Возвращение Ворона (СИ) - Адам Хлебов

Львов сделал паузу, давая возможность оппонентам высказать свое отношение к правилам, — если у противоположной стороны нет возражений, то мы готовы начать.

Кулита угрюмо посмотрел на моего секунданта потом перевел взгляд на Федора. Тот недовольно разглядывал грунт у себя под ногами.

Хорошо, что я не терял времени зря и готовился к схватке заранее. Измерив взглядом диаметр лобного места, ровно тринадцать метров, я понял, что уж совсем без магии не обошлось.

Жаботинские попытались создать ледяную платформу.

Но Иван Горохов, мой верный друг и сосед по Келье использовал цыганскую соль, по рецепту своей бабушки.

От магии соль, может быть, уберегала и не сильно, но лед разъедала знатно.

Все-таки, мой враг не был так уверен в своих силах, если решил заморозить поле биты заранее.

Существовала угроза того, что кто-то за пределами лобного места может использовать магию. Я посмотрел на младшего Жаботинского. Он с ненавистью сверил меня глазами. Его компашка ошивалась рядом, восхищаясь внешним видом Федора.

Они могли бы учинить какую-нибудь гадость, но скорее всего не рискнули бы проявлять инициативу.

Я равнодушно разглядывал его в ответ и знал, что на моей стороне тоже много магов.

Пусть они все были пока всего лишь учениками, но они вполне могли создать купол над лобным местом.

И если бы кто-то только попробовал использовать магию извне, то купол моментально бы проявил воздействие вспышками.

Люди и маги могли спокойно проходить сквозь невидимое заграждение и ничего не ощущать.

Но мага, пытавшегося целенаправленно вмешаться в ход поединка мгновенно вычислили бы.

И тот, за кого болел маг потерпел бы поражение.

Противоположная сторона ответила, что тоже готова.

— К барьеру, бояре! — скомандовал Львов, забирая инициативу в свои руки, — готовы?

Федор Жаботинский занервничал. Он переминался с ноги на ногу, беспрестанно махал своим клинком, и угрюмо пялился в грунт. Его раздражало, что мой секундант на голову выше Кулиты, во всех отношениях.

Федор стал боярином совсем недавно. Пару лет назад. Всего ничего по меркам нашего рода, но уже не терпел чужой воли.

То как развивалась ситуация на Лобном Месте заставляло его сильно нервничать.

Это прекрасно. Петр Иванович смог оказать мне неоценимую услугу перед боем.

Психологическая издерганность и недовольство своим секундантом, были огромной помощью мне и лучшим началом поединка.

Все видели спокойствие и уверенность двенадцатилетнего мальчика, и нервозность Жаботинского.

Тень неуверенности скользнула по лицу отца Жаботинского, мне показалась, что он желает остановить поединок. Но я не дал ему такой же возможности.

Я скинул парчовый кафтан, оставшись в белой рубахе. Стремительно приблизился к Жаботинскому, рассёк шпагой воздух прямо перед его носом, приложил вертикально поднятый клинок к своему лбу и произнес.

— Готов!

— Вы Жаботинский? — Петр Иванович улыбался.

Федор поднял клинок в честь уважения секундантов над головой и тоже повторил:

— Готов!

— Уважаемый секундант, пройдем за ограждение. Бояре защищайте себя, покажите честный бой.

Он с Кулитой вышел за пределы периметра.

— Бой!

Глава 11

Я осмотрел зрителей и вдруг увидел среди них, того из четверки, с кем разговаривал под мостом. Он внимательно наблюдал за мной в ожидании поединка. Похоже, что в его планы не входило вмешательство в нашу мономахию.

Они желали посмотреть не умру ли я?

В этот момент Жаботинский начал атаку. Он нанёс два грузных удара, целясь мне прямо в голову. Я с лёгкостью парировал его первый удар и поднырнул под второй.

Мне нужно было сосредоточиться на поединке. Появление четвёрки среди зрителей ни сколько не сбило меня с толка. Моя цель вернуть себе и нашему роду то, что отобрали у нас Жаботинские. И не одно исчадие ада, ни одна другая фамилия не остановят меня на этом пути.

Мои шипы на сапогах давали отличное сцепление, потому что лёд покрылся микроскопическими дырочками от соли.

Я сделал быстрый и незаметный выпад, разрезав штанину противнику с внешней стороны ткани.

Жаботинский зашипел. Я почувствовал, что попал ему в ногу и слегка подрезал её владельца.

Потому как он держался внутри импровизированного ринга на Лобном Месте было видно, что он действительно очень опытный фехтовальщик. Передо мной стоял боец, на счету которого не одна сотня выигранных поединков.

Он очень легко перемещался и нужно было следить за его ногами. Про таких бойцов всегда говорили — легкие ноги.

Необычайная пружинистость шага, прыгучесть и гибкость показывали, что Федор Жаботинских в отличной физической форме.

Но как всегда бывает таких случаях — недооценка соперника приводит к плачевному результатам. После пары ложных замахов — Федор проверял реакцию, мой противник начал стремительную атаку и сразу выдал сложную комбинацию из трёх ударов и одного укола.

Жаботинский был уверен, что быстро прикончит меня этой серией. Расчет был на то, что я не успею отреагировать.

Но я легко разгадал задуманное, и отбив два первых удара, оказался у него за спиной. Он не видел ни одного моего движения. Я был хорош.

Толпа громко взревела, приветствуя нас обоих и предвкушая дальнейшее. Фаворит поединка промахнулся.

Я не стал испытывать судьбу и проткнул ему сзади правое плечо коротким тычком. Оружие выпало из его руки. Я замахнулся, чтобы добить своего новоявленного наставника.

— Стоп! — закричал секундант моего противника, Кулита. По правилам мономахии, Жаботинскому представлялась возможность перевести оружие.

Я остановился и сделал шаг назад, дав возможность Жаботинскому взять клинок левой рукой.

Его правая безжизненно обвисла, после моей контратаки.

Воспользовавшись паузой, я показал Петру Ивановичу глазами в сторону четвёрки, с интересом наблюдавший за поединком.

Он посмотрел в ту сторону но, то ли, они являлись каждый раз в разном обличье, то ли он не видел их никогда в лицо сам лично, боярин Львов вопросительный взглянул на меня.

Он не понял моего предупреждения. Но на всякий случай внимательно пошарил глазами по толпе еще раз.

Это наше немое общение не ускользнуло от внимания Кулиты, он тоже обернулся и пошарил глазами в толпе.

"Ну что же, будем разбираться с проблемами по мере их возникновения": подумал я про себя, гоовясь продолжить схватку.

Жаботинский не удивил меня, как и полагается мастеру высокого класса.

Он владел левой рукой так же хорошо, как и правой. Соперник легко отбил этой самой левой три ложные атаки с моей стороны. Я хотел понять, где слабое место в его обороне.

Он вел себя так будто бы ничего не случилось, но я заметил, что он чуть подволакивает ногу, подрезанную моим первым ударом.

Его лицо больше не скрывало эмоций. Он злился. Я трижды отпарировал его прямые уколы.