Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2) - Мэтью Стовер

Он кривился всё сильнее. Покачал головой, заставив себя разжать кулаки. И когда только успел их сжать? - Такое чувство, что от разговоров с тобой я буду писать кипятком.

Она взглянула ледяным синим глазом. - Так не разговаривай.

Он щурил глаза. Автомат напомнил о себе, оттягивая кобуру на пояснице. Человек напомнил себе, что она еще не дала ему причины использовать оружие.

Она посмотрела назад. Что-то на склоне было явно интереснее его персоны. Большой жеребец медленно развернулся, и мужчине пришлось смотреть на ее спину - и в задницу скакуна весом в четверть тонны. Жеребец вздернул хвост и вывалил кучу дерьма размером с человеческую голову.

Дерьмо поползло по склону, черно-зеленое, мокрое, источающее пар в морозном воздухе.

- Спрашиваю себя: какого хрена ты захотел болтать с долбаной ведьмой, среди лошадей? А?

- Я могу сказать, - ответила она, все еще глядя на нечто интересное вверху оврага. - Но ты же не поверишь.

- Ага, угу. - Он развернулся к Кайласси и грумам; те окружили небольшую группу лошадей. Поймал взгляд конюшего и сделал жест, приказывая убираться с добычей. - Мы заберем лошадок и уедем прочь. Я бы сказал, что встреча была приятной... если бы она таковой была.

Он ощутил, что внимание женщины сосредоточилось на нем. У него было чутье на такие вещи: как будто солнце согревало спину или газировка бурлила под кожей.

- Не так это работает.

- Побьемся о заклад?

Он слышал, как копыта жеребца неспешно топчут камни. Приближаясь сзади. - Не оглядывайся, - велела она.

Он замер. Не застыл, совсем наоборот. Всякое напряжение уплыло, человек стоял расслабленный и уравновешенный, и если ей захочется выкинуть трюк в пределах досягаемости, очень хорошо. Аж грязь между пальцев ног зачесалась от предвкушения. - Есть причины не оглядываться?

- Не смотри на него прямо, - ответила она те же тоном терпеливого снисхождения, от которого ему хотелось назначить ведьме клизму кожаным сапогом. - У тебя глаза хищника.

- Спорим, ты всем мальчикам так говоришь.

- На передней части головы, тупая задница. Бинокулярное зрение.

Он дернул головой, глядя на нее через плечо. - Что?

- Бинокулярное зрение, - повторила она рассеянно, глядя, как Кайласси отсекает Ястребинку от группы лошадей. - Так видят мир хищники.

Ему было плевательски плевать на все различия понятий. - Ты назвала меня тупой задницей?

Вблизи он разглядел морщины вокруг ее глаз. Вероятно, ей было скорее сорок, чем тридцать. Вероятно.

- Ты ведешь себя как задница?

- Я... Проклятие. Может быть.

- Так чего жалуешься?

Он покачал головой в откровенном недоумении.- Люди умирали, лишь заговорив со мной грубо.

- Это было давно.

Он не спросил, почему она так уверена: ощутил неуютную догадку, что она ответит.

- Тот человек. - Она указала подбородком на Кайласси в седле, набросившего лассо на шею Ястребинки; потные конюхи спешились и старались ее утихомирить. - Он мастер работы с лошадьми. Человек, которого называют тренером.

И опять он не захотел спросить, откуда она знает. - Он работает на мою дочь. Может, ты о ней слышала. Маркиза Харракхи. Это ее лошадей ты украла.

- Я не краду.

- О, ладно. Они сбежали. Три недели назад. Прискакали к тебе.

Она задумчиво следила за Кайласси. - Тебя когда-нибудь секли?

- Прости?

- Вообрази, каково быть порабощенным. Высеченным. За то, что не делаешь, как хотят хозяева. Но они не говорят тебе, чего хотят. Просто бьют, пока ты сам не поймешь.

Он смотрел на нее снизу вверх. Отлично видел горло и красивую прямую челюсть и длинную мускулистую шею, но видел не то, на что смотрел глазами.

Видел он скрюченного дряхлого раба-пастуха в Хуланской Орде, двадцать с лишним лет назад: введение к "Последнему Оплоту Серено". Триста пятьдесят фунтов массы огриллона, выветренных до оттенка гранитного утеса, пустая глазница в кольце рубцов, а в другой - вялый злобный глаз цвета собачьей мочи. Видел черные хвосты гриллова бича, намотанного на кулак размером в голову человека.

Слышал полусекундный ровный свист, единственное предупреждение. Ощущал давление кожаных ремней, выбивших воздух из легких. Помнил удар по почкам, от которого мочился кровью три дня.

- Ага, это мне знакомо.

Она кивнула, все еще смотря на Ястребинку; а та противилась петле, испуганное тонкое ржание стало криком черной паники. Кариллон вырвался из табуна неподалеку; серый в яблоках здоровяк испуганно плясал около Кайласси и грумов. Даже отсюда было видно белки ореховых глаз жеребца.

- И что ты сделаешь? - сказала она мягко. - Что сделаешь, когда будут бить твою мать? Твое дитя?

Он даже не задумался. - То же, что сделал с тем, кто порол меня.

- взгляд здорового глаза, когда бич обмотался вокруг руки пастуха, которая вроде бы была надежно скована; взгляд, прервавшийся вместе с гибелью глаза от камня, пущенного другой, не так надежно скованной рукой -

Она кивнула. - Хорошо.

Он так никогда и не понял, как именно всё произошло; насколько мог сообразить позже, внезапный рывок Ястребинки позволил ей ударить копытом по плечу грума, сбив того с ног; второй мудро отскочил подальше от чертовых копыт, кобылица присела; неожиданный рывок лассо заставил Кайласси накрениться, едва не выпав из седла, задние копыта Ястребинки вылетели, достойный скорее ослицы пинок угодил ему в челюсть, а Кариллон позади вздыбился - лучший, ко всем чертям, кабриоль в чертовой писаной истории; копыта жеребца ударили конюшего в затылок в тот же миг, когда копыта кобылицы врезались в подбородок.

Голова Кайласси взлетела на воздух. Остальное тело летать не захотело.

Мерин заржал и забился, туловище владыки конюшен качалось в седле. Поток крови из огрызка шеи обернулся на ярком солнце каскадом рубинов. Табун разделился, пропуская паникующего коня. И сомкнулся снова.

Второй грум сел. Резко. Первый вовсе не казался готовым встать.

Голова Кайласси упала в кусты, подпрыгивая.

Мужчина глядел на отделенную голову и побелевших конюхов. Те начали панически дрожать. Затем он поглядел на табун. Лошади окружали его, плечо к плечу.

Молча и спокойно. Десять тысяч лошадей. Больше.

Смотрят.

Он поглядел на лошадиную ведьму. Та смотрела на него. Он кивнул в сторону головы Кайласси, не отрывая взгляда от женщины. - Это был мой друг.

- Он хотел, чтобы ты так думал.

- Но что он сделал, чтобы умереть?

Она пожала плечами: - Спроси лошадок.

- О, конечно. Как я сам не подумал? "О, правильно, они ведь треклятые лошади. Рады всё