Древняя и средневековая Русь, IX–XVII вв. - Евгений Спицын

Сразу после этих событий Ярослав окончательно покинул Новгород и до самой своей смерти остался жить в Киеве, став, как и его покойный отец, единовластным правителем всей Руси. Чтобы полностью обезопасить свое единовластие, великий князь посадил в «поруб» единственного из оставшихся братьев — псковского князя Судислава, который выйдет на свободу лишь спустя несколько лет после смерти самого Ярослава Мудрого. Только в 1059 г. его сыновья Изяслав, Святослав и Всеволод, взяв с родного дядьки клятву на кресте, выпустили его из темницы, после чего Судислав, приняв монашеский постриг, стал чернецом Киевского Георгиевского монастыря, где и скончался в 1063 г.

О том, что Ярослав Мудрый был не просто великим князем Киевским, а являлся настоящим самовластным правителем Древней Руси, по мнению ряда историков (Б. Рыбаков, М. Свердлов), красноречиво говорил тот факт, что еще при жизни он носил официальные титулы «кагана» и «царя», которые ставили его вровень с византийскими басилевсами и неизмеримо возвышали над всеми королевскими домами Европы.

1037 — учреждение Киевской митрополии Константинопольского патриархата и прибытие из Византии первого киевского митрополита грека Феопемта. Именно этот церковно-политический акт, предпринятый князем Ярославом, знаменовал собой восстановление прежних союзных отношений с Византией, положивших начало проникновению на Русь византийской ортодоксии, ставшей своеобразной антитезой прежней еретической доктрине, которая укоренилась и в самой великокняжеской семье, и в церковном клире. Тогда же в Киеве будет возведен помпезный храм Святой Софии (Софийский собор), где учредят митрополичью кафедру, а прежняя Десятинная церковь будет повторно освящена и потеряет прежний статус главного кафедрального храма столицы Древней Руси.

1038―1043 — Великий Западный поход Ярослава. Судя по ряду летописных статей, в эти годы великий князь Ярослав, умело использовав фактический распад Польского королевства, продолжил прежний внешнеполитический курс и совершил ряд крупных военных походов против мазовшан, ятвягов и литвы, в результате которых взял под полный контроль все междуречье Немана и Западной Двины, игравших исключительную роль в торговых связях Южной Прибалтики с Западной и Северной Европой.

1043 — последний поход русских дружин на Византию. Как справедливо отметили многие историки (В. Брюсова, Г. Литаврин, А. Карпов), этот самый крупный поход князя Ярослава одновременно является и самым загадочным военным предприятием великого князя, который возглавил его старший сын, новгородский князь Владимир. Все историки до сих пор теряются в догадках относительно причин и целей этого похода, поскольку летописная версия, связавшая эти события с убийством русских купцов в Константинополе, не кажется очень убедительной. Вероятнее всего, первоначально этот поход начинался как союзный поход русско-норманнской дружины против византийского мятежника Георгия Маниака, предпринятый по просьбе самого византийского императора Константина Мономаха (1042—1055). Но к моменту прихода русско-норманнской дружины в Византию мятежный полководец уже погиб и надобность в ее присутствии отпала. Видимо, часть княжеской дружины во главе с Владимиром решила использовать свое присутствие в Византии для решения каких-то политических задач, но во время ее продвижения к Константинополю их боевые ладьи частично были сожжены греками, а частично затонули во время сильного шторма на Черном море. Вероятно, с этим военным конфликтом был связан и отъезд из Киева греческого митрополита Феопемта, что могло означать новый разрыв канонических связей Русской православной церкви с Константинопольским патриархатом.

Князь Ярослав, обладая незаурядным дипломатическим даром, обратил это поражение в очередной русско-византийский мирный договор, который в 1046 г. был скреплен династическим браком дочери византийского императора Марии на сыне великого князя Всеволоде. Этот брак стал продолжением знаменитых брачных союзов, заключенных Ярославом Мудрым с правящими домами многих европейских держав. Сначала он женил сына Изяслава на сестре польского короля Казимира I Восстановителя Гертруде (1043), затем был заключен брак его средней дочери Елизаветы с норвежским королем Харальдом III Суровым (1044), позднее его старшая дочь Анастасия вышла замуж за венгерского короля Андраша I Белого (1046) и, наконец, самая младшая дочь Анна стала женой французского короля Генриха I (1050). Надо отметить тот примечательный факт, что отнюдь не Ярослав направлял свои посольства к королевским дворам Европы, а сами европейские монархи активно засылали своих сватов в Киев, желая породниться с богатой и влиятельной великокняжеской семьей.

1051 — избрание на митрополичий престол русского священника Илариона. Этот выдающийся духовный пастырь Древней Руси стал ближайшим сподвижником князя Ярослава задолго до этого события (между 1037—1044 гг.), когда в одном из киевских храмов он произнес свое знаменитое «Слово о законе и благодати». В этом выдающемся произведении Древней Руси в самой зримой форме были противопоставлены «Ветхий Закон» иудеев, отвергавший Иисуса Христа и считавший только евреев «богоизбранным народом», и «Благодать Нового Завета» как религии Иисуса Христа, освятившей собой торжество истины мирового христианства и соединившая в Вере Христовой все сущие «языцы» (народы) земли. Многие историки (М. Брайлевский, А. Кузьмин, А. Сахаров) справедливо обратили особое внимание на то, что в этом «Слове» отчетливо проявился и антивизантийский мотив, что лишний раз подтверждает тот факт, что суровая византийская ортодоксия еще не укоренилась на территории Древней Руси.

Многие историки (Е. Голубинский, М. Брайлевский, А. Карпов) также не без оснований считали, что «Слово о законе и благодати» должно было положить начало канонизации первых русских святых, в частности, княгини Ольги и князей Владимира, Бориса и Глеба. Константинопольский патриархат в категорической форме отверг канонизацию двух великих правителей Древней Руси, а канонизация Бориса и Глеба произойдет только спустя тридцать лет, что вызывает массу законных вопросов у многих ученых и богословов.

1054 — завещание и смерть Ярослава Мудрого. Последние годы жизни князя Ярослава скупо отражены в источниках. Известно только то, что после смерти старшего сына Владимира в 1052 г. он окончательно распределил княжеские столы по старшинству между пятью своими сыновьями. Изяславу достались Новгород и Туров, Святополку — Чернигов, Всеволоду — Переяславль, Вячеславу — Смоленск, а Игорю — Волынь.

Как повествует летопись, незадолго до своей кончины Ярослав Мудрый собрал трех старших сыновей и сказал им: «се азъ отхожю света сего, а вы сынове мои имеите межи собою любовь, понеже вы есте братья одиного отца и единой матери... аще ненавистно живуще, въ распряхъ, то и сами погибнете и землю отець своихъ и дедъ погубите». При этом старшему сыну Изяславу Ярослав завещал стольный град Киев и наказал остальным его братьям «сего послушаите, якоже послушасте мене». Вскоре после этого, «разболеся велми», великий князь в сопровождении любимого сына Всеволода уехал в Вышгород, где в конце февраля 1054 г. «приспе конець житья» Ярослава Мудрого.

В исторической науке до сих пор существуют совершенно разные трактовки «Завещания Ярослава Мудрого». Например, академик В.О. Ключевский, назвав его «отечески задушевным», говорил, что оно было «скудно своим политическим содержанием». Большинство историков не соглашалось с этим мнением маститого историка.

Одни авторы (А. Пресняков, П. Толочко, А. Карпов) считали его своеобразным компромиссом между двумя непримиримыми началами — «семейно-династическим» и «государственным», в результате чего возник знаменитый «триумвират Ярославичей», который позволил удержать Русь от новых княжеских усобиц на ближайшие два десятка лет и обеспечил устойчивое и поступательное развитие всех русских земель.

Другие авторы (А. Насонов, А. Кузьмин, С. Перевензенцев), напротив, полагали, что этот наследственный акт фактически предопределил будущий распад единой Руси, хотя именно в нем впервые просматривался принцип «майората» — наследования власти по старшинству.

Третья группа авторов (С. Юшков, М. Свердлов) утверждала, что в этом акте не было ничего принципиально нового, поскольку аналогичный принцип распределения земель по старшинству существовал еще во времена Святослава, и он нисколько не умалял верховной власти великого киевского князя над всей территорией Руси.

Наконец, четвертая группа авторов (И. Фроянов, А. Дворниченко) настаивала на том, что этот династический акт де-юре отразил тот интенсивный процесс вызревания городов-государств полисного типа, который долгие годы шел де-факто, и в этом смысле он имел решающее значение в процессе трансформации «дружинного государства» в федерацию древнерусских «городов-государств».