Пушкиногорье - Семен Гейченко

Знаменательно то, что в 1830 году, уже вдали от Михайловского, заканчивая роман «Евгений Онегин», поэт особенно тепло вспоминает этот тригорский уголок.

Вдали, один, среди людейВоображать я вечно будуВас, тени прибережных ив,Вас, мир и сон тригорских нив…И берег Сороти отлогий,И полосатые холмы,И в роще скрытые дороги.

Именно поэтому живет в наши дни предание, возникшее в семье владельцев Тригорского. Предание нарекло скамью, стоящую в этом уголке парка, «скамьей Онегина» и связало ее со сценой объяснения Онегина и Татьяны в пушкинском романе:

«Ах» — легче тениТатьяна прыг в другие сени,С крыльца на двор, и прямо в сад,Летит, летит; взглянуть назадНе смеет; мигом обежалаКуртины, мостики, лужок.Аллею к озеру, лесок,Кусты сирен переломала,По цветникам летя к ручью.И задыхаясь, на скамьюУпала…

Как и в пушкинские времена, глядите ли вы ранней весной на черные поля и бушующие темные воды разлившейся Сороти, любуетесь ли блестящей на солнце летней зеленью полей и лугов, среди которых голубеют причудливые извивы реки, видите ли вы осенний грустный пейзаж со скирдами уже сжатого хлеба или перед вами пустынная заснеженная равнина с темными пятнами леса и редких деревень по холмам — вы неизменно чувствуете широкую, спокойную и сильную красоту открывающейся перед вами природы, и на вашу душу нисходят покой и мир.

В 1940 году в Ленинграде умер известный советский ученый-географ, почетный академик Юлий Михайлович Шокальский. Величественные ледники Памира, Тянь-Шаня, Новой Земли; острова Арктики, пролив в архипелаге Северная Земля носят сегодня имя этого замечательного человека.

В детские и юношеские годы Шокальский подолгу жил в Михайловском у сына поэта, Григория Александровича, в качестве его воспитанника. Юлий Михайлович был связан с пушкинским уголком и кровными узами. Он был внуком знаменитой Анны Петровны Керн, племянницы Прасковьи Александровны Осиповой.

Задолго до 1899 года, когда Михайловское было приобретено в государственную собственность, Юлий Михайлович тщательно сфотографировал многие пушкинские места, обмерил дом Осиповых-Вульф в Тригорском. В семье Шокальских до последнего времени хранились драгоценные реликвии, связанные с Тригорским и его обитателями.

В 1962 году скончалась дочь Юлия Михайловича Зинаида Юльевна, долгие годы бывшая директором Центрального музея почвоведения имени Докучаева Академии наук СССР. В настоящее время остались только дальние родственники Шокальского. Благодаря их любезности мне удалось получить для Пушкинского заповедника несколько реликвий. Об одной из них и хочется рассказать.

Речь идет о большом живописном портрете Екатерины Ермолаевны Керн у дочери Анны Петровны от ее первого мужа, генерала Е. Ф. Керна. Портрет этот — единственное живописное изображение дочери Анны Петровны Керн. Написан он масляными красками неизвестным художником в 40-х годах XIX века.

Екатерина Ермолаевна изображена художником в зеленом шелковом платье, на плечи ее накинута легкая газовая шаль розового цвета. Модная высокая прическа украшена золотой диадемой. Лицо миловидное, но строгое, бледное, задумчивое; легкая улыбка несколько оживляет ясно выраженные черты печали. Кисти красивых рук спокойно лежат одна на другой.

Когда внимательно вглядываешься в черты лица Екатерины Ермолаевны, невольно вспоминаешь рисунок Пушкина, изображающий ее мать, которой поэт посвятил свое бессмертное стихотворение «Я помню чудное мгновенье…», написанное летом 1825 года в Михайловском и врученное поэтом Анне Петровне в Тригорском 19 июля.

Екатерина Ермолаевна родилась в 1818 году. Училась в Петербурге в Смольном институте. По окончании института в 1836 году осталась служить в нем в качестве классной наставницы. В том же году Екатерина Ермолаевна познакомилась с М. И. Стунеевой, сестрой Михаила Ивановича Глинки — знаменитого русского композитора. В ее доме Екатерина Ермолаевна вскоре встретилась и с самим композитором.

Постепенно знакомство перешло в дружбу, а дружба в любовь. В своих «Записках» Глинка рассказывает о встрече с этой девушкой, сыгравшей в его жизни такую большую роль: «Мой взор невольно остановился на ней, ее ясные, выразительные глаза, необыкновенно строгий стан и особенного рода прелесть и достоинство, разлитые во всей ее особе, все более и более меня привлекали. Вскоре чувства мои были вполне разделены Е(катериной) Е(рмолаевною), свидания наши становились отраднее».

В 1839 году Глинка написал для Екатерины Ермолаевны романс на слова Пушкина «Где наша роза?», а вскоре положил на музыку и «Я помню чудное мгновенье…», посвятив романс любимой девушке, матери которой великий поэт посвятил слова.

Так мать и дочь вошли в бессмертие гением Пушкина и Глинки.

Весною 1840 года Екатерина Ермолаевна серьезно заболела, ей угрожала чахотка. По совету врачей она вместе с матерью уехала к себе в деревню на Украину. По дороге они решили заехать в Тригорское, чтобы навестить Прасковью Александровну, посетить Михайловское. Михаил Иванович в это же время собрался ехать к больной матери в Смоленскую губернию и часть пути ехал вместе с Кернами.

17 августа Глинка писал Екатерине Ермолаевне: «Сообщите мне описание вашего пребывания, в особенности то место, где покоится прах Пушкина. Душевно сожалею, что обязанности к матушке не позволили мне вас сопутствовать».

В это время Глинка работал над созданием оперы «Руслан и Людмила», в основу которой положил одноименную поэму Пушкина. Ему очень хотелось побывать там, где некогда в изгнаний жил великий Пушкин, и он очень сожалел, что ему не удалось совершить это паломничество.

Из писем Глинки видно, что он сделал предложение Екатерине Ермолаевне и получил согласие на брак; обострившаяся болезнь ее расстроила свадьбу. Великий композитор до конца своей жизни был искренне расположен к Екатерине Ермолаевне, вызвавшей в нем горячее поэтическое чувство.

В сороковых и пятидесятых годах Екатерина Ермолаевна часто гостила в Тригорском. В 1852 году она вышла замуж за М. И. Шокальского и вместе с ним часто приезжала в Тригорское, вплоть до своей смерти в 1904 году в возрасте 86 лет.

Портрет Екатерины Ермолаевны можно видеть в зальце Тригорского рядом с портретом ее матери, нарисованным Пушкиным.

На одном из небольших холмов, что раскинулись вокруг Луговки — самой старой деревушки Святогорья, стоит чудо-юдо камень. Не камень, а кит. Он поставлен здесь среди других замшелых валунов, исстари опоясывающих холм. Нашел я этого «кита» в деревне со странным названием Мароморы. Лежал он, зарывшись глубоко в землю, на месте теперешнего загона для колхозного стада, и только нос камня торчал на поверхности. А когда камень выкопали, он представился как колоссальный валун, объемом свыше 20 кубометров. На спине валуна выбит сложный знак в виде двенадцати круглых соединенных между собой чаш. Привезли его и поставили поближе к заповеднику, чтобы сохранить и чтобы люди могли увидеть.