К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №22 от 01.06.2010 - К барьеру! (запрещенная Дуэль)

Андрей Лошак: Это они привели Вас в партию? Назвать имена можете?

И.Б.: Не то что привели, но... Лариса Долина. Она раньше вступила. Еще я в хоккей играю, познакомился там с очень интересными людьми из «Единой России» — Андрей Воробьев, или не Воробьев... забыл его фамилию. Очень симпатичные ребята. Во-вторых, у меня очень хорошие отношения с одним из главных идеологов нашей страны Владиславом Сурковым. Мы с ним дружим. Я его очень уважаю. Этот человек мне симпатичен. Он эрудит, знает музыку, литературу, мы с ним обедаем вместе. Ну и вот как-то мы сидели, я, жена, теща, и Слава мне говорит: «Ну ты же не хочешь вступать в «Единую Россию». Я говорю: «Но ты никогда не предлагал». Ну, он говорит, у нас есть программа для тебя. Я и вступил. Но моя дружба со Славой основана в основном на музыке, на культуре, на каких-то таких вопросах. Политически у нас нет каких-то споров. Он делает свое дело. Так что я не согласен, когда говорят о возвращении той идеологии; да, партия власти, но вот идеология не та. Хотя, конечно, каких-то вещей не хватает.

А.Л.: Вы об этом Суркову говорите?

И.Б.: Конечно, говорю. Мы не каждый день беседуем, но такие вещи я, конечно, говорю. Но представьте: у меня 20 человек в оркестре, вроде бы единомышленники, а для того чтобы с этими людьми делать дело, сколько приходится мучиться. Потому что каждый со своим пониманием и жизни, и условий, и музыки. А представляете — страна. Тут у людей вообще разное понимание всего. Очень сложно. При этом многие люди, которые считают себя либералами и интеллигентами, ведут себя непозволительно и на телевидении, и на радио. Я лично думаю, что наши интеллигенты и либералы, они, в принципе, такие же коммунисты, только наоборот, то есть, если что-то не так, как они думают, — надо расстрелять. Какие-то вещи, конечно, мне, как западному человеку, не нравятся — и что происходит, и как. Но мы сами в этом и виноваты. Мне, например, не нравится, что наша страна, правительство, партия не могут определиться, кто мы и где мы: социализм у нас, капитализм, коммунизм — что?

А.Л.: А Вас не пугает, что у нас по сути складывается однопартийная система?

И.Б.: Ну, в этом тоже есть какая-то убогость. Но мне кажется, это из-за принципиальных разногласий. Вот взять демократов и республиканцев — у них же нет разногласий по поводу того, какой должна быть Америка. А у нас огромные разногласия между коммунистами и «Единой Россией». У нас страна большая, проблем много, решить их одним разом сложно. Тут нужна решимость. Сначала должна быть одна большая «Единая Россия», которая потом разделится на, скажем, консерваторов и лейбористов. Обязательно нужна идеология насчет того, какой должна быть страна.

А.Л.: А в какой-то партийной работе Вы принимаете участие?

И.Б.: От меня ничего особенного не требуется в партии, от меня не требуют никаких политических заявлений или агитации. Я человек известный, вступил в партию, чтобы делать какие-то вещи: хочу сделать джазовый фестиваль «Джазовая провинция» при поддержке «Единой России» и других административных ресурсов, хочу сделать так, чтобы джазовая музыка звучала в таких городах, куда она не может попасть, потому что это слишком дорого, и так далее. При поддержке административного ресурса, финансовых и прочих льгот мы сделаем такой фестиваль. Он проходит давно, но хочется сделать его более масштабным. Вот это программа, которую я предоставил «Единой России» и нашел поддержку. А в большую политику я не хочу идти (вскоре после этого интервью Игорь Бутман вошел в состав Высшего совета партии «Единая России». — Esquire). Я музыкант, и это мне нравится. Но страну надо менять к лучшему — поставить людям на место головы, чтобы лучше понимали, что происходит. У нас есть что показать, но есть и чему поучиться. Мы же берем в футбольные команды иностранных тренеров — и команда лучше играет. Это пример, достойный подражания. Надо учиться брать лучшее у разных народов и, преломляя, делать свое.

А.Л.: У нас интеллигенция не любит близость к власти. Теперь Вас называют придворным джазменом, да?

И.Б.: Ну и пожалуйста, да. Главное, когда мы выступаем в каком-нибудь клубе за границей, там никто не смотрит на партийную принадлежность. Они слушают музыку и аплодируют стоя, как сейчас с Юрой Башметом в Америке. Всем не угодить, кто-то будет недоволен. Ну вот написал Виктор Шендерович, как я случайно заметил в каком-то блоге, что вот «мой добрый друг Игорь тоже вступил в «Единую Россию». Но я все равно его люблю, уважаю и даже не обижаюсь — это его мнение. Я с ним, к сожалению, не виделся, но поговорить и объяснить свою позицию могу. Если меня вдруг заставят делать то, что мне не нравится, то, конечно, я сначала выскажу, а потом, наверное, придется уйти. На сегодняшний момент меня просят делать только то, что я хочу, чтобы я высказал свою точку зрения и поделился своим опытом, успехом. Конечно, для меня, допустим, появление партии «Правое дело» — это был хороший знак, и там я познакомился с очень интересными людьми. Но если идти в «Правое дело», то там реально надо заниматься партийной работой, потому что в небольшой партии — большая работа. Но такая партия тоже имеет право на существование и должна существовать, потому что там есть ценности, которые я тоже разделяю.

Леонид Якубович, телеведущий, член партии «Единая Россия» с 2004 года

Леонид Якубович: Я считаю, что членство в партии — интимный вопрос. А почему нет? Это такой же интимный вопрос, как и многие другие. И почему я должен что-то доказывать? Какой у Вас был следующий вопрос?

Андрей Лошак: Как Вы считаете, должен ли творческий человек иметь гражданскую позицию?

Л.Я.: Что значит — должен? Это потребность. Есть потребность — надо заниматься, нет потребности — заниматься не надо. Другое дело, что я полагаю, что если этим не будут заниматься творческие люди, все остальное превращается в бессмысленную оргработу.

А.Л.: То есть все-таки иногда людям необходимо как-то проявлять свою позицию, да?

Л.Я.: Нет, я так не сказал. Я не сказал, что это необходимо. Все зависит от обстоятельств. Люди бывают разные вне зависимости от профессии, а также от пола. Есть лидеры, а есть ведомые. Заниматься подобными делами — это значит вести за собой кого-то, даже если ты просто агитируешь, ты превращаешься в ведущего. Ведущий, по крайности, должен знать курс, а ведомый должен следовать за ведущим.

А.Л.: Но Вы, как ведущий, считаете для себя возможным проявлять...

Л.Я.: Я ведомый.

А.Л.: А по профессии — ведущий, Леонид Аркадьевич.

Л.Я.: Видите ли, у меня другая профессия, я Вам как летчик говорю: я — ведомый. Для меня главное — держаться за хвост ведущего.

А.Л.: А ведущим в данном контексте Вы бы кого назвали?

Л.Я.: Так конкретизировать немыслимо.

А.Л.: Ну, это что — власть, работодатель или что?

Л.Я.: Вообще, я Вам сейчас скажу одно слово, которое из нашего лексикона исчезло. И я бы за этим словом пошел, но, честно сказать, оно далеко, как мечта, и следовать за ним очень трудно. Это слово — совесть. Это, пожалуй, единственный ведущий. И в 1990-е годы, как, наверное, и в 1917 году, другие люди, я страшно верил, что из-за этого все и происходит. Теперь такой 100-процентной уверенности у меня нет.

А.Л.: А что произошло?

Л.Я.: А ничего. Все, что я вижу на улице, то и произошло. Меня просто в детстве когда-то учили, что не все покупается и не все продается. Поскольку этот лозунг на сегодняшний день себя исчерпал, то я привыкаю к другой жизни и к другой действительности, в которой, кстати, это слово отсутствует.

А.Л.: Так почему же Вы вступили в «Единую Россию»?

Л.Я.: Так исторически сложилось. Я был членом координационного совета на первом собрании этой организации.

А.Л.: А если Вы вот так скептически смотрите на общую ситуацию, не возникала мысль выйти оттуда?

Л.Я.: Так не бывает. Я еще раз говорю, мы про это говорить с Вами не будем, куда я вошел и откуда я вышел, это я буду решать сам, абсолютно это не афишируя. Но у меня есть свои представления о действительности.

А.Л.: Как Вы относитесь к последним выборам, где наблюдатели зафиксировали многочисленные нарушения в пользу партии «Единая Россия»?

Л.Я.: Вот это невозможно, не подлежит обсуждению. Это может вызывать, скажем, недоумение, но до тех пор, пока у нас в руках нет документов, подвергать это сомнению неправомочно. Иначе мы с Вами теряем принцип презумпции невиновности.

А.Л.: Ну а Вы, как член правящей партии, можете повлиять как-то на ситуацию, что-то изменить или такой возможности нет?

Л.Я.: Нет. У кого она есть? Вот Вы работаете, допустим, в журнале — Вы можете поменять политику издательства?

А.Л.: Наверное, не могу.

Л.Я.: Ну так а что Вы меня спрашиваете? Ровно до тех пор, пока один голос не будет так же значим, как голос большинства, никакой демократии быть не может. Потому что иногда один голос перевешивает голос ста, ибо сто человек — это уже психология толпы, а один человек — это индивидуальность, и следует прислушаться к тому, что он говорит.