Страна смеха - Джонатан Кэрролл

И вдруг меня осенило, с чего начать книгу, как писать первую главу.

Через час Саксони вошла в спальню, положила руки мне на плечи и, перегнувшись, спросила, что я делаю. Хотя в этом не было никакой необходимости, я театральным жестом вырвал из блокнота первую написанную страницу и, не прекращая строчить, протянул ей.

– “Он не любил помидоры”. И с этого будет начинаться твоя книга?

– Читай дальше,– произнес я, не отрываясь от блокнота.

– “Он не любил помидоры. Он коллекционировал открытки с железнодорожными вокзалами. Имена для свои персонажей он находил на маленьком миссурийском кладбище. Он начинал свои книги на школьной доске в душном подвале. Он хранил все, накопленное в детстве, и, переехав из Европы в Америку, принял имя героя, которого выдумал еще маленьким мальчиком. Свободное время он проводил в бакалейной лавке, подменяя кассира...”

Саксони остановилась, и после недолгой паузы, глубокой, как каньон, я бросил притворяться, что пишу:

– Поняла мой замысел? Забить все это в пушку и выпалить в читателя прямой наводкой. Пусть ловят из этого первого выстрела что хотят, а в следующих главах я разберу все то же самое медленно и тщательно. Я объясню Анне, что задумал, но пусть первая глава хватает читателя за шкирку и погружает в жизнь Франса с головой. Этого-то мы, Сакс, все время и избегали. Конечно, говорили мы, парнишкой он был чудаковатым – а когда вырос, остепенился, что ли? Черта с два! Большой оригинал в самом что ни на есть чистом виде. Возьми этот его дом, его ненаглядный городок, да хоть сами книги! Мы упорно обходили этот факт стороной, потому что не желали сами себе признаться, что наш герой странная птица. Зато какая!

– Думаешь, Анне понравится, если ты назовешь ее папочку странной птицей? Да будь ее воля, она бы на Олимп его вознесла.

– Понимаю, понимаю... Но если я все сделаю правильно, то, надеюсь, она поймет, чего я хотел добиться.

– Ты готов настолько рискнуть?

– Послушай, Сакс, ты же сама сказала, что это должна быть моя книга, а не чья-то еще!

– Да, сказала.

– Ну так вот, я хочу сделать свою книгу именно так, а не иначе. Теперь я это понял и буду писать так.

– Пока не увидела Анна.

– Брось, Сакс. Как все-таки насчет моральной поддержки, хотя бы иногда?

Желанная гроза пришла и решила задержаться. Всю следующую неделю моросил дождь. Саксони выбралась в библиотеку и приволокла охапку знаменитых детских книжек. Она сказала, что библиотекарша велела мне передать: “Я же вам говорила”.

Мы решили прочесть и перечитать как можно больше классики – вдруг попадется что-нибудь полезное для сопоставления или противопоставления с произведениями Короля, как я его звал.

“Хоббит”, “Лев, колдунья и платяной шкаф”58, “Алиса в Зазеркалье”... Половину времени мы проводили за чтением в сырых качалках миссис Флетчер. На веранде было очень уютно под перестук капель, и все вокруг сверкало голубым или зеленым.

Хозяйка наша, видимо, понимала, насколько мы погружены в процесс, так как ее почти не было видно. Анны, кстати, тоже – она не появлялась с тех самых пор, как привезла нам все материалы по Франсу. Она велела звонить ей, если будет надо что-нибудь еще, но я так ни разу и не позвонил.

Дни наши были заполнены до отказа – чтение, писанина, дождь, постельные экзерсисы (Саксони заявила, что плохая погода действует на нее возбуждающе, так что наша половая жизнь все улучшалась и улучшалась) – и пролетали, как экспресс. Я и сам не заметил, как окончил “Дом на Пуховой опушке”, “Чарли и шоколадную фабрику”, “Короля Золотой реки”59 и черновик моей первой главы. Это заняло чуть больше двух недель. Мы отметили такое событие цыпленком “шейк-энд-бейк”* [Пакеты с готовой приправой для быстрого приготовления пищи. – Прим. переводчика.] под бутылку розового вина и отцовский “Поезд через Германию” по телевизору (один из его сравнительно приличных фильмов).

На следующий день я проснулся в таком прекрасном настроении, что выскочил стремглав из кровати и двадцать раз отжался от пола. Впервые за долгое время я чувствовал уверенность, что иду в правильном направлении. Это было чертовски здорово.

После зарядки я скользнул за письменный стол и включил маленькую лампу на шарнирном кронштейне, купленную в галенской скобяной лавке. На столе лежала первая глава. Моя первая глава! Я знал, что переписывать ее придется еще раз десять, но это было не важно. Ведь я делал именно то, что хотел, и с тем, с кем хотел, и, может быть,– всякое же бывает, верно? – Анне Франс понравится, и тогда... Об этом думать пока не хотелось. Сначала доделаю, а там будет видно.

Из-за двери послышалось сопение. Она со скрипом отворилась, и вошел Нагель, вскочил прямым ходом на кровать и улегся. Последнее время он обычно присоединялся к нам под утро, на последние блаженные мгновения, прежде чем окончательно встать. Миссис Флетчер оборудовала для него в прихожей очень милый старый диванчик, но с тех пор, как появились мы, он все больше и больше времени проводил у нас, днем и ночью. Однажды он запрыгнул на кровать в самый, можно сказать, пикантный момент и провел своим холодным носом вдоль моей голой ноги. Я ударился головой о спинку и то ли от ярости, то ли от смеха утратил эрекцию.

Взглянув через плечо, я увидел, что он снова взгромоздился Саксони на грудь. Она улыбалась и пыталась спихнуть его, но не тут-то было. Двигаться он не имел ни малейшего желания. Он смежил веки. Не стучать, закрыто на обед. Я встал из-за стола и подошел к кровати.

– Красавица и Чудовище, да? – Я потрепал его по голове: – Привет, Красотка.

– Очень смешно. Да не стой же просто так! Он меня раздавит.

– А вдруг он сексуальный маньяк и на самом деле пришел к тебе со своими отвратительными собачьими ласками?

– Томас, может быть, ты все-таки его уберешь с меня? Спасибо.

После того как борцовским приемом я перетащил его на свою сторону постели (башку он, конечно, примостил на моей подушке, никак иначе), Саксони сцепила руки за головой и взглянула на меня:

– Знаешь, о чем я сейчас думала?

– Нет, Петуния, и о чем же ты думала?

– Что, когда ты закончишь эту книгу, тебе надо взяться за биографию отца.

– Моего отца? Это еще зачем?

– Да вот, возникла такая мысль... – Она перевела взгляд на потолок.

– Это не причина.

Она снова посмотрела мне прямо в глаза:

– Ты действительно хочешь, чтобы я сказала?

– Конечно, хочу. Раньше ты об этом и не заикалась.

– Просто я недавно думала, какую важную роль он играет в твоей жизни, даже если ты сам об этом и не догадываешься. Ты хоть замечал, как часто говоришь о нем? – Она подняла руку, упреждая мою реплику. – Знаю, знаю – он сводил тебя с ума и почти все время вообще пропадал невесть где. Допустим. Но он в тебе, Томас. До такой степени, как я еще никогда не видела, у отцов и детей. Нравится тебе это или нет, но он застолбил огромный участок твоего существа, до самых печенок, и, думаю, для тебя было бы очень важно как-нибудь просто взять и написать про него, желательно поскорее. Не важно, будет это в итоге настоящая биография или просто твои воспоминания...

Я уселся на краю кровати спиной к Саксони:

– Но что хорошего это даст?

– Как тебе сказать... я вот со своей матерью много чего не понимала. Я тебе уже рассказывала о ней.

– Да, ты говорила, что она кого угодно могла заставить ощущать вину за что угодно.

– Верно. Но однажды отец рассказал мне, что ее мать покончила с собой. Знаешь, как много после этого прояснилось, обрело вдруг смысл? Не то чтобы я полюбила ее гораздо больше – но неожиданно увидела совсем другого человека.

– То есть, по-твоему, если я разузнаю кучу всего о своем отце, то лучше пойму наши с ним отношения?

– Может, да, а может, и нет. – Она протянула руку и положила мне на ногу. – Но я думаю, между вами осталось много всего неразрешенного, оттого и эта твоя любовь-ненависть. А если ты по-настоящему поймешь, кем он был, то, может, это, ну... расчистит тебе путь. Понимаешь, о чем я?

– Да, наверно... Не знаю, Сакс. Не хочу сейчас об этом думать. Такая куча других дел...

– Ладно. Я же не заставляю тебя все бросить и сию минуту приступать. Не пойми меня превратно. Мне просто кажется, что тебе следует подумать над этим.

Нагель ткнулся носом ей в шею, и она быстренько выскочила из-под одеяла. Я был рад, что на этом разговор закончился.

Вышло солнце, так что после завтрака мы решили прогуляться по городу. Было еще рано, и все сияло, как мокрое стекло, от росы и недавнего дождя. Мы уже более-менее познакомились с местными жителями – с лавочниками, и не только,– и они приветственно махали нам, когда проезжали мимо. Еще одно преимущество маленького городка – вокруг не так много народу, чтобы можно было кого-то игнорировать. А вдруг сегодня же придется чинить у кого-нибудь из них машину или покупать капусту.