Смерть - понятие относительное - Лякмунт

— Ну, что же вы стали, присаживайтесь, пожалуйста.

Посмотрев налево, я заметил письменный стол, странным образом скрытый в полумраке. На столе стояла лампа с зеленым абажуром, а перед ним два старых деревянных стула конторского вида с прямыми спинками. Сиденья стульев покрывала коричневая клеенка. Еще не присев на стул, я догадался, что сидеть на нем будет жестко и неудобно. Через секунду, усевшись, я убедился в правоте своего предположения. Хия заняла место за моей спиной. Это она так меня охраняет, мысленно съязвил я и перевел, наконец взгляд на владельца стола.

Передо мной сидел человечек неопределенного возраста в очках в тяжелой черной оправе. Не старый еще, лет сорок — пятьдесят. Темные густые волнистые волосы уложены в дорогую прическу. Носик кнопочкой, маленькие глазки за чуть затемненными стеклами. Гладкое без морщин лицо можно было назвать незапоминающимся, если бы не толстые очень яркие губы. Как я не старался отвести от них глаз, губы снова притягивали мой взгляд. Он, что — силиконом их накачал? Словно прочитав мои мысли, человечек широким красным языком облизал губы, и они заблестели от свежей слюны.

— Здравствуйте, господин Траутман, — произнес человечек неожиданно сильным и красивым басом. У Петрова тоже бас, но по сравнению с коротышкой, у моего друга не голос, а просто воронье карканье. Красивый голос у губастого. Ему бы в опере Гремина петь, а не за грасперами охотиться.

— Наше недоразумение, кажется, прояснилось?

Женщины, наверное, просто млеют от его голоса, — завистливо подумал я. Буду, как велено, держать себя вежливо и высокомерно, чтобы было понятно, кто тут главный. Определившись с тактикой, я небрежно поинтересовался:

— А что, у нас было какое-то недоразумение?

— Ну, как же, вас задержали без объяснения причины, о чем я очень сожалею. — Самое время поставить его на место, решил я, и спесивым голосом провещал:

— Человек, который хочет извиниться, так и говорит «простите меня». А свои «извиняюсь» и «сожалею» приберегите для прислуги. — Я на секунду задумался, и неожиданно для себя добавил, — до вас еще не дошло, кто здесь хозяин, а кто прислуга?

Лицо человечка дернулось, как от пощечины, маленькие глазки злобно сощурились, а бархатистый бас сменился змеиным шипением:

— Кажется, вы приняли мою мягкость за слабость? Решили показать зубы? Если вы еще раз позволите себе обратиться ко мне в таком тоне, мы с вами тут же всё закончим. Вы не понимаете, с кем разговариваете!

Терпеть не могу, когда мне угрожают. А, кроме того, я за спиной чувствовал всю мощь Секвенториума. Поэтому я ответил сморчку, не задумываясь и не выбирая выражений:

— Если вы, не знаю, как вас зовут, еще раз посмеете мне угрожать, я вам морду набью! Ишь, прикончит он меня!

Очкарик грозно уставился мне в глаза. Я понял, что происходит поединок характеров и, не отводя взгляда, смотрел на его злую толстогубую мордочку. Я постарался, чтобы выражение моего лица свидетельствовало о силе и непреклонности. Сейчас он трусливо отведет глаза, сообразив, как со мной можно разговаривать, а как не стоит. Губастый действительно отвел взгляд и направил его в сторону двери. Это случилось сразу после того, как она без стука распахнулась, и в кабинет ввалилось четверо дружинников, вооруженных резиновыми дубинками. Судя по всему, после моей последней фразы, хозяин кабинета нажал под столом соответствующую кнопочку. Не отрывая своего зада от стула, губастый перевел взгляд на меня. В этом взгляде уже не было ни бешенства, ни торжества победителя — только какие-то непонятные мне размышления. Наконец, он пришел к решению и с печалью сообщил:

— Наше сотрудничество закончилось, не начавшись, — и тут же скомандовал:

— В наручники их… Они мне больше не нужны. Оба.

Я вспомнил слова Петрова о том, что эти отморозки уже кого-то убили в погоне за секвенциями, и понял, что сдаваться нельзя. Я резко встал и поднял стул. Одна рука ухватила увесистый предмет мебели за стойку спинки, другая — за сиденье. Четыре ноги стула были угрожающе направлены в сторону неприятеля. Чак Норрис в аналогичных случаях отламывал у стула ножки и уже ими в две руки колотил противников, но я не был уверен, что у меня получится выполнить даже первую часть этого плана — стул производил впечатление монументального и очень прочного сооружения. Потом случилось странное — Хия, стоявшая у меня за спиной, вдруг оказалась передо мной и в два прыжка приблизилась вплотную к дружинникам. Там девушка, как мне показалось, немного замешкалась, потом резко развернулась, непостижимым образом очутилась возле меня на столе, и сильно ударила губастого ногой в голову.

— Молодец, — сообразил я, — нужно брать его в заложники.

Я ловко перепрыгнул стол и всем своим немаленьким весом подмял под себя губастого. Я не сразу понял, что он не сопротивляется, а тихо лежит с закрытыми глазами. На полу, рядом с его рукой я увидел пистолет и тут же его схватил: теперь посмотрим, кто кого! Не вылезая из-под стола, я осмотрел оружие: точно знаю, что где-то должен быть предохранитель, но не имею понятия, как он выглядит. Со стороны двери донесся лязг запираемого засова. Я свечой взлетел вверх на крышку стола, развернулся на спружинивших ногах и направил пистолет в сторону двери, держа оружие на вытянутых руках. Там обнаружилось неожиданное зрелище. Охранников уже было не четверо, а шестеро, и все они лежали вповалку. Дверь была заперта изнутри на железный засов. Рядом с дверью, положив руку на запор, стояла Хия и выжидательно на меня смотрела.

— Откуда взялись еще двое? — наверное, это не самый умный вопрос, который можно было задать, мелькнуло у меня в голове.

— Сами пришли. Пока ты под столом сидел.

— А почему все лежат?

— Положила, вот и лежат, — логично объяснила девушка.

— Губастый что-то говорил о наручниках. Надень на них, пока не очухались, — кажется мне удалось показать, что я совсем не растерялся.

Девушка молча и очень сноровисто принялась выполнять распоряжение. Перевернула на живот лежащего навзничь дружинника, и я увидел браслеты наручников, прикрепленные к его поясу сзади. Хия нагнулась, отцепила их, завела охраннику руки назад и с неприятным хрустом защелкнула браслеты у него на запястьях. Затем взяла тяжелое тело за ногу и без видимых усилий оттащила его метра на три в сторону. Следующий охранник лежал на животе, широко раскинув руки. Девушка приложила руку к шее дружинника, отцепила наручники от его пояса и, не воспользовавшись ими, потащила тело в другую сторону.

— Почему браслеты не надела? — спросил я.

— Ему не надо, — не поворачиваясь, объяснила Хия.

— Почему не надо? — страшный смысл ее слов дошел до меня не сразу.

— Он уже не опасен.

— Ты что, убила его? — мне очень не хотелось верить очевидному.

— Их было четверо. Я не могла рисковать, — в голосе девушки я не услышал ни капли сожаления. Просто подчиненная объясняла туповатому начальнику, каким именно способом она исполнила свои служебные обязанности.

— Все четверо? — тупо спросил я.

— Еще не знаю, подержи, — Хия, не глядя в мою сторону, протянула наручники.

Мне неприятно было смотреть на то, чем занимается девушка, поэтому я начал изучать это незнакомое украшение — прежде я видел такое лишь на киноэкране. Почему-то раньше мне казалось, что наручники представляют собой два браслета, соединенных цепочкой. По-видимому, я их путал с ручными кандалами или какими-то другими оковами. Кандалы, решил я, должны позволять выполнять работу, например, в каменоломне, для этого и цепь. А задача наручников — максимально ограничить движения пленника. Действительно, в изделии, которое я держал в руках, никакой цепочки не было — левая и правая части являлись единым целым. Я увидел отверстие для ключа, как на навесном замке и зачем-то спросил:

— Ключи одинаковые? Для всех наручников один и тот же?

— Да, для этих один, — коротко ответила Хия. Она продолжала возиться с телами охранников. Снова послышался хруст закрываемых наручников. Значит, еще один жив. Вскоре я услышал, как защелкивается еще одна пара наручников и девушка сообщила:

— Готово.

Счет 3:3, сделал я вывод. Удивительно. Боксеры, огромные мужики, колотят друг друга на ринге часами, но поединок далеко не всегда заканчивается нокаутом. А тут я даже не успел ничего заметить, как четверо, нет, шестеро здоровых агрессивных бойцов лежат без движения, и трое из них уже никогда не будут двигаться. 3:3. Сомнений, что Хия правильно классифицировала своих жертв — кто относится к живым, а кто — к покойникам, у меня не было. Профессионал.

— Давай займемся этим, — я показал взглядом на стол, за которым валялся хозяин кабинета. — Он-то, хоть жив?

— Не беспокойся, — девушка обогнула стол, взяла подмышки тело и усадила в кресло. Тело попыталось завалиться набок, но Хия его выправила и пристроила закинутую голову с торчащим вверх подбородком на подголовник. Я обратил внимание на то, что, несмотря на пережитые неприятности, очки, абсолютно целые, по-прежнему находятся на своем месте — на носу губастого. Хия склонилась над телом, и послышался, уже хорошо мною узнаваемый, звук закрываемых наручников. Ну и правильно, от этого хорька можно чего угодно ожидать. Я обнаружил, что по-прежнему держу в одной руке пистолет, а в другой наручники, подошел к журнальному столику и положил обе железяки поверх газет. Хия приблизилась, достала какой-то небольшой предмет из кармана джинсов и протянула мне. На небольшой ладони девушки лежало что-то напоминающее ириску.