Столкновение - Герман Подкупняк

друзей Александра приятельница работает в сберкассе. Он как-то рассказал ей о счастливом выигрыше Заремского. Та оказалась дамочкой любопытной и решила выяснить, какую конкретную сумму заполучил этот счастливчик. Каково же было ее удивление, когда она узнала, что в последних тиражах трехпроцентного займа крупные выигрыши по области не зарегистрированы. Вот и выходит, что «счастливчик» Саша попросту надул своих друзей. Как-то на работе этот приятель высказал все Заремскому. Александр, не моргнув глазом, ответил, что он, разумеется, пошутил, поскольку деньги выиграл в Спортлото. Друг понял, что его опять водят за нос, и больше на эту тему разговор не заводил. Только в компании посетовал, что с таких «дурных» денег Заремский должен был ящик коньяку выставить, а он и бутылки пожалел. Приятели поязвили вместе с ним, а потом о Заремском пополз слушок и докатился до участкового инспектора. Тот, конечно, взял Заремского на заметку. Но, должен сказать, что в последнее время Александр ведет примерный образ жизни, в ресторанах не бывает, музыку в квартире ночами не крутит. Навещает Заремского, и то изредка, какой-то пожилой мужчина, возможно родственник. Другими сведениями участковый не располагал, но пообещал, что по возвращении Александра из командировки внимание к нему удвоит.

— Как вам это все нравится? — в заключение произнес Гостев.— Откуда у Заремского взялась такая сумма?

— Трудно сказать,— не сразу ответил Плотников.— Не забывай, что деньги появились с год назад.

— Ладно, Заремского пока оставим, он под контролем и никуда не денется,— принял решение Гостев.— Будем искать Сазонова. То, что именно он убил рабочего Терентьева, лично у меня сомнений почти не вызывает. И он же, видимо, причастен к гибели Романа Сабинина. Тот случайно опознал его на стройке.

— Согласен,— сказал Плотников.— Над этим я тоже думал.

— Второе, что, на мой взгляд, тоже не вызывает сомнений,— Сазонов в городе, и что-то его здесь держит. Иначе ему не было смысла убивать Романа. Уехал бы незаметно, и все, бегать ему не в новинку.

Глава 9

Старшина Панков с женой возвращались из воинской части после свидания с сыном. Панков вел мотоцикл и то и дело любовно посматривал на сидевшую в коляске Клавдию, и ему хотелось так наддать газку, чтобы <Урал» не мчался по шоссе, а летел. И чтобы Клава, в заботах о детишках теперь редко покидавшая дом, увидела, как прекрасна весенняя земля и эта бесконечная лента дороги. Панков любил дорогу, отдал ей двадцать лет службы. Для него дорога была не просто участком с асфальтовым или бетонным покрытием, а нитью жизни, связанной с сотнями других нитей, необходимых людям. И ему хотелось, чтобы это понимала жена. Но сейчас мысли ее были заняты сыном.

Сын походил на отца. Стриженный наголо, он стоял перед родителями уже не как строптивый юнец, а как сознающий свой долг мужчина. И говорил, что служить можно, и даже интересно. От всех этих мыслей Клавдии было и счастливо, и грустно...

— А Петька-то наш! Солдат! — прокричал Василий, перекрывая свист ветра.— Месяца не прошло, а можно хоть сейчас на парад выставлять. Гвардеец, да и только.

Укрытая от воздушного потока ветровым стеклом, Клава тихо улыбалась. Из-за ветра и рева двигателя она слышала не каждое слово мужа — это скрытое признание в любви к ней и детям.

Панков подкатил к подъезду, помог жене выбраться из коляски.

— Забеги чайку выпить, продрог небось.

— Что ты! — разворачивая мотоцикл, отозвался Панков.— И так почти полдня проездили, на службу надо. Где-нибудь перехвачу, не беспокойся. Целуй малышню. Соседка от них, наверное, уже на весь дом плачет.

Клавдия улыбнулась, а Василий включил сцепление, и «Урал» рванул с места.

В одиннадцать утра он уже был на посту. Мимо, как обычно, шли машины, правил никто не нарушал, и день был солнечный, весенний. Настроение у старшины было приподнятое, стоять на одном месте не хотелось. Он снова завел мотоцикл, решил проехать по шоссе. Поездил Панков с часок, одним своим присутствием сдерживая любителей рискованных обгонов, а потом надумал все же слегка перекусить. Еще неизвестно, как дальше смена сложится, а до вечера долгонько. Самой близкой была столовая строящегося комбината, и Панков завернул туда. В зале посетителей было мало, пахло щами и дымком. На раздаче стояла знакомая работница.

— Что же вы один, Василий Матвеевич? — заулыбалась она.— А где моя симпатия товарищ Плотников? Неужели голодным по дорогам мотается?

— Временно его на другую службу перевели,— ответил старшина, машинально разглядывая обедающих. Лицо одного из них показалось Панкову знакомым.

— Ну ничего, я вас за двоих накормлю...

Панков вспомнил. Это был механик гаража Ахлюстин. Тот почувствовал на себе взгляд, поднял голову и приветливо кивнул. Панков тоже поздоровался. Раздатчица желчно произнесла:

— А вот этого, которого вы поприветствовали, я бы вовсе не кормила.

— Это почему же? — удивился Панков.

— Да ну его,— отмахнулась Зинаида.— Не перевариваю таких. Мне недавно надо было к дочери кровать перевезти. Так этот отказался, хотя и был на грузовике: не имею, говорит, права использовать государственный транспорт для личных целей. А небось и сам не для государства старался. В субботу-то.

Панков, приняв из рук Зинаиды тарелку со щами, насторожился. Опять суббота, опять грузовик и... Механик того самого гаража, где машина Шлындакова «сама по себе» ездила...

— А вы не обознались, Зинаида Зотовна, он ли был? — понизив голос, спросил Панков.

— Чего я обознаюсь-то? Еще в своем уме.

— А в какую субботу это было? И где?

— Да недели две прошло... У них в аккурат колесо спустило, он и менял, а я подошла. В субботу вечером машин не густо.

Панков поставил на поднос тарелку с бифштексом.

— Спасибо тебе, красавица,— произнес громко,— в кино я тебя в другой раз приглашу. Нынче служба замотала.

Ахлюстин покончил с едой, утер губы бумажной салфеткой, но встать из-за стола медлил. Будто над чем-то размышлял.

Панков уселся за столик. Ахлюстин, казалось, ни на что не обращал внимания и едва ли догадывался, что речь шла о нем. Наконец механик поднялся, шумно отодвинул стул и вышел.

Панкову кусок не лез в горло. Он раздумывал над словами раздатчицы. Потом лукаво поманил ее к себе. Зинаида подошла, села напротив, опустив руки на колени.

— Слушай, кормилица дорогая,— сказал Панков.— Ты вот мне сказала: «У них колесо спустило». Он что, не один был?

— Парень с ним еще