Истории Черной Земли - Каштру Сороменью

О, сколько слез пролилось на этом мрачном пути, по которому тебе не пришлось пройти!

Тишина, принесенная оружием, опустилась на землю, засыпанную пеплом селений. Их пожрало пламя мести. И в сердцах не осталось мира. Побежденные и униженные, но гордые, они облачились в одежды покорности. А ты была счастливой. Ты не видала огненных коней Апокалипсиса. И для ребенка, которого ты некогда укачивала, это тоже было хорошо. Потому что, если бы ты видела ужасы, которые произошли здесь, если бы и твоим телом овладели силой, ты никогда не роняла бы слез, оплакивая белого ребенка.

Ничего не осталось от твоего родного селения и от диких лесных зарослей. И от рук твоих, которые некогда укачивали белого ребенка, и от груди, которая щедро давала ему молоко, отнятое у черного сына, тоже ничего не осталось… Только память о вскормленном тобою белом ребенке стоит между твоим небытием и его жизнью.

Кормилица моя, Черная мать, вот теперь она, эта память, которой уже тридцать лет, взывает к тебе, открывая книгу о людях твоего несчастного народа.

Каленга

У Каленги был талисман, который защищал его от всякого зла. Мальчик носил его на шее и никогда не снимал, этот рог антилопы, выкрашенный в красный цвет и наполненный множеством разных предметов.

Каленга был еще совсем маленьким, когда колдун дал ему талисман. Но до сих пор мальчик помнил, как удивился, увидав, что старик кладет в рог антилопы зуб льва, синее перышко, коготь леопарда, которого отец Каленги убил однажды ночью в новолунье, клюв какой-то птицы, зернышки невиданных фруктов со священных деревьев, кусочек человеческого уха, разные пахучие травы, смазанные касторовым маслом, и даже влил туда несколько капель крови только что убитой птицы. А потом старик, подняв глаза к небу, заговорил неизвестно с кем на языке, который понимал только он один. Он долго стоял вот так, с искаженным лицом, с полуоткрытым ртом, ожидая какого-то откровения… Ребенок смотрел на него со страхом и еле сдержал крик, когда старик нагнулся к нему. Каленга не понял ни одного слова, но слушал как завороженный, потому что в глазах старого колдуна светились любовь и искренность. И ребенок улыбнулся старику. Вот как раз в эту минуту колдун и повесил на шею мальчика магону — талисман, который открывает все дороги жизни…

Потом Каленга прибежал к отцу, чтобы показать ему подарок старика — талисман, и вождь впервые дал сыну пальмового вина. Они пили вдвоем из одного калебаса и потом закурили трубку, которую им подала мвата-мвари — первая жена вождя и мать народа. А когда она вышла, вождь заговорил с великими богами и с ушедшими в иной мир стариками племени. И Каленга узнал, что он должен всегда слушаться старейшин и уважать их так же, как своего отца, вождя. Мальчик понял, что только старики знают, где — истинное добро, а где — зло. Потому что они — лучшие люди племени. Старики выиграли свою жизнь в жестоких сражениях с трудностями и горестями и теперь получили расположение духов и защиту богов. Вот поэтому-то Каленга и должен любить стариков, никогда не забывать их советы и поучительные истории, которые никто, кроме них, не умеет рассказывать.

Потом вождь рассказал сыну о колдуне, который дал мальчику талисман. И Каленга узнал, что старший колдун — это самый умный человек его народа. Он был отцом священных хижин, к которым в далеком прошлом его привода мать, когда ходила молиться умершим. И Каленга снова почувствовал страх и уважение перед старым колдуном, отцом всего святого.

Обо всем этом рассказывал Калонге отец, положив мальчику руку на голову. А потом попросил подать еще вина. И рабыня с трепещущей обнаженной грудью, потупив глаза, подала калебас, наполненный маруфо. Вождь и его сын пили вино, а рабыня, присев на корточки у ног господина, разожгла его трубку. Даже не взглянув на девушку, вождь прикоснулся к ее обнаженной груди, и она смущенно улыбнулась.

Вождь увидал, как глава мальчика засверкали. Отец, почувствовав в себя удовлетворенным, гордым, растроганно произнес: «Он мой сын!»

Неподвижно, как зачарованная, сидела девушка у ног господина.

Вождь вытянул пальцы, длинные и костлявые, с кривыми ногтями, опять прикоснулся к ее груди. Сначала он погладил маленькую твердую грудь, а потом начал давить все сильнее и сильнее. Из соска показалась капля крови, и в глазах вождя блеснул холодный огонь. Быстрым движением он накрыл грудь ладонью и впился в нее ногтями. Девушка вздрогнула и закрыла рот, чтобы не закричать от боли. Слезы задрожали на ее ресницах. Глаза Каленги, не отрываясь, смотрели на рабыню, и странная улыбка кривила его губы. Не сознавая, что делает, мальчик протянул руку к окровавленной груди девушки. Но пальцы отца, красные от крови, крепко сжали руку сына, и мальчик испуганно отпрянул. Вождь захохотал. Девушка молчала. Только натянувшиеся на шее жилы показывали, как она напряжена. Слезы струились по ее лицу и стекали на грудь. Каленга тоже заплакал.

Уже вечерело, когда мальчик вышел из хижины отца и побежал вслед за стаей бабочек.

Ночные тени упали на землю, когда Каленга очутился у ручья, вдоль берегов которого простирались необозримые поля. Он крикнул, призывая женщин, обычно в это время еще работавших на нолях, по никто ему не ответил. Он снова помчался к селению, испуганно пробираясь между деревьями, возвышавшимися среди зеленого простора. Наконец он услышал какой-то голос и остановился, дрожа всем телом. Перед ним сидел волк. Насторожив уши, он пристально смотрел на мальчика. Каленга хотел крикнуть, позвать кого-нибудь, но страх сдавил ему горло. Он хотел повернуть обратно, но ноги не двигались. И его глаза встретились с глазами полка, зловеще сверкнувшими в темноте, Калонга закричал и, зажмурившись, помчался вперед, не разбирая дороги. Он прибежал в селение и упал на землю. Издали доносилось завывание волка. А люди, сидевшие на корточках вокруг костра, встали и окружили Каленгу.

— Он испугался мабеко, — сказал один из них и с отвращением плюнул под ноги мальчику.

Калонге было стыдно. Он встал и прислонился к дереву. Только услышав голос матери, доносившийся из хижины, он почувствовал облегчение. Успокоившись, мальчик прикоснулся рукой к своей шее, погладил магону и улыбнулся. В эту минуту он больше всего на свете любил старого колдуна, который дал ему талисман.

В эту ночь вождь вошел на площадку среди хижин и встал в круг, чтобы танцевать вместе со всеми батуке. Какой-то юноша-охотник спел песню в честь Каленги, благодаря старого колдуна за то, что он повесил мальчику на шею талисман. Каленга тоже танцевал и пел вместе со всеми и пил пальмовое вино до тех пор, пока не упал в опьянении. Батуке закончилось, лишь когда луна скрылась за лесом.

Каленга очнулся от тяжелого сна, услыхав звуки кисанже. Он бросился к двери хижины, прислушиваясь к музыке и к словам песни охотника, которая, нарушая тишину, долетала издали, откуда-то из-за селения, погруженного во мрак. Каленга отыскал в темноте свое кисанже и, отвечая песне охотника, тоже запел, перебирая пальцами тонкие пластинки.

Каленга родился в селении, приютившемся в чаще леса, где только люди его племени решались блуждать по лабиринтам томных тропинок. Никто не пом пил, чтобы здесь появлялись люди из других селении. Величественные деревья вросли корнями и берега реки. Непроходимые лесные заросли простирались далеко на запад, до ярко-зеленых степных просторов, открытых всем ветрам.

Но здешние люди не знали своего леса. Им не было известно, что где-то лес кончается и начинается огромная равнина.

Люди того селения, в котором родился Каленга, называли себя каламба. Они были рыбаками и охотниками.

В селении каламба не было хижин. Жилищами людям служили большие холмы-муравейники, твердые, как камень, которые строили легионы термитов в течение множества лет. Там они и жили — в длинных узких галереях, пересекающихся во всех направлениях. А некоторые галереи кончались большими порами. И когда термиты уходили в другое место, их жилище занимали люди, и каждый каламба мог иметь несколько жилищ, которые с годами становились твердыми, как камень. А раз человек мог иметь несколько жилищ, то он мог иметь и несколько жен, и поселять их вблизи своего жилища.

В самом высоком холме, верхушка которого исчезала в ветвях огромного дерева мафумейры, жил вождь. Там родился и Каленга. Позади их жилища, между густолиственными деревьями, в таких же высоких холмах, увенчанных рогами антилоп u окруженных кустарником, цветущим ярко-красными цветами, спали вечным сном три вождя племени каламба. И вместе с каждым была похоронена его первая жена, рабы и дети. А поблизости, целые дни сидя у дверей своего жилища, мудрый старец охранял вечный сон вождей народа.

Каленга никогда не приближался к могилам предков. Он боялся не только мертвецов. Он боялся и старика, который их охранял.