Последний еврей Багдада - Макс Кратер

— Прошу вот сюда, — служка призывно замахал ладонями, — вижу, вы в первый раз пожаловали к нам. Какая же радость, какое же счастье! Обещаю, Царица ночи[48] не оставит ваши мольбы без ответа. Сюда, вот сюда, ко мне пододвигайтесь ближе. Вы ведь пришли, чтобы принести жертву, не так ли?

Агния кивнула.

Когда она очнулась в своем саду на скамье в беседке, сквозь густую листву было видно, как в предрассветном небе неторопливо гасли звезды. Гречанка помнила, что с ней произошло, но не знала, как оказалась здесь. Когда она попыталась подняться, то увидела на тунике следы крови. На нее напали. Но что было после? В сознании остались лишь смутные образы: чьи-то густые черные вьющиеся волосы; она как будто парила над землей, и эти кудри щекотали ее щеки; еще был запах — сладкий аромат розового масла.

На ватных ногах девушка преодолела расстояние до дома. Умылась, сменила одежду. Решила, что рассказывать отцу о случившемся ни в коем случае нельзя. Он и так, должно быть, чуть с ума не сошел в эту ночь, разыскивая ее. А еще тут такое!

В спальне стояла изящная шкатулка красного дерева. Внутри — то, о чем раньше она и мечтать не могла — роскошный косметический набор из тех, что продаются за бешеные деньги недалеко от дворца — в лавках сразу за ювелирными рядами.

Все утро Агния просидела перед серебряным зеркалом. Ресницы подвела угольной пастой из жженых финиковых косточек, брови — экстрактом из чернил каракатицы. Губы покрыла помадой, которую привозят с севера, а там, по рассказам, изготавливают из маленьких, толстых и белых снаружи червей, живущих на стеблях акаций. Думать об этом было неприятно — помада немного горчила, но чего не сделаешь ради того, чтобы выглядеть неотразимой. Чувственный рот приобрел ни с чем несравнимый цвет — ярко красный, как маки, которые цветут в самом начале лета на полянах в долине реки рядом с оливковыми рощами. Такой цвет, — обещали велеречивые торговцы, рекламируя свой товар, — способен выжечь мужские глаза. В завершение — последний писк моды — покрыла соски золотым порошком. Теперь ее природная красота, искусно дополненная и тонко подчеркнутая, стала просто ослепительной.

Вот и служка, мало что кастрат, а пялился на нее по-настоящему, по-мужски.

— Сейчас мы все оформим, — пропел он, — во избежание недоразумений я должен задать вам несколько вопросов. Поверьте, это не займет много времени. Вы свободны распоряжаться собой? Не обременены ли долгами или обязательствами, которые могли бы помешать принести вам жертву?

— Да, я свободна, — тихо произнесла девушка.

«Стеснительна, свежа, чувственна! — в предвкушении немалых барышей служитель храма перечислял в уме достоинства девушки, — вот повезло, так повезло, не каждый день ведь такая удача выпадает».

— Изумительно, великолепно! — провизжал он вслух, и его лицо еще больше расплылось в улыбке.

«Гречанка! Такая редкость. И какие изумительные глаза. А ресницы, а брови! Такой взгляд сведет с ума. А зубки! Даже свежая слоновая кость из дальних стран, та, что дороже серебра по весу, не сравнится с ними белизной!»

— Вот здесь — на двух табличках в двух экземплярах договор, который вы должны заключить с храмом, а в его лице и с самой сестрой великого Мардука[49]. Первая часть — самая обычная, вы можете ее прочитать, или я вам вкратце расскажу, если вы неграмотны. Там говорится, что вы приносите в дар храму и описывается, в какой форме.

Кастрат сделал недвусмысленное ударение на слове «что».

— Здесь, в первой части, нужно проставить лишь две цифры, — продолжил он, — обе они описывают размеры вашей щедрости. Первая означает собственно количество пожертвований за один раз, а вторая предусмотрена на тот случай, если дары будут совершаться регулярно, то есть не только сегодня. Так что мы здесь запишем.

Девушка покраснела и бросила взгляд на прямоугольные пластины мягкой глины с выдавленными на них углублениями. Служка кокетливо провел по ним смоченной в воде кисточкой.

— Если я правильно поняла, то первая цифра означает, сколько раз я готова заняться любовью с мужчинами за сегодняшний день, а вторая, сколько дней я намерена провести при храме, — уточнила Агния.

— Ну, не обязательно с мужчинами, среди наших посетителей встречаются и богатые госпожи, уставшие от грубого общества своих чрезмерно воинственных и властных мужей, — вкрадчиво произнес рябой, — а в целом, да, вы меня отлично поняли. Если место первой отметки оставить пустым, то это значит, что вы проведете под покровительством Богини любви и власти[50] время до завтрашнего дня, который у нас по заведенному обычаю наступает с появлением утренней звезды. Случается такое, что некоторые особо истовые и благочестивые дарительницы просиживают у бассейна и не один день, пока им не представится возможность умилостивить богиню. Но вам, с вашей красотой, это не грозит. Вторую графу надо обязательно заполнить, поставив, по меньшей мере, цифру «1».

— Тогда так и поступим. Оставьте первую графу пустой, во второй пусть будет единица, — лицо девушки еще сильнее залилось краской.

Служка палочкой быстро нанес необходимые отметки и пододвинул таблички Агнии. Она сняла с шеи шнурок с печатью и решительно прижала его к мягкой, податливой глине. Лучше бы она не знала законы Вавилона, согласно которым использование чужой или поддельной печати каралось отрубанием руки.

Служитель развернул табличку и стал внимательно разглядывать отпечаток. Как уверял Агнию отец, в храме не станут сразу проверять подлинность оттиска, так как речь не шла о крупной сделке, требующей, к примеру, отсрочки оплаты за поставленный товар. В конце концов, девушка ничего не покупала в кредит и не брала в залог, она всего лишь продавала себя. Поэтому можно было не беспокоиться. Конечно, потом уже, когда дело будет сделано, выяснится что никакой Елены из Эфеса в Вавилоне нет, а мастер Критон, живущий у южных ворот, то есть в противоположной от храма стороне, такой печати никогда не вырезал. Но это уже не будет иметь никакого значения.

— Восхитительно! — взвыл тоненьким голоском кастрат. — Можно считать, что дело сделано. Осталось только выбрать сумму, в которую мы оценим ваш дар и способы, которыми он будет принесен. Со своей стороны, прелестница, предлагаю вам не мелочиться. Пусть будет, скажем, четверть сикла[51]!

— Я, право, не разбираюсь в ценах, не слишком ли это много? — удивилась Агния.

Только сейчас она поняла, что ничего не знала о храмовых расценках, а отец, когда обсуждал с ней детали операции, даже не упомянул об этом. Хорошего, выносливого и еще не старого раба можно было купить за полтора сикла серебра, а за два с четвертью — молодую рабыню без внешних изъянов. Но тут она сообразила, что предложение назначить столь высокую цену только играет ей на руку. Неизвестно еще, как все сложится. Не продлится ли эта игра в блудницу дольше, чем запланировано. Тогда четверть сикла может оградить ее от встречи с похотливыми, но бедными извращенцами.

— Поверьте моему опыту, покупатели обязательно найдутся, — утешил евнух, — когда рядом такие женщины, как вы, даже я сожалею, что по воле богов лишился охрисов, иначе обязательно насладился бы такой орхидеей.

Полумужчина вздохнул, и по его изрытому оспинами лицу пробежала тень сожаления.

— И наконец-то мы добрались до самого последнего пункта. Осталось только выбрать способы, которыми вы будете доставлять удовольствие во имя Яростной львицы[52]. У центрального входа в святилище, — служка показал в сторону портала с колоннами, — продаются вот такие жетоны. Их, как не сложно догадаться, три разных вида: традиционный, чувственный и для поклонников двух, так сказать, задних полушарий.

Агния заставила себя взглянуть на бронзовые кружки размером с крупную монету. Изображения, отчеканенные на них, были такими же незамысловатыми и такими же недвусмысленными, как и та бесстыжая, начертанная углем мазня, что нередко встречается на стенах домов в городе. Отец рассказывал, что прошлым летом власти даже выделили деньги и наняли людей, в обязанности которых входило смывать пошлые рисунки. За порчу стен был назначен штраф, но борьба с «настенной живописью» закончилась полным поражением тех, кто ее инициировал.

— Вряд ли вас заинтересует чисто деловая сторона этого вопроса, — вторгся в ее размышления голос кастрата, — платить не вам, но отмечу, что при храме установлена система скидок, и третий жетон идет бесплатным приложением к двум уже купленным. Многие охотно пользуются таким выгодным предложением.

В речи служки зазвучали нотки заправского рыночного торгаша, предлагающего покупателю две меры овса по цене трех.

— Так что советую вам выбрать все три способа. Или у вас есть какие-то предубеждения?