки побега случаются на удивление редко. Бежать-то им некуда.

Он отошел от стола, походя отпихнул ногой в сторону стоявшую перед камином большую плетеную корзину, наполненную тем самым торфом, за которым отправлялись узники.

– Оставляйте окно открытым, даже если идет дождь, – посоветовал Кворри, – иначе тут можно задохнуться от торфяного дыма. – Он демонстративно сделал глубокий вдох и шумно выпустил воздух. – Господи, как же я рад снова вернуться в Лондон!

– Насколько я понимаю, приличного общества здесь тоже не найти? – сухо осведомился Грей.

Кворри просто покатился со смеху, его широкое лицо покрылось морщинками.

– Приличное общество, а? Ну вы даете, приятель! Не считая одной-двух сносных деревенских потаскух, здешнее «общество» состоит исключительно из гарнизонных офицеров. Их четверо, и один даже способен общаться, не используя через слово неприличные выражения. Плюс ваш ординарец и один заключенный.

– Заключенный? – Грей поднял глаза от бумаг, вопросительно выгнув бровь.

– O да!

Кворри не терпелось убраться: его ждала карета, и он задержался, только чтобы дать наставления сменщику, но сейчас, глядя на Грея, прервал свои сборы. Уголок его рта дернулся в предвкушении эффекта.

– Вы, я полагаю, слышали о Рыжем Джейми Фрэзере?

Грей слегка напрягся, но постарался сохранить невозмутимое выражение лица.

– Думаю, как и большинство, – сухо заметил он. – Этот человек снискал во время мятежа громкую славу.

На самом деле майор мучительно гадал, вся ли история, связанная с прославленным бунтовщиком, известна полковнику. И надо же было так нарваться, черт бы все побрал!

Губы Кворри слегка дрогнули, но он ограничился кивком.

– Именно. Короче, этот малый отбывает наказание у нас. Из всех якобитов он старший по званию офицер, горцы относятся к нему как к своему вождю, и, соответственно, если возникают какие-то проблемы, касающиеся заключенных, – а они обязательно возникнут, смею вас уверить, – он выступает в качестве их представителя.

В помещении полковник находился в одних чулках, перед выходом же стал натягивать высокие, годные месить шотландскую грязь кавалерийские сапоги.

– Seumas, mac an fhear dhuibh, так они его называют, или просто Макдью. Вы говорите по-гэльски? Вот и я тоже этой тарабарщины не понимаю – правда, Гриссом вроде бы малость разумеет. Он говорит, что это значит «Джеймс, сын Черного». Половина стражников боятся его – те, что сражались с Коупом при Престонпансе. Говорят, что для наших он был сущим бедствием, ну да в итоге оказался в беде сам.

Кворри хмыкнул, засовывая ногу в сапог, притопнул каблуком и встал.

– Заключенные слушаются его беспрекословно. А вот отдавать им приказы без его посредничества – все равно что разговаривать с камнями во дворе. Вы когда-нибудь имели дело с шотландцами? Ну конечно, вы сражались с ними при Куллодене с полком вашего брата, верно?

Кворри хлопнул себя по лбу, изображая забывчивость.

Черт бы его побрал! Все-таки он слышал эту историю!

– Тогда вы имеете представление о наших подопечных. Назвать их упрямцами – значит ничего не сказать. – Кворри махнул рукой, словно отметая весь контингент непокорных шотландцев. – Из чего следует, – он выдержал паузу, смакуя удовольствие, – что вам потребуется расположение Фрэзера или, по крайней мере, его готовность к сотрудничеству. Мне, например, случалось приглашать его к ужину и обсуждать с ним текущие дела за столом. Это весьма способствовало успешному решению многих вопросов. Вы можете опробовать ту же тактику.

– Пожалуй, можно.

Тон Грея оставался невозмутимым, хотя руки непроизвольно сжимались в кулаки. Черта с два он будет ужинать с Джеймсом Фрэзером!

– Он образованный человек, – продолжил Кворри с искоркой злорадства в глазах. – Беседовать с ним гораздо интереснее, чем с нашими офицерами. К тому же он играет в шахматы. Вы ведь играете время от времени?

– Время от времени.

Грей чуть ли не задыхался от злости. И когда наконец этот глупец закончит болтать и уберется отсюда?

– Ну что ж, оставляю все это на вас.

Словно угадав невысказанное желание Грея, полковник решительно нахлобучил парик, снял с крючка у двери плащ, широким, картинным взмахом накинул его на плечи и уже двинулся к выходу со шляпой в руке, но обернулся.

– И вот что еще. Если будете ужинать с Фрэзером с глазу на глаз, не поворачивайтесь к нему спиной.

Эти слова были сказаны без недавней дразнящей ухмылки, и Грей понял, что предостережение сделано всерьез.

– Я без шуток, – заявил Кворри. – Он в оковах, но задушить человека цепями ничего не стоит. Особенно такому здоровенному малому, как этот Фрэзер.

– Я знаю.

Грей в ярости почувствовал, как к его щекам прихлынула кровь, и, чтобы скрыть это, развернулся, дав холодному воздуху из приоткрытого окна обвеять лицо.

– Но полагаю, – продолжил он, не поворачиваясь к собеседнику, словно беседовал с мокрыми камнями внизу, – если этот мятежник так умен и образован, как вы говорите, вряд ли он станет нападать на меня в моей собственной резиденции на территории тюремного замка. Зачем ему это делать?

Кворри не ответил, а когда Грей повернулся, то увидел, что полковник смотрит на него без намека на юмор или ехидство.

– Ум, образованность – это, конечно, важно, но это не все, – медленно произнес Кворри. – Есть многое другое, не менее значимое. Вы-то молоды и, наверное, не видели ненависть и отчаяние на близком расстоянии. А за последние десять лет в Шотландии накопилось много и того и другого.

Он наклонил голову, оглядывая нового коменданта Ардсмура с выигрышной позиции – с высоты своего пятнадцатилетнего старшинства.

Майор Грей был молод, на вид не более двадцати шести лет, а благодаря прекрасному цвету лица и девичьим ресницам выглядел даже моложе. К тому же он был на пару дюймов ниже среднего роста и имел хрупкое телосложение. Из-за чего, возможно, сейчас выпрямился как штык.

– Я в курсе всего этого, полковник, – произнес молодой офицер, стараясь не выказывать никаких чувств.

Пусть Кворри, как и сам Грей, был не более чем младшим сыном в хорошей семье, старшинство полковника по званию и выслуге заставляло собеседника держать себя в руках.

– Надеюсь, – сказал Кворри, вперив в него светло-карие глаза.

Резким движением полковник нахлобучил шляпу, коснулся щеки, где темная полоска шрама разрезала поперек красную кожу – напоминание о скандальной дуэли, из-за которой его сослали в Ардсмур, – и добавил:

– Одному богу известно, Грей, что вы натворили такого, из-за чего вас спровадили в эту дыру. Надеюсь, вы сами знаете, чем заслужили это. Удачи вам!

И он, взмахнув на прощание синим плащом, ушел.

– Черт знакомый лучше черта незнакомого, – сказал Мардо Линдси, хмуро качая головой. – Красавчик Гарри был не так уж плох.

– Точно, – подтвердил Кенни Лесли. – Да ведь ты уже был здесь, когда он прибыл, верно? Он был куда лучше, чем этот говнюк Богл.

– Ну-у, – протянул Мардо с недоуменным видом. – Не темни, парень, к чему ты это клонишь?

– Да к тому, что если Красавчик и вправду был лучше Богла, – терпеливо пояснил Лесли, – тогда он был чертом незнакомым, а Богл – чертом знакомым. Но Красавчик точно был лучше, вот и получается, что ты не прав.

– Я? – Мардо, безнадежно сбитый с толку этими рассуждениями, хмуро уставился на Лесли. – Нет, я прав!

– Еще как не прав! – с горячностью возразил Лесли. – И вообще, в толк не возьму, зачем ты без конца споришь, если все равно вечно ошибаешься?

– Я не спорю! – возмутился Мардо. – Ты специально ко мне цепляешься и все переиначиваешь шиворот-навыворот.

– Только потому, что ты не прав, парень, – уверенно заявил Лесли. – Если бы ты был прав, я бы тебе и слова не сказал.

– Не был я не прав! По крайней мере, я так не думаю, – пробормотал Мардо, уже не помнивший, что именно говорил поначалу. Он повернулся к большой фигуре, сидевшей в углу. – Макдью, я был не прав?

Рослый человек потянулся, отчего его оковы тихо звякнули, и рассмеялся.

– Нет, Мардо, сказать, что ты так уж не прав, нельзя. Но и правым тебя назвать пока тоже трудно. До тех пор, пока мы не выясним, каков этот незнакомый черт на деле.

Увидев, как Лесли сдвигает брови, готовясь к дальнейшему спору, он возвысил голос, обращаясь ко всем, кто находился в помещении:

– Кто-нибудь уже видел нового коменданта? Джонсон? Мактавиш?

– Я видел! – выкрикнул Хейс и с удовольствием протиснулся вперед, чтобы погреть руки у огня.

В большой камере имелся только один очаг, разместиться возле которого могли шестеро. Остальным сорока узникам приходилось дрожать от холода и жаться друг к другу.