Руины некомпетентности - Анатолий Терещенко

«Как заставить войска сражаться, да так, чтобы немец побежал вспять? Репрессиями дело не поправишь. Значит, надо дать народу другие ориентиры, иные лозунги, тогда и закричат воины громче «Ура!» в контратаках. Идеология вступившей в войну страны должна перемениться — из интернациональной превратиться в национальную. Патриотизм должен призывать к освобождению родного крова, а значит, — Отечества, попавшего в опасность порабощения тевтонами.

У Гитлера нет личной жертвы. У меня она есть — сын Яков, наверное, уже убитый фашистами. Я имею право отправлять в бой миллионы, потому что на войну уходит и мой второй сын Василий».

И он смело отправлял людей под гусеницы фашистских танков, несмотря на огромные потери целых фронтов: Юго-Западного — под Лохвицей, Западного — под Минском и Вязьмой; об армиях, дивизиях и полках и говорить не приходится.

Но дух Красной Армии рос, крепчал и расширялся по мере отступления, потому что он состоял из душевных настроев каждого красноармейца и командира, а потом солдата и офицера — с введением погон, — выгнать супостата, ставшего для каждого зверьем.

Так ковалась в правоту дела защиты Отечества армия.

Не случайно на медали «За Победу над Германией» было выгравировано: «Наше дело правое — мы победили». Но до Победы еще было далеко, хотя битва под Москвой уже показала — немца можно крепко бить…

Ляпы Гитлера общеизвестны. Попытаемся их несколько сгруппировать, чтобы показать, как им руководило Провидение. Принимая решение о войне с Советским Союзом, фюрер надеялся на броневые клинья, которые должны были порвать тетиву более чем трехтысячного советско-германского фронта.

Вначале ему это удавалось. Но на его удивление русские эту самую тетиву постепенно, где быстро, где медленно, но восстанавливали — сплетали разорванные концы.

Гитлер надеялся управиться с Советской Россией за несколько дней, но для своего проигрыша ему понадобилось вести боевые действия 1 418 дней и ночей, чтобы потом застрелиться в Берлинском бункере.

Глядя на карту боевых действий в своей канцелярии, он измерял эту тетиву циркулем несколькими поворотами вдоль оси. Она на карте казалась небольшой. Но когда наступающие его солдаты стали шагать «не по бумагам, а по оврагам», они поняли, что идут по чужой стране, на чьей земле они постоянно стреляют, значит, им нужны патроны и снаряды, продовольствие и фураж, бензин и масла — и нужны в огромных количествах! А по солдатам вермахта стреляют: деревья, дома, овраги… Их некому прикрыть — все войска задействованы в наступлении!

Но вот прошли обещанные Гитлером недели до победы, наступила моросящая с глиноземной кашицей на дорогах российская осень, а за ней и ранние морозы. Обмундирование под летние сезоны не держало тепло — немец стал замерзать.

Боевые машины мерзли тоже — не заводились, дизельное топливо превращалось в «черную сметану», масла — в густой солидол. Офицеры и генералы жаловались своим высокопоставленным начальникам о своих бедах вплоть до Берлина.

Огромная наша территория в 22 млн. кв. км пришла нам во спасение. И войска РККА, и красные партизаны поняли, чтобы ослабить противника, надо перерезать линии снабжения, лишить врага продовольствия и боеприпасов. И запылали тыловые склады продовольствия противника, взрывались арсеналы с боеприпасами и оружием, летели под откосы эшелоны с личным составом и боевой техникой. В битве под Москвой уже воевали солдаты новой формации — фронт учил быстро. Солдаты шли сражаться за Родину, а не за «международный пролетариат».

Имперский министр вооружения и боеприпасов Третьего рейха Альберт Шпеер, пролетая на бреющем после поражения группы армий «Центр» под Москвой, писал, что видел сплошные кладбища боевой техники и вмерзшие в броню тела солдат и офицеров вермахта в одинаковой форме — закутанные в какое-то тряпье и обноски.

Когда он доложил об этом Гитлеру, тот рассвирепел и потребовал больше его не тревожить, дескать, он переживает очень глубоко. Наверное, он понял об этой своей авантюре блицкрига.

Итак, немцы группы армий «Центр» под Москвой глубокой осенью были потеснены, а раздавлены в кровавую зиму, опять же, рокового 1941 года.

В западной прессе гуляет мнение, что Гитлера подвела разведка, которая к началу войны, дескать, не собрала точных данных, дающих сколько-нибудь полное представление о военной и экономической мощи Советского Союза. Есть и другие оценки и утверждения. Они говорят не о недостатке сведений, а об их принципиально ложном истолковании, навязанном идеологически-пропагандистскими и военными деятелями, близко стоящими возле фюрера.

Главным просчетом Гитлера по вине его шептунов была недооценка не столько военной мощи советского государства, сколько способности в короткие сроки обеспечить Красную Армию такими крупными стратегическими резервами живой силы и вооружения, какими явились для Верховного командовании вермахта полной неожиданностью.

Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Гальдер удивлялся тому, что на всех участках фронта он встречал активное противодействие. Перед фронтом появлялись все новые и новые дивизии, о существовании которых не предполагал ни абвер, ни Служба Безопасности.

Срабатывал демографический фактор 80 миллионов человек населения Германии против 190 — в России. Конечно, ни Гитлер, ни его спецслужбы не могли знать решение Ставки и о срочном формировании в тылу десяти резервных армий. Итак, в оценке численности Красной Армии немцами был допущен крупный просчет.

В тоже время Гитлер переоценил эффект стремительного роста военных возможностей самой Германии.

На решение фюрера форсировать подготовку к нападению на СССР оказала информация о прокатившейся там накануне войны волне арестов командного состава РККА. На одном из совещаний по разработке плана «Барбароссы» Гитлер заметил Кейтелю:

«Первоклассный состав высших советских военных кадров истреблен Сталиным…»

А уже упоминаемый выше Гальдер сначала утверждал:

«Россия находится лишь в стадии создания своей военно-промышленной базы, но далеко еще не готова в этом отношении, — а потом скажет, — Общая обстановка все очевиднее и яснее показывает, что колосс — Россия — был нами недооценен»

И здесь Гитлер ошибся: появилась новая плеяда командиров, не зашоренных троцкистскими идеями интернационального большевизма, и была создана к тому времени вторая мощная военно-промышленная база в районах Поволжья, Урала и Сибири. Абверу не удалось своевременно получить информацию о лучшем танке Второй мировой войны — Т-34. Ошибся Гитлер и в надеждах — на внутреннее брожение антисоветских элементов, на открытые и массовые выступления против советской власти, на национальную рознь между народами СССР. Не оправдались планы фюрера на массовые выступления пятой колонны. Разлада в этом отношении в Союзе не произошло.

Военное лихолетье и зверства фашистов сплотили советский народ. Геббельсовская пропаганда о том, что будто советская власть не имеет поддержки в народе, путала планы Гитлера своими заблуждениями.

Канарис еще до начала реализации плана «Барбароссы» в сентябре 1939 г. после поражения Польши в беседе со своим венгерским коллегой генерал-полковником Хеннеи заявил, отвечая ему на вопрос о дальнейшем развитии обстановки:

«Победа над Польшей — это только частичный успех. До завершения войны еще далеко; вместе с Англией и Францией в нее вступят Соединенные Штаты Америки, и может случиться так, что эта группировка одержит победу над Германией».

Получается, что Канарис увидел реальную перспективу, которую не увидел фюрер и его приближенные. Гитлера пытались разубедить в его решении одержать победу над Советской Россией «блицкригом» военный атташе немецкого посольства в СССР с 1935 по 1941 гг. генерал Кестринг и германский посол в Москве Шуленбург. Они утверждали, что захват Москвы это вовсе «не ключ к победе» — у России огромные людские и промышленные резервы.

Так оно и вышло, и, в основном, по двум причинам:

Во-первых, захлебнулась экономика Третьего рейха, не выдержав все возрастающих потребностей Восточного фронта, этого Молоха, стоящего у мясорубки войны, глотающей пушечное мясо солдат вермахта и его союзников.

Во-вторых, уровень сопротивления Красной Армии превысил уровень наступательных возможностей гитлеровской армии за счет ввода в сражения максимально возможного количества живой силы вне зависимости от ее оснащения передовой техникой и вооружением и повышения профессионального мастерства сражающихся войск.

Гитлер не мог понять того, что русские способны, словно Феникс, восставать из пепла. Так, к ноябрю 1941 г. 124 стрелковые дивизии были списаны со счетов советским Генеральным штабом как утерянные в бою, но вместо погибших спешно формируются уже 286 новых соединений и бросаются в сражения с врагом-поработителем.