Башня Королевской Дочери - Чез Бренчли

Мальчик едва слышно зашипел и пробормотал что-то на родном языке, то ли обращаясь к Маррону, который ничего не понял, то ли разговаривая сам с собой. Потом шараец намочил клок ткани и промыл рану, крепко придерживая руку дергавшегося Маррона. Каждое прикосновение к ране жгло, словно огнем. Вновь посмотрев на Маррона, мальчик покачал головой и потянулся к кувшинчику.

Под крышкой Маррон увидел жирно поблескивавшую массу.

- Что это?

Мальчик снова улыбнулся.

- Называется "хареш". Мы им лечим раненых лошадей. Он взял немного мази на палец, но Маррон отдернул руку:

- Э нет, я тебе не лошадь!

- Для людей тоже хорошо, - заверил его мальчик и внезапно умолк. Не отводя взгляда от глаз Маррона, он бережно коснулся чистой рукой руки своего пациента и подтянул ее поближе к себе,

- Масло и травы хорошо лечить раны. А это, - он кивнул на кровоточащую понемногу рану Маррона, - это плохо. Это надо...

Речь закончил жест поблескивающих от мази пальцев. У мальчика не хватало слов, но Маррон понял его. "Это надо лечить, - хотел сказать мальчик, - а если ты не пошел, куда полагается идти в таких случаях, придется тебе терпеть мое лечение". А может, мальчик имел в виду совсем другое.

Впрочем, Маррон больше не собирался спорить. Мазь приятно холодила рану в отличие от едкого снадобья брата лекаря. Бинты снова вернулись на место, а обрезанные концы оказались завязаны. Потом мальчик, стоявший во время этой процедуры на коленях, встал и улыбнулся во весь рот.

- Теперь нельзя ею работать.

- Я знаю, - вздохнул Маррон, - знаю.

"Заприте меня в стойле и прикуйте к кормушке". Интересно, как пойдет выздоровление на этот раз - если, конечно, сьер Антон позволит ране затянуться, подумал Маррон. Потом юноша сообразил, что проявляет неблагодарность - мальчик сделал все гораздо лучше, чем сделал бы сам Маррон, ничего не смысливший в целительстве.

- Как тебя зовут? - спросил юноша. На мгновение ему показалось, что мальчик опешил. Потом раб ответил:

- Мустар. Мустар иб Сайр.

- Благодарю тебя, Мустар. А мое имя Маррон.

Их глаза, оказавшиеся всего на расстоянии ярда друг от друга, встретились. Потом мальчик сделал быстрый выразительный жест: "Мне надо идти, пока меня не хватились". Он быстро встал и исчез, не попрощавшись. Маррон просидел у конюшни еще с минуту, прежде чем заставил себя встать, и побежал к теням, скрывавшим узкий вход в замок.

Когда Маррон добрался до своего отряда, тот направлялся прямиком в конюшни. Хвала Господу, Маррон побывал там на несколько минут раньше них и в результате повстречался с Мустаром, а не с фра Пиетом. Об ужасных последствиях встречи с исповедником Маррон боялся даже думать.

Фра Пиет послал отряд вперед дожидаться каравана с верблюдами, о прибытии которого было известно, а потом повернулся к Маррону.

- Мне сказали, - начал он, - что ты теперь мальчик на побегушках у сьера Антона. Служишь, да?

- Да, брат исповедник. В послушании, - поспешно, но с сомнением добавил Маррон.

- И в послушании же ты избегаешь обязанностей, наложенных на твой отряд? Что ж, если ты можешь служить рыцарю, то послужишь и своим братьям. И даже тем из них, кто не достоин твоих услуг. Отправляйся к старшему по кухне и скажи, что пришел раздавать хлеб кающимся, он тебе все покажет.

Путь в кельи кающиеся начинался с маленькой низкой двери и узкой винтовой лестницы, скрывавшихся за большими печами. Даже неуклюже шагая в темноте с корзиной в здоровой руке, Маррон понял, что камень вокруг стар, что он попал в сердце замка. Ступени здесь были истертыми и неровными, что заставляло Маррона жалеть об отсутствии света - впрочем, нести светильник он все равно не смог бы. Что должны были совершить братья, чтобы оказаться в этом подземелье? Маррон не знал; пока что он даже не разглядел как следует это место, казавшееся гораздо суровее, чем то, откуда он пришел.

У подножия лестницы была крохотная комната, вырезанная в камне. Здесь было светло - в нише горела небольшая масляная лампа. Возле лампы стояли бочонок и два ведра, одно больше другого. Справа и слева от ведущего во тьму коридора стояли два брата с посохами в руках.

Один из них проворчал что-то в знак приветствия, отложил посох и достал из ниши лампу. Потом он сделал несколько шагов в коридор, нетерпеливо обернулся и приказал:

- Ну, пошли.

В коридоре было холодно и сыро; теплый аромат выпечки, который Маррон чувствовал, спускаясь по винтовой лестнице, сюда уже не проникал. В воздухе стоял едкий запах, вернувший юношу к его первым часам в замке, к ужасу и благоговению перед Королевским Оком и перед коснувшейся его души магией.

Здесь магии не было. Были только темные деревянные двери в каменных стенах, распахнутые настежь, да открывавшиеся за ними крохотные, грубо высеченные кельи. В первой же, в которую они вошли, Маррон увидел человека в белой покаянной рубахе. Человек стоял на коленях и сощурился, увидев свет. В келье были только он да ведро - ах да, еще грубая деревянная кружка.

По знаку брата с лампой Маррон взял из корзины ломоть хлеба и подал его кающемуся. Тот принял хлеб без единого слова. Маррон вышел из кельи; брат с лампой следовал за ним по пятам.

Они шли из кельи в келью, и только один раз установленный ритуал был нарушен. Надзиратель прошел мимо кельи, едва заглянув внутрь; когда же Маррон, заметивший внутри человека, заколебался, брат произнес:

- Нет, ему не надо. Этой ночью ему идти на ступени; если его покормить, он может осквернить камни.

Маррон ничего не понял, только заметил на поднятом лице человека отчаяние и вздрогнул, но не от холода.

В корзине все еще оставался хлеб, а впереди лежал бесконечный коридор. Свет не достигал его конца, и из темноты появлялись все новые запертые двери, однако кельи за ними все чаще оказывались пусты. Что за дьявольская выдумка, подумал Маррон, - не запирать кельи с кающимися, подвергая испытанию их послушание.

Брат с лампой провел его обратно в комнатку у лестницы, однако обязанности Маррона на этом не закончились.

- Наполни ведро, вот это, - он указал на меньшее, - и дай кающимся по глотку воды. Но не больше.

Вода, на поверхности которой плавала зеленая пена, находилась в бочке. Маррон отвел в сторону пену - тут брат с лампой фыркнул, - погрузил ведро в бочку и вытащил его здоровой рукой. Он заметил, что тени переместились, и понял, что ему протягивают лампу - значит, на этот раз обойдется без провожатого.

Взяв лампу в больную руку и молясь о том, чтобы не уронить ее, Маррон пошел по коридору. В каждой келье кающийся молча окунал в ведро свою кружку. Некоторые братья кивали Маррону в знак благодарности, а некоторые даже не поворачивались к нему.