Пламенный клинок - Крис Вудинг

лежал в темноте на койке и цедил обидные слова. «Души в них не чаешь». Да, Арен восхищался кроданцами. Он не мог так легко переменить мировосприятие. Он вырос в окружении кроданцев, говорил на их языке, учил их историю. Некоторые из них, вроде нянюшки Альсы и Соры, были ему очень дороги. Оссиане жили в порабощенной стране; такова действительность. Но лучше Арен свыкнется с ней, чем застрянет в прошлом, блуждая среди заброшенных развалин и цепляясь за древние обычаи и устаревшие понятия. Оссия уже не та, что была во времена их дедов. Воплощения ослабли и порядок пришел на смену хаосу. Арен не понимал, зачем отвергать прилежание, дисциплину и знания лишь потому, что их насаждают чужеземцы. Это напоминает судорожные отбрыкивания невежды, боящегося перемен.

Если послушать Кейда, для ненависти достаточно того, что кроданцы убили Рэндилла. Но Арен не мог с этим согласиться. Да, отца заколол кроданец, но у него не оставалось выбора. Ведь Рэндилл первым напал на солдат.

«Почему ты сопротивлялся, отец? Почему просто не покорился? Судья признал бы тебя невиновным. И ничего не случилось бы».

Нет. Ничего не случилось бы, если бы он сам прислушался к предупреждению Харальда и оставил Сору в покое.

Арен стряхнул с себя задумчивость. Рассуждать некогда. Если он поторопится, то успеет припрятать сигары и съесть завтрак, прежде чем колокол возвестит узникам, что пора отправляться на рудник. С миской стынущей похлебки в одной руке и ломтем хлеба в другой он поспешил в сторону мастерской. От щедрот Тага миска была наполнена почти до ободка, и Арену пришлось сосредоточиться, чтобы не расплескать похлебку, поэтому он не заметил, как наперерез ему из-за барака вышел человек. Два тела столкнулись, руки и ноги на мгновение сплелись, и Арен шлепнулся на спину. Миски перевернулась, хлеб упал в грязь. Узник, в которого врезался юноша, едва шелохнулся. Сердце у Арена упало, когда он увидел, кто перед ним.

— Граб тебя искал, — сказал тот.

Был он коренастый и нескладный, с крупным приплюснутым носом, широким лбом и угрюмой разбойничьей мордой. Татуировки расползались по бритому черепу и левой половине лица вниз по шее до самой груди, а также покрывали левую руку до кончиков пальцев. Арен мог только догадываться, сколько чернил на них изведено. То была работа настоящего мастера, затейливое переплетение чужеземных иероглифов и стилизованных картинок, выписанных до мельчайших подробностей и струящихся по коже извилистыми потоками. Единственным чужеродным пятном была черная дуга, тянущаяся от щеки до щеки через нижние веки и переносицу. Аляповатая и неряшливая, она настолько не вязалась с художествами на левой половине лица, словно ее добавила другая рука.

По рождению Граб был скарлом, выходцем из студеного края к северо-востоку от Пламении, за Барическим морем. Задира и грубиян, он с первого же дня невзлюбил Арена.

— Вижу, парень из поварни курит сигары, — произнес он на ломаном оссианском. — Граб любит сигары. Парень из поварни говорит, они от тебя, Паршивец. — У Граба для каждого находилось прозвище. — Где ты взял сигары?

Вот и объяснилась неожиданная щедрость Тага: он извинялся за невольное предательство. Но что Арену в извинениях, когда его завтрак растекся по грязи.

— Нашел, — ответил Арен, приподнимаясь на локтях.

— Нашел. А куда дел?

— Обменял.

Арен хотел было встать, но Граб надавил башмаком ему на грудь и пихнул обратно. Побагровев, тяжело дыша и кипя от бессильной ярости, юноша уставился на обидчика.

Тот закатал рукав и толстым пальцем указал на покрытое татуировками предплечье.

— Видишь? Это значит, что в одном сражении Граб убил пятнадцать человек. Выручил раненого товарища. — Палец передвинулся на другое скопление значков. — Видишь? Это значит, что на леднике на Граба напал снежный медведь. Снежный медведь очень огорчился, когда Граб наделал из него вкусных отбивных.

Арен хотел подняться и дать сдачи, но Граб повалил его опять. Скарл был намного сильнее, поскольку работал могильщиком, снимал с мертвецов одежду и обменивал на еду. Напрягался он мало, а питался хорошо.

— От Граба правды не скроешь, да? Граб великий воин. И задницу Граб вытирает чище, чем ты.

По лицу Арена разлилась презрительная усмешка.

— Наброситься на того, кто весит вдвое меньше, ради каких-то старых сигар? Ты и впрямь великий во…

Граб пнул его прямо в лицо. Арен в последний момент успел отклониться, поэтому пинок пришелся по касательной, но все равно челюсть хрустнула, а из глаз посыпались искры.

Арен сплюнул кровь.

— Нет у меня никаких сигар, — пробормотал он.

— Это правда, — сказал Граб и выставил вперед зажатые в горсти сигары. — Никаких.

Арен вытаращил глаза и проверил карман фуфайки. Сигар не было.

Скарл ощерил кривые зубы и потряс своей добычей.

— Видишь? — продолжал он. — Говорят, Граб — отличный карманник. — Он изо всех сил пнул Арена в живот, так что у того перехватило дыхание. — Это за то, что отпирался, Паршивец. Скоро увидимся.

Арен еще корчился в грязи, глотая воздух, когда отдаленный колокол возвестил начало нового дня, полного бессмысленной изнурительной работы. Превозмогая боль, весь избитый, Арен кое-как оторвался от земли и снова поднялся на ноги. Половина лица, по ощущениям, раздулась до огромных размеров, голова стала невесомой, один глаз заплыл, а спина окоченела и набрякла грязью. Обхватив руками ноющие ребра, юноша поплелся в сторону двора.

Выжить. Единственная задача на сегодня. Просто выжить.

ГЛАВА 12

— Бей сильнее! Бей сильнее!

Арен лупил киркой по стене туннеля. Каждый взмах отдавался болью в саднящих ребрах, руки и спину ломило, кожа в свете фонаря блестела от пота. Левая половина лица опухла и покрылась безобразными кровоподтеками — одни еще напоминали о себе резким жжением, другие уже онемели.

Надсмотрщик заметил ссадины и пристально уставился на Арена, рассчитывая уличить его в отлынивании от работы. Но не тут-то было. Юноша яростно врубался в скалу, представляя себе, что погружает острие кирки в татуированный лоб Граба. Наконец надсмотрщик понял, что придраться не к чему, и побрел дальше, лениво помахивая деревянной дубинкой.

Кейд трудился в другом конце туннеля. С самого прибытия сюда они с Ареном работали раздельно. Совсем избегать друг друга не получалось, поскольку их койки располагались друг над другом, но с прошлого вечера друзья не разговаривали. Кейд видел синяки Арена, когда узников заковывали в кандалы, но ничего не сказал. Арен в свою очередь, тоже решил не нарушать молчания. Это Кейд поступил несправедливо, пусть сам и протягивает руку примирения.

Надсмотрщик уже скрылся из глаз, но Арен не унимался. Он вновь и вновь взмахивал киркой, вкладывая в каждый удар все озлобление