Купленная революция. Тайное дело Парвуса - Элизабет Хереш

Скромная квартира, кажется, идеально подходит для роли кулис за той сценой, на которой Парвус хочет развернуть свое действо. Время благоприятствует его плану: на самом деле Ленин видел и лучшие времена. По дороге Парвус не упускает возможности напомнить Ленину, какая разница существует между двумя понятиями — иметь и не иметь — и как можно строить другие политические планы, если у тебя что-то есть в кармане. Разве не хватит уже вспоминать о прежних временах?

Где те годы, когда Ленин, живя на и без того выгодные пожертвования партии и фондов солидарности, в фазе «экс»(-проприации), после удачно проведенной операции в Тифлисе мог прямо-таки купаться в неиссякаемом денежном источнике! Счет во французском банке «Креди Лионез», квартира в Париже, постоянный загар после пребывания в Ницце, или еще где-нибудь в Кот-де-Азур, или в горах, поездки из одного фешенебельного отеля в другой, а вечерами посещение концертов, от скуки…

Еще важнее: было все, что необходимо для революции. Денег на счетах хватало для всех видов оружия, от револьверов до винтовок, бомб, ножей, динамита, пользоваться всем этим Ленин обучал своих товарищей. Благодаря японцам и состоятельным американским спонсорам отец Гапон, прежде чем инсценировать закончившуюся кровавой расправой мирную демонстрацию в январе 1905 года, создал оружейный склад. После успешной банковской операции в Тифлисе товарищ Литвинов смог предпринять шоп-тур в Европу за оружием и вернулся обратно с тысячами штук штыков, пистолетов, винтовок и миллионами штук боеприпасов. И, наконец, революционеры могли даже зафрахтовать британское транспортное судно водоизмещением в 700 тонн, чтобы переправить оружие по Балтийскому морю в Петербург (что, разумеется не получилось).

А теперь? Спустя десять лет Ленин мог только мечтать о таких средствах для «настоящей» революции. Узость радиуса его действия демонстрирует комната, в которой запах щей создает ощущение бедности, помещение, соединенное с кухней, символично для небольшого жизненного пространства, ограниченного в большей степени политическими обстоятельствами, нежели одними только материальными.

При этом Ленина даже в 1915 году нельзя назвать «бедным», подчеркнуто скромный образ жизни нужен в основном для создания имиджа слуги революционным идеалам, но для революции и груженного оружием судна, как это было в 1905 году, средств не хватает.

Раз уж для революционера не принято зарабатывать на жизнь обычным образом, то наружу показывается лишь то, что получено официально. В конце концов, добропорядочный, почти спартанский образ жизни в быту является частью corporate identity (англ. — «фирменный стиль». — Пер.) профессионального революционера.

Но за счет чего живет революционер, который обычно кормится добровольными и недобровольными «пожертвованиями для партии», если вдруг этот денежный поток останавливается?

Мать Ленина, уже в преклонных годах, высылает ему свою пенсию, которую получает от царя (и это, кажется, не оскорбляет революционного достоинства); теща, которая совсем недавно умерла, оставила небольшое наследство; гонорары за доклады и публикации представляют еще один источник дохода.

То, что Ленин с супругой месяцами отдыхают в Швейцарских горах, а Надежда Крупская может позволить себе сделать операцию на щитовидной железе у лауреата Нобелевской премии Теодора Кохера, служит Доказательством того, что о Ленине не стоит беспокоиться даже в это время.

Средства для этого он, конечно, получает неофициально — и по большей части от Парвуса: так, например, крупную сумму в виде якобы «дотации на книгу» от «Союза освобождения Украины» через посредников тех государств, которые в этой акции больше всего заинтересованы, то есть Австро-Венгрии и Германии. С этой суммы он финансирует свою новую газету «Дер Социал-демократ». Кескюла тоже направляет Ленину через русских посредников деньги на большевистские публикации антирусской направленности. По предложению Парвуса, сделанному в Берлине, они печатаются немецкими властями и в небольших объемах выпускаются в Швейцарии, затем репродуцируются в Германии и через фронт попадают в Россию.

Для всего этого Ленин должен был что-то изменить в своих взглядах, громко и бескомпромиссно высказываемых в начале войны. Не отказываясь от требования мировой революции, теперь он выступает за поражение России «как за меньшее зло» (чем поражении Германии), то есть находится уже на полпути к поддержке немецкой военной политики. Остается главное: сначала победить Россию, а потом революционизировать. Это, правда, не совсем соответствует хронологическому ходу событий, как их представляет себе Парвус, но, по крайней мере, создает основу диалога о его плане.

Чтобы утвердиться перед своими сторонниками в роли революционера, Ленину пришлось немного позже дополнительно к «чересчур бескровному» манифесту Циммервальдской конференции послать еще и свой собственный. Итоговый документ собравшихся на конференцию в швейцарской деревне Циммервальд социалистов левого крыла разных партий дает патриотически настроенной умеренной социал-демократии резкий отказ. Вместо этого выдвигается требование борьбы за мир и «святые цели социализма».

Вскоре после этого Ленин в узком кругу своих единомышленников — Радек, Зиновьев и швейцарец Фриц Платен — собственноручно добавляет следующий постскриптум: «Никакой поддержки дальнейших военных кредитов, осуждение войны в прессе, организация уличных демонстраций против правительства, экономические забастовки и блокады и призыв к братанию на фронте». Все под лозунгом: «Гражданская война, а не гражданский мир!» Разумеется, все это касается только России.

Это теория. А практика слишком далека от нее. Ленин ежедневно просматривал множество газет, которые ему бесплатно предоставлялись в библиотеке. Одна колонка цифр сменяет другую, объединяя погибших и раненых, взятых в плен и пропавших без вести.

Вначале он радовался любому числу русских жертв, лишь бы они приблизили страну к тому отчаянию, которое выльется в беспорядки и хаос и, наконец, — в революцию! Но постепенно Ленина охватила безнадежность: ничего не движется! И почему только русское терпение так безгранично — кажется, что нет такой горечи, такого унижения, которое было бы способно наконец поднять массы против правительства!

А если — как пишут некоторые газеты — царь действительно должен будет заключить сепаратный мир, тогда можно забыть о революции. С оппозицией, даже с кадетами (конституционными демократами) он еще смог бы договориться — а кому еще нужна революция? Остается только Америка. Прав Троцкий, который там находится, все остальное не имеет смысла. Надя, мы тоже поедем в Америку…

Все эти изо дня в день повторяющиеся мысли Ленина вылились в глубокий вздох, с которым он вошел в квартиру и беспомощно бросил на стол свою шапку.

Тут Парвус, без длительных вступлений, начинает свою атаку, — Ленин и без того знает, зачем пожаловал его посетитель. Они не виделись десять лет, но все-таки пустые предисловия излишни. Парвус сразу же переходит к делу и посвящает Ленина в свой грандиозный план.

Сначала он выводит Ленина из состояния покоя веселой ироничной улыбкой, когда намекает на политические дотации, на которые, он, Парвус, для него раскошелился: платил ли он налоги за определенные поступления из-за рубежа или он вообще уклоняется от этого? Ленин в ответ хитро улыбайся: в конце концов, чадо быть всегда благодарным за партийные пожертвования…

Парвус переходит к лобовой атаке… «Как обстоят дела с настоящим капиталом? Не нужно? Чем он намерен защитить свою власть, если однажды он ее получит?

Что за мечты о революции! Разве она не требует концентрации всех сил? Сильнейшая из всех сил — это деньги! Они дают нужных людей, оружие, организацию, убийц, которые уничтожат врага. Как — его не интересуют деньги? Может, он свои партийные газеты бесплатно делает?»

Затем он дружелюбно шепчет, как бы с пониманием к маленьким слабостям, и завлекает, словно Мефистофель, совращает: это же нормально, хотеть быть богатым… Богатство — это власть!

Через мгновение тон его становится умоляющим: «Не теряйте больше времени, Ильич. Второй раз Вам не выпадет такой шанс. Мой план определен: 22 января 1916 года — в годовщину «Кровавого воскресенья». До этого еще надо многое успеть. Чтобы совершить революцию, нужно много денег. Чтобы удержаться у власти — еще больше…»

Потом он убедительно демонстрирует, что это может означать, при этом от его резких жестов поблескивают бриллиантовые запонки, как бы напоминая о его материальном успехе, который, кажется, дает ему право на многое — если объединить средства и силы обоих, Ленина и его самого, да еще с таким мощным союзником! В лукавом взгляде Ленина проскальзывает недоверие. Парвус читает: боится быть скомпрометированным?