Смерть Канарейки - Стивен Ван Дайн

Маркхэм ждал нас в Клубе банкиров. Он рассерженно встретил Ванса.

– Что это такое дьявольски важное вам надо сообщить мне? Меня оттащили от дела, чтобы лишний раз осведомиться о моем настроении?

– Нет. Вы просто в отвратительном расположении духа. Ликуйте! Я принес вам кое-что, над чем стоит подумать! Ну, возьмите бриошь, – Ванс заказал завтрак, не посоветовавшись с нами. – А теперь перейдем к моим открытиям: Старина Кливер не был в Бунтоне в понедельник ночью. Он был в самом центре нашей современной Гоморры, пытаясь организовать ночное чаепитие.

– Страшно интересно! – фыркнул Маркхэм. – Преклоняюсь перед вашей мудростью. Его личина, как я понимаю, находилась в это время по дороге в Хоунхэтконг. Но сверхъестественное меня не трогает.

– Это как вам угодно. В полночь в понедельник Кливер был в Нью-Йорке и жаждал наслаждений.

– А как насчет повестки за превышение скорости?

– Это я уж предоставляю объяснить вам. Но если вы захотите послушаться моего совета, пошлите за бунтонским блюстителем и дайте ему разок взглянуть на Чарли. Если он скажет, что Кливер – тот самый человек, который был оштрафован, я смиренно покончу с собой.

– Хорошо. В таком случае стоит попробовать. Этот полицейский будет в Стюйвезент-клубе сегодня же днем, и я покажу ему Кливера… Какие еще там у вас сомнительные откровения?

– Тут замешан Мэнникс.

Маркхэм положил нож и вилку и откинулся назад.

– Я сражен! Такая гималайская проницательность. С такими уликами против него мы его немедленно арестуем… Ванс, мой милый и старый друг, вы себя вполне хорошо чувствуете? Головокружений нет? Стреляющих болей в голове? Коленные рефлексы в порядке?

– Затем, доктор Линдквист был безумно увлечен Канарейкой и страшно ревнив. Недавно угрожал достать револьвер и учинить небольшой погром.

– Это уже лучше. – Маркхэм сел прямо. – Откуда у вас эти сведения?

– А это моя тайна.

Маркхэм был раздражен.

– Почему так таинственно?

– Необходимо, старина. Дал слово и все такое. А я ведь немножко похож на Дон Кихота – слишком увлекался Сервантесом в юности, знаете ли.

Он говорил беззаботно, но Маркхэм слишком хорошо знал его, чтобы настаивать. Меньше чем через пять минут после того, как мы приехали в прокуратуру, явился Хэс.

– Я узнал еще кое-что о Мэнниксе, сэр, подумал, что вы захотели бы добавить это к моему вчерашнему докладу. Бэрк раздобыл его фотографию и показал телефонистам из дома Оделл. Они его узнали. Он был там несколько раз, но навещал не Канарейку, а женщину из квартиры номер два. Ее зовут Фризби, и она была манекенщицей в его меховой фирме. За эти полгода он несколько раз к ней заходил, и раза два приглашал ее куда-то; но вот уже больше месяца он у нее не был. Чего хорошего?

– Да как будто ничего. – Маркхэм бросил на Ванса пытливый взгляд. – Спасибо за сведения, сержант.

– Кстати, – любезно сказал Ванс, когда сержант удалился, – я чувствую себя превосходно. Никаких болей в голове, никаких головокружений. Коленные рефлексы в полном порядке.

– Страшно рад. Но я все-таки не могу обвинить человека в убийстве, потому что он навещает свою манекенщицу.

– Вы так торопливы! Зачем вам обвинять его в убийстве? – Ванс встал и зевнул. – Идемте, Ван. Мне очень хочется попасть в Метрополитен сегодня днем. Вы поддерживаете?

У двери он остановился.

– Да, Маркхэм, а как же с бунтонским полицейским?

Маркхэм вызвал Свэкера.

– Я сейчас же распоряжусь. Будьте в клубе около пяти, если хотите. Полицейский будет уже там, потому что Кливер, конечно, явится до обеда.

Когда к концу дня мы с Вансом приехали в клуб, Маркхэм расположился в диванной лицом к входной двери; рядом с ним сидел высокий, плотный, бронзовый от загара человек лет сорока, настороженный и чувствующий себя явно неловко.

– Офицер дорожной службы Фиппс, только что из Бунтона, – отрекомендовал нам его Маркхэм. – Кливер вот-вот придет. У него здесь в половине шестого назначено свидание.

Ванс достал сигарету.

– Очень надеюсь на его пунктуальность.

– Я тоже, – язвительно заметил Маркхэм. Я заранее предвижу ваше поражение.

– Надежды нет, одно лишь горькое отчаяние… – пробормотал Ванс.

Десять минут спустя Кливер вошел в вестибюль с улицы, остановился у конторки и затем направился в диванную. Он не мог миновать наблюдательного пункта, избранного Маркхэмом; по пути он то и дело останавливался и обменивался приветствиями со знакомыми. Маркхэм ненадолго задержал его несколькими случайными вопросами и Кливер исчез.

– Это тот человек, которого вы оштрафовали? – спросил Маркхэм, поворачиваясь к Фиппсу.

– Похож на него, сэр, есть как будто какое-то сходство, но только это не он. – Он покачал головой. – Нет, сэр, это не он. Тот, которому я вручил повестку, был плотнее этого джентльмена и не такой высокий.

– Вы уверены?

– Да, сэр, без ошибки. Парень, которого я сцапал, пытался со мной спорить, а потом попробовал подсунуть мне пятерку, чтобы я обо всем забыл. Я его осветил фонариком.

Фиппс был отпущен.

– Ну что ж! – вздохнул Ванс. – Мое бесполезное существование продолжается. Грустно. Но вы должны попытаться снести этот удар. Послушайте, Маркхэм, как выглядит брат Чарльза Кливера?

– Верно, – кивнул Маркхэм. – Я знаю его брата; он ниже и плотнее… Ну, я не могу больше терпеть. Кажется, я иду сейчас же выяснить это с Кливером.

Он сделал движение встать, но Ванс силой усадил его обратно.

– Не рвитесь вперед. Воспитывайте в себе терпение. Кливер не собирается удирать. Меня еще интересуют Мэнникс и Линдквист.

Маркхэм упорствовал.

– Ни Мэнникса, ни Линдквиста здесь сейчас нет, а Кливер здесь. И я хочу знать, почему он лгал мне насчет этого вызова в суд.

– Я могу вам это объяснить, – сказал Ванс. – Он хотел, чтобы вы думали, что он был в Бунтоне в понедельник ночью.

– Вывод, которого от вас следовало ожидать! Но я не думаю, что вы серьезно надеетесь, будто Кливер виновен. Возможно, он что-то знает. Но я совершенно не могу представить его в роли душителя.

– Почему?

– Он не того типа. Это не убедительно, даже если бы против него и были улики.

– Ах! Психологическое суждение! Вы не берете Кливера под подозрение потому, что вам кажется, что он не подходит по натуре к такому преступлению. Заметьте, Маркхэм, вы сами признаете психологию, но высмеиваете меня, когда я прибегаю к ней. Последовательность может быть пугалом для скудоумных, но тем не менее это бесценная вещь… Как насчет чашки чая?

Мы прошли в Пальмовый зал и сели за столик у входа. Ванс заказал чай, но мы с Маркхэмом предпочли черный кофе. Маленький оркестр играл сюиту на тему «Щелкунчика» Чайковского, и мы молча слушали, расположившись в удобных креслах. Маркхэм казался усталым и удрученным, а Ванс был поглощен проблемой, непрестанно занимавшей его со вторника. Никогда я не видел его таким сосредоточенным. Мы просидели так около получаса, когда вошел Спотсвуд. Он остановился и заговорил с нами, и Маркхэм пригласил его присоединиться к нам. Он тоже казался озабоченным и унылым.

– Я едва осмеливаюсь спрашивать вас, мистер Маркхэм, – неуверенно сказал он, заказав себе имбирное пиво, – но как обстоит дело с вызовом меня как свидетеля?

– С тех пор как мы виделись в последний раз, ничего не изменилось, – ответил Маркхэм.

– А человек, который был под подозрением?

– Он все еще находится под подозрением, но не арестован. Мы, однако, надеемся, что в скором времени что-нибудь произойдет.

– А вам все еще нужно, чтобы я оставался в городе?

– Если можно, то да.

Спотсвуд помолчал немного, затем сказал:

– Я не хочу, чтобы вы думали, что уклоняюсь от какой-либо ответственности… Может быть, с моей стороны эгоистично говорить об этом… но, во всяком случае, не сможет ли показание телефониста о часе возвращения мисс Оделл и об ее крике оказаться достаточным?

– Я, конечно, подумал об этом; если окажется возможным подготовить дело к слушанию, не привлекая вас, я обещаю вам, что так оно и будет. В данный момент я не вижу необходимости вызывать вас в качестве свидетеля. Но никто не может знать, как обернется дело. Если защита будет особенно напирать на вопрос о точном времени, и если показания телефониста сочтут по той или иной причине спорными или недействительными, может быть, вам придется выступить. Но это еще неизвестно.

Спотсвуд потягивал имбирное пиво. Он как будто был уже менее угнетен.

– Вы очень великодушны, мистер Маркхэм. Не знаю просто, чем вас отблагодарить. – Он поколебался. – Вы, вероятно, все еще против того, чтобы я посетил квартиру… я знаю, вы считаете, наверное, меня почти сентиментальным, но эта девушка слишком много значила для меня. Вряд ли вы это поймете – я сам это с трудом понимаю.

– Мне кажется, это очень легко понять, – отметил Ванс с редкой для него теплотой. – Ваше положение не нуждается в извинениях. Истории и легенды дают тому множество примеров. Самым знаменитым вашим предшественником, несомненно, был Одиссей. Нежные руки сирен обвиваются вокруг шеи мужчины с тех пор, как рыжекудрая Лилит сыграла свою роковую проделку с впечатлительным Адамом. Все мы сыновьи этого пикантного юноши.