Казанова в Петербурге - Галина Грушина

Речь кавалера несколько затянулась; сев на своего конька, он не заметил, как интерес императрицы к разговору угас: она ничего не понимала в календарях и считала поднятый вопрос пустым делом.

— Петр не был ученым, — прервала она говоруна. Но кавалеру трудно было остановиться.

— Государыня, он был больше, чем ученый. Это был великий ум, необыкновенный гений. Какое умение вести дела! Какая решительность! Какая смелость! Он преуспел во всех своих начинаниях, потому что умел избегать ошибок, и благодаря силе характера, способного бороться со злоупотреблениями…

Орлов давно делал нетерпеливые знаки Екатерине и, не дослушав иностранца, обеспокоенная императрица, повернувшись к нему спиной, устремилась за фаворитом. Кавалер поперхнулся на половине слова и закрыл рот. Что могла означать августейшая спина?

ОЖИДАНИЕ

Встревоженный столь странным окончанием аудиенции, кавалер помчался к Панину. Сей вельможа, осведомленный несравненно лучше иностранца в дворцовых делах и, возможно, более тонко разбиравшийся в том, что творилось в душе Екатерины, успокоил его.

— Вы весьма понравились Ее Величеству. Однако нелишне вам знать, что Григорий Григорьевич Орлов весьма плохо изъясняется по-французски и еще хуже понимает речь, особенно быструю, как ваша. Ему было неинтересно.

— Возможно, не следовало так превозносить Петра, — предположил кавалер.

— Повторяю, вы понравились. Позднее государыня с интересом слушала то, что я ей о вас говорил, и не дольше, чем сегодня, уже осведомлялась о вас. Используйте все возможности чаще попадаться ей на глаза. Если вы заявите о желании поступить на службу, то получите место.

Панин, ничуть не ослепленный изысканностью иностранца, знал, что кавалеру нужна кормушка. Возможно, догадывался и о том, что тот мечтает о месте фаворита. Во всяком случае, способствуя встрече его с Екатериной, он преследовал какие-то свои цели. Вероятно, хитрый царедворец грозил обнаглевшему Орлову сановным пальцем.

Кавалеру было высочайше разрешено гулять в дворцовых садах, и он широко воспользовался этой привилегией. Каждое утро, будто на службу, отправлялся он лицезреть мраморных уродов и чахлые лавры в кадках, бродил вокруг фонтана, изучил все ловушки зеленого Лабиринта, — однако Екатерина не показывалась. Зиновьев старался разведать, где пропадает по утрам кавалер, причем делал это столь настойчиво, что у того мелькнула мысль, уж не шпион ли он Орлова.

В доме генерала Мелиссимо кавалер услыхал о больших маневрах пехоты, долженствовавших быть в Красном Селе в присутствии императрицы и всего двора, и, памятуя наказ Панина, загорелся желанием посетить их. Мелиссимо одобрил его намерение и посоветовал заранее снять жилье, однако кавалер, вспомнив о малоприятных насекомых, решил устроить себе жилище в карете.

Накануне отъезда у него случилось неожиданное столкновение с гайдуком. Вернувшись домой, он застал его валявшимся на кожаном диване. Изругав последними словами холуя и даже замахнувшись, кавалер гневно приказал ему убираться в людскую. Встав, Акиндин с угрожающим видом двинулся к барину; он был пьян. Не медля, кавалер сбил его с ног кулачным ударом, которым овладел в Лондоне, и пустил в ход трость. Гайдук взревел, однако вскоре поник и молча вытерпел все удары разгневанного господина. Воспитанные в рабстве, московиты привыкли сносить удары своих владык — кавалер знал это. Палка у них считается лучшей наукой.

Военные маневры продолжались три дня. Разыгрывалось некое подобие войны: доблестные артиллеристы генерала Мелиссимо пускали фейерверк и взорвали форт, причем погибло несколько солдат, — обстоятельство, мало кого обеспокоившее. Кавалер, с большим удобством устроившийся в своей карете, днем принимал в ней визиты, а ночью, разостлав перины, блаженствовал с Заирой. Екатерину он видел только издали и даже не знал, заметила ли она его; Орлов от нее не отходил.

В те дни он приобрел много новых знакомых: его карету осаждали визитеры. Офицеры желали видеть прелестную девушку; некий князь предложил кавалеру купить у него карету вместе с ее содержимым. Офицер был молод, богат и вполне подошел бы Заире в качестве покровителя, но кавалер внезапно ощутил ревность и досаду: с какой стати он уступит какому-то нахалу свою жемчужину, старательно отмытую им от покрывавшего ее навоза. Возможно, он останется здесь на русской службе, и тогда Заира вовсе не помешает ему. Да и сама малышка объявила, что сей князь ей противен.

СНОВА ЕКАТЕРИНА

По возвращении в город он снова принялся ходить в дворцовый сад. Императрица вскоре должна была переехать в одну из загородных резиденций, и кавалер стремился во что бы то ни стало увидеть ее. По счастью, ни Зиновьева, ни Орлова в городе не было: они оставались в Красном Селе.

Как-то раз, с отвращением разглядывая в сотый раз тощую мраморную Венеру, он услышал шорох юбок и стремительно обернулся: из-за стриженых кустов показались две женщины и медленно направились в его сторону. Одна из них была Екатерина.

Вспыхнув от радости, вздернув голову, весь подобравшись, он устремился к драгоценной добыче, точно огромный полосатый тигр к неосторожной лани. Екатерина встретила его без удивления, мягкой улыбкой. Одетая совсем просто, в светлое, очень открытое платье, позволявшее любоваться ее белоснежной кожей, с кружевной накидкой на голове, она казалась на этот раз гораздо моложе и привлекательней.

Уловив, должно быть, алчный блеск его глаз, она кокетливо прищурилась:

— Какое впечатление произвели на вас маневры? — осведомилась она.

Стало быть, она видела его в Красном Селе, но сделала вид, что не заметила. Растаяв от удовольствия, кавалер тут же пустился в многословные рассуждения об армии: он считал себя военной косточкой.

— Не напоминает ли вам Петербург родину? — спросила еще императрица.

Петербург и Венеция! Кавалер еле удержался, чтобы не расхохотаться.

— Красоты столицы Вашего Величества неоспоримы, однако климат хуже, чем в Италии, — вынужден был он ответить, дабы не очень покривить душой. Заговорили о климате и снова о календаре.

— Между прочим, ваши пожелания уже исполнены. Сего дня все письма, отправляемые за границу, и все официальные акты будут помечаться двумя числами одновременно, — весело сообщила императрица.

Кавалер тут же заговорил о достоинствах разных календарей и напомнил высокой собеседнице, что к концу века разница между ними увеличится еще на один день и составит двенадцать.

— У меня все предусмотрено, — забыв о кокетстве, увлеклась Екатерина, и ошарашенный кавалер выслушал целую лекцию. — Последний год нынешнего столетия, который, вследствие григорианской реформы, не високосный в других странах, точно так же не високосный и у нас. Кроме того, ошибка составляет одиннадцать дней, что вполне соответствует числу, которым ежегодно увеличиваются эпакты; это позволяет нам сказать, что ваши эпакты равняются нашим, с разницей одного лишь года. Вы установили равноденствие на 2-е марта, мы — на