Огонь любви, огонь разлуки - Анастасия Туманова

– Не нравится? – удивилась Катерина, считавшая свой наряд великолепным.

– Нравится. Только моя маруха пошикарней одеваться должна.

Катерина подняла голову, в упор посмотрела на Валета. Подумала и улыбнулась.

– Хорошо. Как хочешь. Только я их носить не умею.

– Сумеешь, – уверенно произнес Валет. – Коли взаправду графиня – так кровь скажется. А в гостиницу лучше и вовсе не возвертайся, чего там тебе делать-то?

В гостинице у Катерины оставались вещи и пять рублей денег, но она решила забрать их позже и не спорить сейчас с Валетом, который, как ей подумалось, к возражениям не привык. К тому же, когда Катерина ела, она не могла заниматься чем-то другим.

Прямо у таверны Валет взял извозчика и приказал отвезти их в «чистую» часть города. Катерина увлеченно смотрела из пролетки на проплывавшие вдоль тротуаров белые и розовые домики за ажурными оградами, а ее спутник не менее увлеченно болтал с молодым «коняшником» о каких-то общих знакомых – Мойше со Слободки и Феньке Безногой с Мозгляковской. Но на Арнаутской, перед огромной зеркальной витриной с изысканной надписью «Салон моды мадам Вотье», он сразу же велел:

– Стой, Семка, нам сюда.

– Обождать?

– А обожди на всякий случай. Катька, руку давай, вылазь.

Катерина, уже примерившаяся было выпрыгнуть из пролетки без всякой помощи, спохватилась в последний момент и чинно протянула руку стоящему на тротуаре Валету. Они встретились глазами и одновременно рассмеялись. Расхохотался, глядя на них, и черномазый Семка на облучке:

– Валет, цигарку выплюнь, некозырно!

– Да иди ты, халамидник… Докуришь?

– А давай…

В большом магазине оказалось прохладно и пусто. Катерина, никогда раньше в таких местах не бывавшая и все свои платья купившая на толкучем рынке, даже растерялась и уже хотела шагнуть назад к высоченным стеклянным дверям, но Валет удержал ее за локоть и обратился к одной из модисток, расправляющей складки роскошного фиолетового атласа на манекене:

– Эй, Маруська, мадам-то где?

– Они с посетительницей в заднее зало ушёдши, новую материю глядеть… – отозвалась та. – А тебе чего приспичило, босяк? Рыбой с папиросами тута воняешь на все заведение… Уй, просю пардону, вы с да-а-амой, Сергей Назарыч! Что изволите посмотреть, мадемуазель? Мы только что получили новые фасоны из Вены и Баден-Бадена, просто уму сущее помраченье!

Катерина едва сдержала смех и, тут же почувствовав себя свободнее, непринужденно улыбнулась присевшей перед ней в книксене модистке.

– Маруська, ты мне из вот этой хайломызки должна благородную даму изделать, – озабоченно сказал Валет. – Так, чтобы ее спокойно к Фанкони можно было отвезти и еще куда.

– Ой, а молоденькие каки-ие… – всплеснула руками Маруська, посмотрев на Катерину. – Ну, таким все к личику будет, особливо французское… Сергей Назарыч, вы свои зенки наглые отселева уберите, подите займитесь чем-нибудь. Вы нам тута не нужные, правда же, мадемуазель? Позвольте вам сначала муар цвета «бразильский изумруд» любезно предложить, как раз к вашим глазкам подойдет… Извольте со мной идтить, ось сюда просю, на козеточку… Валет, да уберешься ты иль нет, биндюжная морда?!

Катерина, героически стараясь громко не хихикать, уселась на крошечный пуфик и принялась разглядывать платья, которые модистка одно за другим разворачивала перед ней. Девушке здесь понемногу начало нравиться все: и наряды, и тишина, и прохлада, особенно сильно чувствующаяся после жаркой улицы, и стакан ледяного лимонада, который специально принесли для нее, и слабый запах лаванды и каких-то знакомых горьковатых духов. Может, такие были у Анны? Нет, духи сестры, легкий аромат вербены, Катерина помнила прекрасно, это не они. Но больше никто из ее окружения не пользовался духами… Катерина не любила подобных загадок. Нахмурившись, она даже перестала слушать оживленное стрекотание Маруськи, почти не видной под ворохом принесенных платьев. Неожиданно из задней комнаты послышался приближающийся разговор на французском и перестук каблучков. Повинуясь неизвестно какому чувству, Катерина быстрым движением сорвала с манекена шляпу с широкими полями и надела на голову, закрыв лицо. В тот же миг из соседней комнаты вышли хозяйка салона, маленькая, юркая, похожая на змейку мадам Вотье в черном узком платье и ее гостья.

– Хорошо, отошлите прямо на дачу. И тот сиреневый креп-жоржет тоже.

– Как прикажете, всегда с большим удовольствием, графиня… Мари! Мари! Заверните покупки мадам Ахичевской!

Услышав это имя и голос гостьи – негромкий, резковатый, невыразительный, – Катерина быстро отвернулась к окну. От подступившего воспоминания потемнело в глазах. Мартыновский приют, рождественские праздники, сверкающая елка в зале, съехавшиеся гости и покровители, молодая княжна Александрин, дочь главной попечительницы княгини Лезвицкой… Княжна некрасива, у нее блеклая кожа и рыбьи, навыкат, глаза, голос невыразителен, тих, отрывист… Рядом с ней – молодой синеглазый красавец Петр Ахичевский, на которого Катерина глядит не отрываясь. Девушка знает, что Ахичевский – любовник старшей сестры Анны, который уже несколько лет содержит ее, что только благодаря его хлопотам она, Катерина, сейчас не в тюрьме, а здесь, в приюте. Княжна что-то возмущенно выговаривает своему спутнику, Ахичевский серьезно слушает, но синие глаза его смеются. Он встречается взглядом с Катериной и улыбается ей. Она хочет улыбнуться в ответ и, как всегда, не может. К сердцу подступает тревога. Почему эта блеклая княжна держит его под руку, почему она так близко от него, почему он улыбается ей? Что будет с Анной, если вдруг Ахичевский надумает жениться? Знает ли сестра об этой снулой рыбе Лезвицкой? И, если да, может ли что-нибудь сделать?.. Катерина закрыла глаза, отгоняя воспоминания. Зло подумала, что, видимо, оказалась права тогда. Стало быть, эта селедка ржавая теперь – мадам Ахичевская… Стало быть – Анну побоку… Ну, Петр Григорьич, ну, Петька, сволочь…

– Вам совсем ничего не нравится? – расстроенно спросила Маруська, глядя на то, как мрачнеет и без того темное, обветренное лицо клиентки. – Так обождите, я еще принесу…

– Постой. – Катерина поймала ее за руку. – Скажи-ка лучше, ты эту даму в сером платье знаешь?

– А то! Самая что ни на есть дорогая клиентка наша! Они с ихней матушкой не местные, московские, здесь только дачу каждый год нанимают на Фонтане!

– Графиня Ахичевская?

– Точно так, графиня Александра Германовна Ахичевская, урожденная Лезвицкая, прошлогодь замуж вышли и об этот год не с маменькой, а с супругом приехали…

– Так Ахичевский тоже здесь?!. – невольно вырвалось у Катерины.