Чудес не бывает - Райдо Витич

— Даган не ангел, грехов за ним на века ада хватит. Я бы на твоем месте внимательней был и в простоту его предложений не верил, — опять за свое принялся Гарт.

— Я на ребенка похож?! Может, калекой безголовым да безглазым стал?! — разозлился Оррик. — Вот и не зуди! Месяц, и мы свободны! Совсем!

— Ты?!… - Гарта даже откинуло от подозрения. — Ты Боз намекнул, что не собираешься с ним больше считаться?

— Да.

Гарт побледнел, головой качнул:

— Глупец. Теперь он и тебя уберет, помяни мое слово. Мало грудь была открыта, теперь и спина. Все, можно не возвращаться.

— Ничего не будет, стар Боз мне угрожать.

— Ой, не скажи. Прирежут в темноте и виновного не найдешь.

— Да что на тебя нашло, паштет, что ли пережаренный попался?!

— Ничего! Но за жизнь твою я теперь и гроша не дам.

— Я за нее и раньше не давал. Да и нет у тебя гроша. Так что поднимай свою задницу и неси во двор — пусть построятся вояки. Полюбуемся на отцово воинство.

— А ты куда?

— С Галиган повидаться. Сдается мне, мальчишка к нему шел. Хочу узнать с какими вестями.

Глава 9

Исвильда позавтракала и теперь сидела на окне, поглядывая вдаль на очертания леса.

— Что загрустила? — подал ей персик Галиган.

— Тебе показалось. Боз точно уехал?

— Лично проводил, ладонью помахал, — заверил мужчина, присаживаясь рядом. — Орри едет с сопровождением. Будет меня охранять. Первая часть плана удачно исполнена — отец уговорил его.

— Говорят, он один из лучших воинов королевства.

— Правильно говорят. Его клинок в свое время ценили полновесной монетой, и от предложений отбоя не было. Мог бы разбогатеть, но дед стал плох — пришлось ему вернуться, ухаживать за ним.

— А вы?

— Дед меня терпеть не мог, Фелигора вообще не замечал, а с отцом только и делал, что ругался. Вздорный был старик.

Три года назад.

Исвильда сдавила плод, подумав: что было бы, если б старый Даган решил умирать всего на месяц позже? Как много бы изменилось. И ее дорога к Орри оказалась на пару лет короче…

Боль, грязь, страх. Кому скажи — кто знает, что стоит за этими словами? Кто почувствует запах горящей плоти, услышит визг служанок, которых тащили насиловать и довольный крик наемников, грохот обвалившейся от пожара стены и деревянных перекрытий, увидит изуродованное тело младшего брата, погибшего как зрелый воин, стоящий на защите родных и зарезанный как свинья на Рождество. Кто почувствует ком в груди и панику, желание бежать обезумев от страха и, вернуться, в пустой надежде, что-то изменить. Кто услышит улюлюканье погони и будет стыдиться разорванной рубахи еле прикрывающей обнаженное тело. Кого обожжет ветер и начнут хлестать ветки в лицо. Кто будет рыдать, скинутый в кювет не от боли и неизвестности, а от того, что чувствует себя раздавленным, потерянным — предавшим. Живым, но умершим пять минут назад вместе с матерью, что, сунув перепуганной на смерть дочери узелок с чем пришлось, стеганет коня по крупу, закрывая всадницу от летящей стрелы…

Три года она бежала лишь бы бежать, шла лишь бы идти и, только увидев Орри у ручья как видение, как приведение из прошлой жизни, поняла, куда вел ее Господь.

А ведь Орри тоже наемник…

— Наемники — звери, Оррик на них не похож.

— Наемники разные бывают. Есть сброд, есть регулярные войска, например у короля. Ему служат не только за деньги, но и за идею, за саму честь служить богопомазаннику.

— Орри из таких?

— Ты сомневаешься?

— Нет.

Но сомнения все же были — скользили как салазки по мокрому снегу и исчезали, оставляя неприятный звук в душе, как следы на снегу: осторожно, осторожно…

`Прости Орри!

Я не должна плохо думать о тебе. Это не я, это мама стоит в моей памяти у калитки, умирает от раны, напоминая — беги, не верь никому и беги'.

`Беги'!! — словно наяву послышался голос матери, сродный вою, и девушка вздрогнула.

— Что с тобой, Иволга? — склонился к ней Галиган, озабоченный печальным выражением лица девушки. — Ты не заболела часом?

— Нет.

— Плохо выспалась?

— Нет, мысли невеселые посетили.

— Какие? Нет, стой, угадаю, — ласково улыбнулся ей Галиган. — Ты думаешь: способен ли Оррик полюбить тебя? Нужна ли ты ему? Достаточно ли умна, красива, чтобы он обратил на тебя внимание и проникся теплыми чувствами?

— Любовь это чудо Господне. Оно не каждому дано.

— Нет, любовь как мечта — дана каждому, только именно, как мечта, она у всех разная. Я лично уверен, что Даниэлла любит меня, как я люблю ее.

— Ты видел ее?

— Да, пару раз. Один раз даже удалось поговорить. Она мила и застенчива. Я сразу понял, что никто кроме нее не станет моей женой. И именно меня она ждет, именно я и только я смогу защитить ее, понять. Что-то случилось с нашими сердцами в ту минуту, когда встретились взгляды.

— Ты ей что-нибудь говорил?

— Да — люблю, — с блаженной улыбкой прошептал Галиган, глядя мимо девушки в пространство. Исвильда улыбнулась:

— Я рада за вас. Это здорово, когда двое находят друг друга и обретают крылья для полета в небо, прочь от всех бед и печалей — вдвоем, вместе во всем… А не камнем на шее, как я у Орри, — вздохнула тяжело.

— Ну, уж такой камень и я не прочь бы иметь на шее, если б не Даниэлла. Улыбнись, Иволга, все еще будет и чудо придет, только чуть-чуть потерпи.

— А что нужно для этого сделать?

Галиган задумался и развел руками:

— Ничего. Просто любить всем сердцем, не закрывая его.

Все множества путей у сердца твоего сойдутся

и возложу к ногам твоим и жизнь и помыслы свои

— Кто это?

— Я, — смущенно отвернулся Галиган.

— Ты пишешь стихи? — удивилась и порадовалась девушка: Галиган выздоровел окончательно, вот что значило его стремление к поэзии. Повернула мужчину к себе. — Чему же тут смущаться — они прекрасны!

— Не лги, я неуклюж в рифмах.

— Не скромничайте милорд!

— Серьезно хорошие? — не верил Галиган.

— Очень! — засмеялась.

Мужчина обнял ее и закружил по комнате:

— Мне пришла в голову еще и мелодия: та-та-та та, та та-та-та…

— Да вы бард милорд!

— Я подарю эту балладу о любви Даниэлле.

— Уверена, она оценит. Лучшего подарка новобрачной не придумать.

— Честно? А я сомневался! — глаза мужчины сияли от радости и гордости, и Исвильда не могла не залюбоваться их блеском. — Я обожаю тебя, — в порыве благодарных чувств обнял девушку Галиган и замер. На пороге комнаты стоял Орри и с хмурым удивлением и долей брезгливости смотрел на пару.

`Бог мой! Я думал он гонец, а парень любовник Галиган! Как низко пасть отпрыску славного рода! Лемзи бы не пережил — убил бы только узнай!… А впрочем, с чего я решил что Иса Губерт — Максимильян Де Ли? Очень бы хотелось, чтоб как- то отплатить мертвому другу и не чувствовать себя предателем'? — поморщился Орри, видя как мальчик поспешно отпрянул от герцога, покраснел как девчонка, потупил глаза.