Зона Справедливости - Евгений Лукин

— Вы, конечно, мне вправе не верить, — надтреснутым голосом заговорил тот. — Но ведь чертовщина же какая-то получается… И вы это сами видите! Не можете не видеть…

— Ну-ну, — подбодрил опер, кажется, заинтересовавшийся таким зачином.

— Без протокола? — ещё раз для верности уточнил Алексей.

Опер кивнул.

Алексей попробовал чай и, найдя его не слишком горячим, выпил залпом. Подсахаривать не стал. То ли после вчерашнего, то ли от волнения, но в горле у него стояла великая сушь.

— Во-первых, время и место, — угрюмо начал он. — Если не брать вчерашний случай, все нападения совершены в арке между двенадцатью и часом ночи… — Ему самому понравилось, как солидно, можно даже сказать, официально сложилась первая фраза. — Причём, вам ещё многое не говорят… Около месяца назад побили мою жену. Потом меня. И всё в этой же арке… Где-то через неделю гости от нас поздно уходили — ещё и гостям влетело… Другим жильцам тоже доставалось, просто не рассказывают они об этом…

— А чего про сына молчишь?

Алексей запнулся. Сердце провалилось — как оторвалось, и Колодникова обдало не то ознобом, не то жаром. Тем самым, короче, чем обдаёт, когда внезапно поскользнёшься на льду…

— Про сына — потом!.. — отмахнулся он с досадливой гримаской. — С ним всё как раз по-другому вышло… Нас-то побили — так, слегка, а уж его… Места живого не было…

Кажется, удачно сыграл. Убедительно. Глазом не сморгнув. Озноб медленно истаял, а вот растерянность — осталась. Боже мой!.. Даже про Димку знают!..

Алексей наклонил чашку, заглянул в неё и, нахмурившись, отставил снова.

— И потом: не сейчас же всё началось!.. Там же и раньше чёрт знает что творилось!.. Алкаша затоптали… Ну, это уже при мне — я тогда как раз вселился… А спецназовца застрелили ещё раньше!.. Электрика нашего Борьку полтора года назад оттуда же в травматологию отправили… С колотыми ранами на заднице…

Честно сказать, Алексей и сам не очень хорошо соображал, что он сейчас такое несёт. Главное — увести разговор подальше от Димки. Опер Геннадий Степанович, задумчиво выпятив губы, слушал эту белиберду и мешал ложечкой чай.

— Верно… — чуть помедлив, согласился он. — Колотые ранения… Дело электрика твоего мы тоже подняли… Только не вижу я пока никакой чертовщины… Арка ваша — местечко криминогенное. Да и время вполне подходящее, час ночи…

— Ладно! — напористо продолжал Колодников, поправляя очки. — А то, что никто — понимаете, никто! — нападающих не видел?.. Ни я, ни жена, ни сын!.. Мне вообще показалось, что удары откуда-то из воздуха посыпались…

— С перепугу вполне могло показаться, — утешил Геннадий Степанович. — Да и темно там было, в арке…

Колодников заподозрил, что над ним издеваются, и, задышав, уставился на опера. Однако округлое лицо Геннадия Степановича исполнено было внимания, а то и участия.

— Ловко… — процедил Алексей. — Будь я тогда выпивши, всё бы на алкоголь списали… А раз трезвый — значит с перепугу… Ну хорошо! А как насчёт осколков и гильз? Я ведь был там, когда их искали…

Опер вздохнул и покосился на Алексея не то страдальчески, не то с сожалением. Из электрического чайника густо повалил пар, и Геннадий Степанович не глядя выдернул вилку.

— Да что гильзы… — ворчливо проговорил он. — Я тебе больше скажу: ни единой пули пока не извлекли… Чего уж там про осколки!..

— И это, по-вашему, не чертовщина?

— Да не верю я в чертовщину… — лениво отозвался опер.

— Я, кстати, тоже… — сухо сообщил Алексей. — Мне как раз проще представить, что стреляли какими-нибудь там, я не знаю, растворяющимися пулями… Да мало ли сейчас всякой дряни наизобретали!.. И всё равно ерунда получается! Расправа-то — в полной тишине шла! А беззвучных взрывов не бывает… И тут уж не один я свидетель!..

— Остальные спали, — напомнил Геннадий Степанович. — Так что других свидетелей не было. Ты один… И кругом ты! Ты, Алексей Петрович!.. И опять ведь не договариваешь… Боишься? Чего?

— Боюсь, что в психушку отправите… — с невесёлой ухмылкой признался Колодников.

— Туда ещё попасть надо, — заметил опер. — Бесплатно сейчас никого никуда не положат…

«Сказать ему или не сказать насчёт бутылки?..»

— Ещё чаю можно? — грубовато спросил Колодников.

Не произнеся ни слова, Геннадий Степанович нагнулся за большим чайником. Странно… Даже и не удивился. Хотя… Бог его знает! Может, перед тем как расколоться, все хамят?..

Колодников склонился над чашкой, и линзы тут же запотели. Снял очки, огляделся, тоскливо прищурясь… Обстановочка… Скудно живёт милиция…

— Про бутылку я ещё не сказал… — вымолвил он со вздохом. — Бутылка та самая… Со следами крови… Она ведь при мне из арки выкатилась. Я уже к крыльцу подходил. Потом слышу стук сзади какой-то… Двор-то — гулкий… Обернулся — бутылка…

— И чего? — дословно повторив Димку, спросил опер.

— То есть как — чего? — вскинулся Колодников. — Да ведь это значит: расправились уже с ними! Пока я через двор шёл, мимо арки… То есть погляди я тогда в их сторону…

— Чего ж не поглядел?

Колодников замялся, мотнул головой.

— Обиделся я на них… Сопляки, а командуют! — Тут его снова прошиб озноб, и голос сошёл на шёпот: — А может, и хорошо, что не поглядел…

— Всё? — спросил опер.

Колодников не ответил. Геннадий Степанович вздохнул.

— Негусто… — устало упрекнул он. — По капле всё из тебя выжимать приходится… Даже и не знаю, как тебе помочь, Алексей Петрович…

— А чего мне помогать? — ощетинился тот. — По-моему, это в ваши обязанности не входит!..

Опер утомлённо потёр переносицу.

— Хорошо. Поставь теперь себя на место следователя. Вот перед ним твои показания по серой «Волге»… А водителя, учти, вчера в сознание привели… Так он показал, что удары монтировкой ему нанесли с заднего сидения, когда заруливал в арку…

Колодников ошеломлённо пожевал губами. Странно, но особого волнения он на этот раз так и не почувствовал, хотя слова, произнесённые только что Геннадием Степановичем, вполне можно было назвать роковыми. Мало того, пришло странное тоскливое равнодушие. Что там обычно вырезают на стенке барака? «Не верь, не бойся, не проси…» Так, кажется?

Потом вдруг нахлынуло вчерашнее. «Афф… — говорила она. — Афф…» Если загребут, то хоть бы встретиться успеть…

— Так это что же?.. — туповато выговорил Колодников. — Это, выходит, я у него в «Волге» сзади сидел? Так, что ли, по-вашему?..

— Да нет… — вздохнул опер. — Не было тебя в «Волге». И никого не было, кроме самого водителя. Так он, во всяком случае, думал… И потом… — Тут Геннадий Степанович приостановился и скептически оглядел Колодникова. — Да выяснили мы, что ты за человек, выяснили… С самого начала… Прости, конечно, — усмехнувшись, продолжил он, — но мямля ты, Алексей Петрович, интеллигент… Никогда ты никого не ударишь! Тем более — монтировкой, тем более — сзади…

Алексей вспыхнул и выпрямился. Да что он себе позволяет, этот Геннадий Степанович! Слышать о себе такое было просто обидно…

— Если я такой, как вы говорите, — процедил Колодников, — зачем все эти повестки… намёки… и вообще?…

Опер глядел на него, явно решаясь на что-то.

— А не помнишь, — как-то больно уж неспроста завёл он, — в тот вечер, когда водителя грохнули, сын твой в котором часу домой вернулся?

— Димка? — Колодников принял удивлённый вид, хотя сердце у самого так и заходило под рёбрами. — Да откуда же я знаю!.. Меня от вас в три часа ночи привезли… Он к тому времени, наверное, спал давно… — Весьма натурально осёкся и въелся глазами в опера. — Вот только Димку приплетать сюда не надо!.. — с угрозой произнёс Алексей. — Уж он-то здесь совершенно ни при чём! Ему самому потом досталось…

— Знаем… — равнодушно отозвался опер. — Досталось. Причём дважды… Так вот я тебе и говорю: поставь себя на место следователя. Сам Алексей Петрович Колодников пальцем никого не тронет. Сволоту всякую, рискуя собственной шкурой, тоже вряд ли станет покрывать… А вот родного сына…

— Да вы что?.. — прохрипел с остервенением Колодников, приподнимаясь со стула. Казалось, ещё секунда — и он протянет растопыренные пальцы к горлу Геннадия Степановича. Сам опер наблюдал за всеми этими судорогами чуть ли не со скукой.

— Ты сядь… — сказал он. — Конечно, это тоже мало что проясняет, но ведь кроме вас двоих рядом больше и нет никого…

— Меня!.. — С пеной у рта Колодников опустился на стул. — Меня одного, а не нас двоих!.. Димки там и близко не было!..

— Сам же сейчас сказал, что не знаешь, в котором часу он тогда пришёл, — напомнил опер. — Ну давай вместе посчитаем… Дважды набили морду. Причём во второй раз — в ночь расправы над Скуржавым… Погоди! — сурово сказал он встрепенувшемуся было Алексею. — Дальше. Все потерпевшие, в том числе и ваш этот директор, так или иначе были связаны с группировкой Полтины…