Вперед, на Запад! - Чарльз Кингсли

— Ну, неудивительно, что они сказали, будто вы дышите огнем! Не это ли индейский табак?[79]

— Да, конечно! Но разве вы до сих пор не видели его?

— Никогда! Мы слышали о нем, но принимали это за ложь. Уф, ладно. Век живи, век учись!

— Не ложь, а святая истина, как могу сказать я, который с помощью сорной травы провел без еды три дня и три ночи. Потому-то, сэр, индейцы всегда носят ее с собой во время похода. И неудивительно. Табак — это товарищ одинокому, друг холостому, пища голодному, утешение печальному, снотворное страдающему бессонницей, огонь замерзающему, сэр, в то же время он останавливает кровь из раны, излечивает насморк и укрепляет желудок. Под сводом неба нет другой подобной травы.

Много лет спустя Эмиас убедился в справедливости этих слов.

Глава восьмая

КАК БЫЛО ОСНОВАНО БРАТСТВО РОЗИ

Эмиас не смог уехать ни на следующий день, ни через день. Юго-западный ветер свежел и дул с трех сторон прямо в бухту. Спустив «Мэри Гренвайль» вниз по реке до Аппельдорского пруда, и готовый пуститься в путь при первой перемене ветра, Эмиас спокойно отправился домой. Когда его мать, усевшись позади старого слуги на седло без стремян, собралась ехать в Кловелли, где лежал раненый Франк, он решил сопровождать ее до Байдфорда. В Байдфорде, спускаясь по Высокой улице, он встретил процессию всадников, возглавляемую Биллем Карри.

В сверкающих доспехах, с мечом на бедре и шлемом на луке седла, Билль выглядел самым нарядным молодым джентльменом, какого только могли себе представить подсматривающие из окон и дверей байдфордские дамы. Позади его на деревенских лошадях ехали четыре или пять здоровых слуг и везли его копье и его и свои собственные большие луки, мечи и щиты. А позади всех на носилках между двух лошадей, к великой радости мистрис Лэй, качался сам Франк. Он заявил, что его раны совсем поверхностны, так как кинжал отскочил от ребер, что он должен присутствовать при отъезде брата и что с ее разрешения он не поедет домой в Бэруфф, а поселится вместе с Карри в «Корабельной таверне» подле самого Бриджефута. Последнее он выполнил тотчас же и, вновь устроившись на ложе, торжественно прибыл в гостиницу, сопровождаемый толпой зевак.

Затем Франк вместе с Эмиасом выработал план, который должен был быть приведен в исполнение на следующий (базарный) день прежде всего хозяином гостиницы. Он, подчиняясь распоряжениям Эмиаса, заготовил количество вареного, жареного и печеного, не имеющее равного в истории «Корабельной таверны». Затем сам Эмиас, отправившись на базар, пригласил на веселый ужин с выпивкой несколько своих бывших школьных товарищей, указанных ему Франком. Благодаря этому хитрому плану на празднество явились все поклонники Рози Солтэрн и к своему ужасу очутились за одним столом с шестью соперниками. Ни один из них не разговаривал с другим в течение последнего полугода. Однако все они были слишком хорошо воспитаны, чтобы позволить братьям Лэям заметить их неудовольствие. А оба брата, распределив места (Франк возлежал во главе стола, а Эмиас занимал конец), решили наполнить все рты вкусными вещами и тем избавить своих гостей от труда разговаривать друг с другом, пока вино не развяжет языков и не отогреет сердец. В то же время и Эмиас и Франк, не обращая внимания на молчаливость своих гостей, в самом хорошем настроении болтали, шутили, рассказывали разные истории и так веселились, что Билль Карри, всегда считавший веселье заразительным, не выдержал и вставил слово сначала в одну шутку, потом в другую. Затем, найдя хорошее настроение гораздо более приятным, чем плохое, он попытался рассмешить мистера Коффина, но только заставил того сжаться; тогда он попытался рассмешить мистера Фортескью, но только заставил того нахмуриться.

Когда убрали со стола и пришла очередь глинтвейна с сахаром, Франк сделал новый ход:

— Я хочу произнести тост «за героев ирландской войны». Быть может, не было бы Ирландии, если бы не было Леджера, поддерживающего Фортескью, Фортескью — защищающего Леджера, и Чистера — помогающего им обоим.

Такой тост, разумеется, заставил всех пить за здоровье трех представителей названных семейств, а они ответили благодарностями и комплиментами прочим. Таким образом, лед дал еще одну трещину. Затем молодой Фортескью предложил выпить за здоровье Эмиаса Лэя и всех храбрых моряков. На это Эмиас ответил несколькими простыми и добрыми словами о том, что он не желает ничего лучшего, как вторично совершить плавание вокруг света в обществе присутствующих в качестве товарищей — искателей приключений, и дать испанцам вторично ознакомиться с людьми из Девона. Вскоре выпитое вино заставило заговорить все уста. Лед был окончательно сломан, и каждый начал, как подобает разумному человеку, беседовать со своим соседом.

— А теперь, друзья мои, — заговорил Франк, увидев, что настал подходящий момент, — позвольте мне предложить вам тост, от которого никто из вас не откажется. Выпьем за здоровье Розы Торриджа.

Если бы сама Роза Торриджа вошла в комнату, вряд ли ее появление вызвало бы больше удивления, чем смелые слова Франка. Каждый гость покраснел, побледнел, затем снова покраснел и посмотрел на своего соседа, как бы желая сказать: «Какое право имеет кто-либо кроме меня пить за нее? Отставьте ваш стакан или я выбью его у вас из ваших рук». Но Франк с кроткой дерзостью выпил «за здоровье Розы Торриджа и дважды за здоровье того, кого она почтит своей любовью».

— Хорошо сказано, хитрый Франк Лэй! — воскликнул откровенный Билль Карри. — Никто из нас теперь не посмеет поссориться с вами, сколько бы мы ни дулись друг на друга. Ручаюсь, среди нас нет ни одного, кто бы не воображал, что она предпочитает его всем остальным, — поэтому мы принуждены думать, что вы пили за здоровье нас всех. Так и есть. Я знаю не больше о мыслях этой леди, нежели вы, и не буду знать. Ради своего собственного покоя я принес клятву: не видеть ее и по возможности ничего о ней не слышать в течение ровно трех лет!

Мистер Коффин встал.

— Джентльмены, я могу позволить мистеру Лэю превзойти меня в красноречии, но не в великодушии; если он собирается покинуть наши края на три года, я делаю то же.

— Давайте руку, старина! — воскликнул Карри. — Я тоже отправляюсь, как может подтвердить Эмиас, в Ирландию. А ведь я собирался драться с вами на этих днях.

— Я предлагаю всем: возьмемся за руки и поклянемся в вечной дружбе, как братья священного ордена… Какого? Франк Лэй, отверзни свои уста!

— Розы, — спокойно ответил Франк.

По той или иной причине, благодаря ли рыцарской речи Франка, шуткам ли Карри, доброму ли виду Эмиаса или благородству, лежащему на дне всякого юношеского сердца, но все присутствующие один за другим примкнули к договору. Все обменялись рукопожатием и поклялись на рукоятке меча Эмиаса не сходить больше с ума, по крайней мере из-за ревности, защищать друг друга и свою возлюбленную и без зависти и ропота позволить ей танцевать с кем хочет и выйти замуж за кого хочет. А для того чтобы прославить на весь мир свою несравненную даму и братство, названное ее именем, каждый попросит у своего отца разрешения (его не трудно было добиться в те славные времена) отправиться за море — туда, где идет «хорошая война».