Убийство в доме викария - Агата Кристи

Следователь не настаивал больше. Я догадался, что он и полковник Мельчетт договорились обо всем заранее.

Миссис Лестрэндж была вызвана на следствие повесткой, но было представлено медицинское свидетельство за подписью доктора Хэйдока, что она по состоянию здоровья присутствовать не может.

Остался еще один свидетель, точнее свидетельница, — старушка с трясущейся головой. Та самая, которая, по выражению Слака, «убиралась» у Лоуренса Реддинга.

Миссис Арчер был предъявлен пистолет, и она опознала его как тот самый, что она видела в гостиной у мистера Реддинга: «Он у него валялся на полке, в шкафу». В последний раз она видела оружие в день убийства. Да — ответила миссис Арчер на дальнейшие расспросы — она совершенно уверена, что пистолет был на месте во время ленча в четверг — без четверти час, когда она уходила.

Вспомнив, что мне говорил инспектор, я немного удивился. Как бы она ни путалась, когда он ее допрашивал, на следствии она говорила с полной уверенностью.

Следователь сделал краткие выводы, в основном по отсутствию улик, но весьма убедительно. Вердикт был вынесен без промедления: «Преднамеренное убийство неизвестным лицом или группой лиц».

Выходя из комнаты, я обратил внимание на небольшую штурмовую группу, состоящую из бойких молодых людей с блестящими пытливыми глазами, чем-то похожих друг на друга. Нескольких я узнал — это они осаждали мой дом последние дни. Стараясь их избежать, я бросился обратно в недра «Голубого Кабана» и, на свое счастье, лицом к лицу столкнулся с археологом, доктором Стоуном. Я без церемоний уцепился за него.

— Газетчики! — шепнул я отрывисто, но выразительно. — Не могли бы вы избавить меня от их когтей?

— Охотно, мистер Клемент! Пойдемте со мной наверх.

Он провел меня по узкой лестнице наверх, в свою гостиную, где сидела мисс Крэм, с пулеметной скоростью тарахтевшая на пишущей машинке. Она встретила меня ослепительной улыбкой и тут же воспользовалась возможностью прервать работу.

— Жуть, правда? — сказала она. — То есть жутко — не знать, кто убийца. А следствие — какой в нем толк? Тоска и преснятина, вот как это называется. Ни капельки пикантности от начала до конца.

— Значит, вы там присутствовали, мисс Крэм?

— Присутствовала, можете быть уверены. А вы меня и не заметили — вот это да! Надо же — не заметить меня! Я и обидеться могу, имейте в виду. Может, вы ослепли? Джентльмену это не к лицу, даже если он — священник.

— А вы тоже там были? — спросил я доктора Стоуна, пытаясь уклониться от кокетливого поддразнивания. Юные особы типа мисс Крэм всегда вызывают у меня чувство неловкости.

— Нет — боюсь, что меня нисколько не интересуют подобные вещи. Я из тех, кто ничего не замечает, кроме собственного хобби.

— Должно быть, хобби весьма интересное, — заметил я.

— Вы, очевидно, имеете об этом некоторое представление?

Я был вынужден признаться, что ни малейшего представления об археологии не имею.

Да, доктор Стоун был не из тех, кого может обескуражить признание в невежестве. Можно было подумать, что я признался в том, что моя единственная отрада и отдых — копаться в земле. Результат был тот же. Он нырнул в свою стихию, взлетая на волнах собственного красноречия. Продольные разрезы, круговые раскопки, каменный век, бронзовый век, гробницы и кромлехи — все это лилось из его уст бурным потоком. Мне оставалось только кивать головой, сохраняя умный вид, — последнее, боюсь, мне плохо удавалось. Доктор Стоун несся на всех парусах. Это был маленький человечек. Голова круглая, совершенно лысая, лицо круглое и румяное, глаза так и сияли за толстыми линзами очков. Мне не случалось встречать человека, который впадал бы в такое неистовство без всякой видимой причины. Он перебрал все доводы за и против своей излюбленной теории — кстати сказать, я так и не понял, в чем она заключается!

Он долго и подробно распространялся о своих спорах с полковником Протеро.

— Самовлюбленный невежда, — в пылу увлечения воскликнул он. — Да, я знаю, он мертв, а о мертвых плохого не говорят. Но даже смерть не влияет на факты. Самовлюбленный невежда — это точная характеристика. Только потому, что он просмотрел пару книжонок, он осмеливается спорить на равных с человеком, который всю жизнь посвятил этой теме. Мистер Клемент, я отдал этой работе всю свою жизнь. Всю свою жизнь я…

Он брызгал слюной от возбуждения. Глэдис Крэм вернула его к земным делам одной короткой фразой:

— Смотрите, как бы вам не опоздать на поезд, — спокойно заметила она.

— О! — Маленький человечек запнулся на полуслове и вытащил из кармана часы. — Ну и ну! Без четверти! Быть не может!

— Как начинаете говорить, так все на свете забываете. Что бы с вами стало, если бы я за вами не присматривала, — не представляю!

— Вы правы, моя прелесть, совершенно правы. — Он нежно потрепал ее по плечу. — Золото, а не девушка, мистер Клемент. Никогда ничего не забывает. Мне сказочно повезло, когда я ее нашел.

— Ох! Да будет вам, доктор Стоун, — ответила юная леди. — Вы меня вконец разбалуете!

Я не мог не признаться себе, что мнение второй группы — той, что предсказывает законный брак между доктором Стоуном и мисс Крэм, — получает в моем лице поддержку, подкрепленную личными впечатлениями. Мне подумалось, что мисс Крэм по-своему очень умная молодая женщина.

— Поторапливайтесь, а то опоздаете, — сказала мисс Крэм.

— Да, мне пора, решительно пора.

Он скрылся в соседней комнате и вышел с чемоданом в руках.

— Вы уезжаете? — спросил я, несколько удивленный.

— Хочу съездить в город на пару деньков, — ответил он. — Завтра надо повидать старушку-мать, а в понедельник — поговорить с моими поверенными. Вернусь во вторник. К слову сказать, я надеюсь, смерть полковника Протеро ничего не изменит в наших делах. Я имею в виду раскоп. Миссис Протеро не станет возражать, если мы продолжим работу?

— Я полагаю, что не станет.

Его слова заставили меня задуматься над тем, кто станет распоряжаться в Старой Усадьбе. Вполне возможно, что Протеро завещал ее Петиции. Я подумал, что было бы интересно ознакомиться с завещанием Протеро.

— Уж если что и переворачивает все в доме вверх дном, так это смерть, — заметила мисс Крэм с мрачным удовлетворением. — Рассказать — не поверите, какие жуткие склоки иногда поднимаются.

— Ну, мне пора, мне пора. — Доктор Стоун тщетно пытался удержать в руках одновременно чемодан, большой плед и громадный зонтик. Я бросился на помощь. Он запротестовал:

— Не беспокойтесь, не беспокойтесь. Я прекрасно справлюсь сам. Внизу мне, конечно, кто-нибудь поможет.

Но внизу не обнаружилось ни коридорного, ни «кого-нибудь» вообще. Я думаю, они угощались за счет представителей прессы. Время бежало, и мы вдвоем поспешили на вокзал; доктор Стоун нес чемодан, а я — плед и зонтик. Пыхтя и отдуваясь, доктор Стоун отрывисто бросал рубленые фразы:

— Вы очень добры, неловко вас затруднять… Только бы не опоздать на поезд. Глэдис славная девушка — просто чудесная девушка — ангельский характер — боюсь, дома не все гладко, — душа детская — совершенно детская. Уверяю вас, несмотря на разницу в возрасте, у нас много общего…

Поворачивая к вокзалу, мы увидели коттедж Лоуренса Реддинга. Он находится на отлете, рядом домов нет. Я заметил, что два щеголеватых молодых человека стоят на крыльце, а два других заглядывают в окна. У прессы выдался горячий денек.

— Славный малый этот молодой Реддинг, — заметил я, чтобы услышать мнение своего спутника.

Доктор в это время окончательно запыхался и едва мог говорить, он бросил одно слово, которое я не расслышал.

— Опасный, — выдохнул он, когда я переспросил.

— Опасный?

— Очень опасный. Неопытные девушки — откуда им знать — попадаются на удочку, такие субъекты вечно увиваются вокруг женщин… Добра не ждите.

Из этих слов я сделал вывод: единственный молодой мужчина в деревне не остался незамеченным прекрасной Глэдис.

— Боже! — воскликнул доктор Стоун. — Мой поезд!

Мы уже были невдалеке от вокзала и сделали последний рывок. Поезд в город стоял на станции, а лондонский как раз подходил.

В дверях кассы мы столкнулись с довольно изысканным молодым человеком, и я узнал племянника мисс Марпл, только что прибывшего к нам. Я полагаю, что этому молодому человеку не очень нравится, когда с ним кто-то сталкивается в дверях. Он гордится своим самообладанием и невозмутимостью, стараясь держаться обособленно, а нет никакого сомнения в том, что столь вульгарные контакты, как столкновения в дверях, неблагоприятны для какой бы то ни было обособленности. Я извинился на ходу, и мы протиснулись в Двери. Доктор Стоун вскочил на подножку, а я передал ему его вещи, и поезд, норовисто дернувшись, неохотно пополз вперед.

Я помахал ему вслед и повернулся. Рэймонд Уэст уже ушел, но наш местный аптекарь, гордо носящий имя Херувим, тоже направлялся в деревню. Я пошел с ним рядом.