Здесь слезам не верят - Евгений Щепетнов

Патрульные были очень, очень злы. Они только-только собрались поужинать, и на вот тебе – вызов! Чтоб он сдох, этот бомжара! Попадется – попробует, каково это – дубинкой по хребту. Враз забудет, как шататься по городу, уродуя его чистый образ своей вонючей бомжарной мордой!

Человек без имени двигался вперед, наслаждаясь ощущением сытости, пусть и недолгим. Откуда-то он знал, что скоро снова захочет есть, что чувство голода в ближайшие несколько дней – его верный спутник, его палач, его боль. Но пока живот набит пищей, в руках несколько коробок с едой, и ее хватит по крайней мере на сутки, а это уже хорошо. Теперь нужно куда-то спрятаться. Инстинкт вел в темноту, в переулки, на поиски норы, в которую можно забиться, в которой можно переждать. Что переждать? Зачем переждать? Человек не знал. Но знал, что надо переждать.

За спиной вспыхнули фары, зарокотал мотор, взвизгнули тормоза. Резкий, высокий голос выстрелил в спину очередью слов:

– Стоять! Эй, ты, урод, стоять! Не двигаться! – голос изменил тон, стал потише: – Прикинь, Семеныч, мы его разыскиваем, думаем, он уже на дно залег, а этот придурок как по проспекту гуляет! Вот же гаденыш!

– Вась, ты бы поосторожнее с ним… – Низкий, хрипловатый голос погас в темноте, потом щелкнула зажигалка, осветив внутренности патрульной машины неверным светом, исходящим от колышущегося на сквозняке огонька. Запахло табачным дымом. – Ты помнишь, что эти придурки рассказывали? Он как щенков их раскидал!

– Этот доходяга? – весело присвистнул сержант, разминая могучие покатые плечи. – Я что, с каким-то доходягой не справлюсь? Ты видел этих потерпевших – лимита поганая, алкашня! Да их детсадовец совочком разгонит! Между прочим, я краповый берет! И когда сдавал экзамен, сам инструктора ухайдакал, а не он меня!

– Врешь поди, – водитель глубоко, с треском затянулся и равнодушно добавил: – И когда это ты стал настоящим москвичом-то? Лимита… да нет щас никакой лимиты, киношек насмотрелся, что ли? Пакуй его, да поехали, какого черта время тянешь? Петь, подстрахуй его… а то вляпается, не дай бог…

– Ты чо, ты, что ли, старший наряда?! – окрысился сержант, кривя лицо в злой гримасе. – Вообще-то, я старший, а тебя придали нам для поисков преступника! Так что не лезь не в свое дело! Крути баранку!

– Вот же ты придурок… – Водитель отвернулся и замолчал.

Вздохнул, вот угораздило же попасть на дежурство с таким мудаком! Рост под два метра, ручищи – подкову сломает, а ума – как у ребенка! Недаром, видать, его не захотели в «Дзержинке» оставлять! Впрочем, может, и врет про краповый берет. Сам без году неделя в столице, а вишь что – уже и про лимиту заговорил, на всех свысока смотрит. Вот что за привычка такая, приедет человек на заработки, зацепится в Нерезиновой правдами и неправдами, проживет годик-другой, и уже смотрит на бывших своих земляков, как на вшей поганых! Мол, неудачники, ничего не добились! А чего ведь на самом деле добился? Живет в общаге – ни дома, ни семьи, перспектив никаких – потому, что дурак. И где тут достижения?

Хотя… вот таких дураков-то начальство и любит – исполнительный, работяга, план по «палкам» дает, проблем с пьянкой и дебошами нет, так что еще надо? А то, что дурак – так и не подсидит, и выполнит все, что прикажет чуть более умный, чем он, командир! Этак и комвзвода назначат, а там, глядишь, и дальше продвинут. Поступит в какой-нибудь институт «Сельхознавоз», получит диплом – вот тебе и готовый офицер полиции. Участковый либо дежурный в РОВД, а то, может, и еще куда переведется – в ГАИ, например.

Водитель сплюнул и вдруг решил – надо валить! Из ментовки, насовсем! До пенсии еще лет семь, зарплата не восторг, так какого черта он тут делает? Валюшка, племяшка, удачно замуж вышла – за мажорчика, сына банкира. Место хорошее предложила – возить этого самого банкира, зарплата – в три раза! Так чего он тут прозябает с этим тупым придурком, слушая его тупые разговоры?! Нет, решено – рапорт на увольнение, и катись эта работа куда подальше – в задницу тупому Лагину, например! Пусть Васек бомжей с улиц собирает, а с него хватит!

Занятый своими мыслями водитель пропустил тот момент, когда все началось.

Когда повернул голову, тупоголовый Васек уже замахнулся на бомжа «демократизатором» и собирался ударить – как обычно, с оттягом, так, чтобы у человека в максимуме сломалась кость ключицы или руки, а в минимуме – остался здоровенный черный кровоподтек.

Зависит от того – куда ударить. Любил Васек поглумиться над беззащитными – просто так пнуть алкаша, бомжа, который не может ответить, вызвать на агрессию дебошира, чтобы в очередной раз доказать свою силу. А и вправду был силен, «краповый берет» он там или нет. В его ручище резиновая дубинка казалась просто игрушечной, и не дай бог попасться под удар этой игрушки! Зашибет до смерти!

Будь воля Семеныча, он бы на пушечный выстрел не подпускал таких типов к ментуре. Человек, получающий удовольствие от глумления над другим человеком, не должен служить в полиции, а также занимать государственный пост – в этом старшина Головлев был уверен на сто, нет – на сто десять процентов!

А бомж и правда был странным. Лицо изуродовано, да, отпугивает своей кривой гримасой, но не в этом дело. Человек не был похож на обычного человека, и опять же дело не в показаниях потерпевших, назвавших незнакомца невероятно быстрым и ловким бойцом. Нет, дело не в том. Взгляд, вот что было странно – синие глаза смотрели вперед, в точку, находящуюся над головой сержанта, человек явно был не в себе, будто находился под действием сильного наркотика. Все то время, что задержанный стоял перед патрульной машиной УВД, он был неподвижен, как столб, не пытался бежать, спрятаться – просто смотрел туда, где начинала краснеть звездочка, известная под названием «планета Марс», будто просил помощи у бога войны.

В руках у человека находились неопровержимые улики – контейнеры с едой, отобранные у молодых отморозков.

Честно сказать, Семеныч сам хорошенько отходил бы эти козлов – от них одни проблемы! Приедут из своих говногородишек – покатаются, намусорят, устроят дебош – и сваливают к себе в Задрищенск! Вот на таких и надо бы напускать сержанта Лагина, чтобы научил придурков, как надо жить и чем интересоваться – чем-то еще, кроме пива, «Ягуара» и фастфуда! И автохлама, само собой.

И вообще, прослужив долгие годы, зная жизнь, Семеныч был уверен, что не все в порядке в деле с этими отморозками, «обиженными» худым, изможденным инвалидом-бомжом – глаза у парней и девок бегали, когда рассказывали о необоснованном, вероломном нападении «неизвестного им гражданина». Вот так вот – шел бомж, увидел компанию из пятерых парней, двое из которых ранее судимы, а третий под следствием, и решил дать им пилюлей! Ну вот не понравились ему одухотворенные лица «правильных пацанов»! И начал он их метелить.

Насчет того, что рожи этих типов могли кому-то не понравиться – чистая правда, Семеныч и сам с большим удовольствием заехал бы кулаком в одну из молодых наглых рож. А может, и во все рожи. Но поверить, чтобы какой-то там бомжара напал на компанию из десяти человек? Бомжи – они вообще-то, в основной своей массе – тихие, ползают себе по помойкам, добывают пропитание, в драках если и участвуют, то только в роли жертвы – что может противопоставить какому-нибудь сытому мажору человек, едва таскающий по миру свою худую, давно не мытую задницу?! Да любой из этих парней легко свалил бы с ног этого унылого бомжа, врезав ему в челюсть даже вполсилы! Если, конечно, бомжик на самом деле не воспитанник Шаолиня или не мастер других, не менее эффективных единоборств.

Дубинка начала свое стремительное движение, могучие мышцы под форменным сукном напряглись, посылая оружие разрывать пространство и плоть, но… ничего не получилось. Резиновая палка, умелый удар которой может лишить сознания практически любого человека, проскочила мимо плеча бомжа, в этот самый момент решившего качнуться с ноги на ногу. Случайность, конечно! Неужели он успел увидеть несущуюся в темноте дубинку и среагировать быстрее, чем муха, слетающая с варенья!

Сержант, не ожидавший такого результата, потерял равновесие, по инерции последовал за дубинкой, непостижимым образом оказавшейся в руках бомжа – тот успел поймать ее за самый конец, а потом стодвадцатикилограммовая туша Васька поднялась в воздух, крутнулась, будто кто-то огромный играл ею, как тряпичной куклой, и со всего размаху врезалась в столб с дорожным знаком «Остановка запрещена».

Удар был такой силы, что столбик-труба согнулся под углом сорок пять градусов. Семеныч готов был поклясться, что слышал, как раздался хруст, будто рядом топтали ногами вязанку хвороста.

В голове тут же мелькнуло: «Писец Ваську! Ребра. Теперь на больничный пойдет или на инвалидность!»

Бомж бросил дубинку, которую держал правой рукой, и Семеныч только теперь заметил, что парень так и не выпустил из рук стопку контейнеров с отнятой у отморозков картошкой. Это почему-то показалось таким смешным, что он нервно хихикнул и, недоверчиво покачав головой, хрипло каркнул: