И жар-птица в подарок (СИ) - Гэлбрэйт Серина

— В Антрацитовых землях принято многожёнство?

— Да. Ты не знала?

— Не интересовалась как-то.

О гаремах слышала, а о количестве жён нет. Гадай теперь, в каком качестве Динеш заботиться о ней желал — законной супруги или редкого цветочка, точнее, птички в клетке, пардон, в гареме?

— Он воспользовался знаниями старших братьев, неоднократно участвовавших в наших отборах и потому имевших представление о том, как и что здесь устроено, и нюхом оборотня, чтобы найти твою комнату, — продолжил Дэйм. — Говорит, что это было несложно.

— Говорит? То есть он во всём сознался?

— Конечно. Какой резон отпираться?

— Ты его пытал? — подозрительно прищурилась Юлисса.

— Тьмы ради, Юлисса, какие пытки? — мужчина одарил её глубоко возмущённым взглядом. — Парень сам соловьём запел, стоило только напомнить о немедленном возвращении с пустыми руками под отчее крыло. Поэтому клятвенные уверения магараджи о собственной непричастности вызывают закономерные сомнения.

— Хорошо. Тогда у меня вопрос. Почему розы стали появляться только с воскресенья? Если Динеш вроде как влюбился в меня с первого взгляда и найти мою спальню легче лёгкого… в отличие от прохождения этапов отбора. На третий он мог ведь и не пройти.

— Ответ довольно прост, — сообщил Дэйм с видом гениального сыщика. — В воскресенье твоя подруга вернулась в мир людей.

— То есть Динеш опасался Арнетти? — опешила Юлисса. — Да она спит крепко, нужно нечто основательное, чтобы её разбудить… землетрясение там или душераздирающий вой, например.

— Царевич молод, неопытен, не особо тренирован и неловок, как мы оба видели, — заметил властный снисходительно. — Для идеального претворения его плана требовалось полное отсутствие свидетелей. И как, по-твоему, он должен был соблазнять тебя… сладкими речами, если бы за стеной находилась Арнетти, способная в любой момент зайти, услышав голоса по соседству или подозрительный шум? Поэтому и навещать твою комнату царевич начал с воскресенья.

А крышу самого корпуса?

И, кстати, воют ли гиены? Если не животные, то оборотни?

— Что ж, хорошо то, что закончилось хорошо, — отозвалась Юлисса.

Только закончилось ли? Вероятно, происшествие с Динешом действительно исчерпано и говорить тут больше не о чем, но на часть вопросов не нашлось ответов, а расспрашивать Дэйма о семейных проклятиях и вторых ипостасях вот так, стоя в коридоре… неподходящие обстановка и момент для серьёзного разговора. И мужчина запросто мог свернуть беседу, даже не начав толком, под предлогом срочных дел, требующих немедленного его участия.

— Надеюсь, инцидент не вызвал у тебя желания поскорее покинуть Чайку и вернуться домой? — уточнил Дэйм с подчёркнуто любезным выражением лица, словно ему всё равно, что бы Юлисса ни ответила, хоть «этот бал мечта всей моей жизни», хоть «сваливаю сию же минуту».

— Нет, что ты, — поспешно возразила Юлисса. — Я с нетерпением жду бала.

— Значит, увидимся вечером?

— Да.

— Тогда до вечера, — Дэйм склонил голову на манер светского прощания и направился к лифту.

— До вечера, — пробормотала Юлисса и ушла в свою спальню.

Гости начали прибывать в замок уже во второй половине дня, о чём красноречиво свидетельствовало появление соседей, шум и суета в коридорах. Они заняли спальни на первом этаже, на третьем и свободные на втором, возродив в Юлиссе привычное раздражительное человеконелюбие. Конечно, стены Чайки даже в более новых корпусах не чета фанерным перегородкам многоквартирных домов в мире людей, но после почти недели в относительном одиночестве и тишине мысли о ходящих взад-вперёд соседях вызывали недовольство. К тому же при ближайшем рассмотрении оказалось, что конкретно в этот корпус поселили исключительно женщин, явно незамужних. Во всяком случае, мужчины Юлиссой обнаружены не были, а у дам если и имелось сопровождение, то исключительно какая-нибудь немолодая родственница.

И да, служебный лифт стал подниматься и на третий этаж тоже.

Может, права Арнетти, когда говорила, что лифт был неисправен.

Оставшееся время Юлисса посвятила тщательной подготовке к балу. Не раз и не два ловила себя на ожидании звонков с традиционными поздравлениями от друзей и знакомых и сигнала оповещения о поступившем сообщении, как обычно бывало в мире людей. Не всегда ведь получалось собраться всем и сразу, а некоторые жили в других городах или вовсе в других странах.

Однако телефон, понятное дело, молчал. Да и включён был потому, что Юлисса привыкла смотреть по нему время.

И маму не поздравишь и заранее заготовленный подарок не отдашь… Юлисса предупредила маму, что отправляется на несколько дней на ту сторону, и родительница, привыкшая к манере дочери внезапно срываться навстречу неизвестности, лишь пожелала ей удачи. Кто же предполагал, что Юлисса задержится здесь аж до самого праздника?

Ещё вещи вот. Уложить их в чемодан сейчас, пока свободное время есть, или завтра разбираться будет?

А что завтра, помимо тоже традиционно позднего подъёма и факта, что год новый настал? Возвращение домой или… что?

Бесы бы побрали эту Ребекку с её подъё… намёками! Ясно, что о гипотетическом предложении дядюшки она упомянула отнюдь не из желания гостью порадовать, но дабы внести смуту в мысли последней, подгадить родственничку и насладиться произведённым эффектом.

Предложение чего?

Руки и сердца?

Или тёпленького местечка официальной фаворитки и местного командного талисмана?

Или очередного портрета в коллекцию?

Когда за окном сгустились сумерки, Юлисса поняла, что ей категорически не хватало скрипа снега на улице, расцвеченной фонарями белизны, мигающих ёлок в окнах соседних домов, хлопков петард и старых комедий, с завидным упорством показываемых по телевизору тридцать первого декабря. Включить бы сейчас такую фоном и бегать мимо с бигуди на голове и свежим лаком на ногтях, улыбаясь выученным наизусть шуткам…

В зал приёмов Юлисса отправилась в половине одиннадцатого. Причёска и макияж идеальны настолько, насколько это вообще возможно, когда уже не один день находишься в гостях с тем, что с собой взяла. Облегающее платье цвета молодой листвы, сплошь расшитое жемчужными узорами, являло миру всё, что Юлисса любила демонстрировать: руки, плечи, декольте и ноги, выше колен обтянутые узкой юбкой, а дальше чуть прикрытые ниспадающей полупрозрачной тканью. Изящные бежевые туфельки на убийственной шпильке и скромные украшения — серёжки да браслет в тон наряду.

Хороша?

И даже лучше. Великолепна.

Жаль только идеальный образ пленительной красотки немного портило непонятное внутреннее волнение, словно она первый раз в жизни на большой бал шла.

Народу в зале приёмов собралось уже изрядно. Люди и нелюди, дамы в элегантных вечерних платьях, мужчины во фраках, хотя попадались и в старомодных сюртуках разных цветов, вышитых жилетах и непременных шейных платках. Сновали туда-сюда лакеи с подносами с шампанским, гудел нестройный рой голосов. Играла приятная музыка, сияли люстры, и ель загадочно мерцала сотнями огней и блестящими игрушками. Юлисса неспешно прогулялась по залу в поисках хозяина замка и нашла его сидящим на троне, с видом в меру важным, серьёзным и суровым. Без королевского венца, правда, зато в тёмно-синем сюртуке, навевавшем упрямые ассоциации с известными женскими романами позапрошлого века. Перед ступеньками, ведущими к трону, толпились неопознанные личности в долгополых одеяниях и тюрбанах, потому Юлисса просто посмотрела на властного издалека и ушла к ёлке. Походила вокруг, на сей раз выискивая взглядом давешнюю игрушечную птицу. Улыбнулась, заметив её среди разноцветных огоньков и крутобоких шаров, расписанных снежным серебром. Игрушки волнами взбегали по еловым лапам всё выше и выше, к самой макушке, и заканчивались большой звездой о множестве лучей, символизирующей разнообразие жителей этого мира.

— Юлисса.

Она обернулась, улыбнулась снова.

— Дэйм!

— Удивительно, но я нахожу тебя сразу, вижу в любой толпе, в любой ипостаси.