Наследник Клеопатры - Джиллиан Брэдшоу

Ани почувствовал, как по его коже побежали мурашки. Итак, Кердон все-таки пошел к римлянам. Ясное дело, Архедам предполагал такой поворот событий, но Ани почему-то сомневался, что они заинтересуются сообщением владельца гостиницы. И вот теперь римляне здесь, и сделать уже ничего нельзя. Он не может ни спрятать Ариона, ни защитить его – более того, стоя перед этой стеной из металла, он по-настоящему испугался за собственную безопасность. Римляне могут с таким же успехом арестовать его за укрывательство беглеца, и кто знает, что с ним будет потом? Ани вдруг представил свою жену и детей, как они садятся ужинать в большой комнате в их доме в Коптосе, где семья обычно трапезничает в это время суток. Мелантэ говорит: «Интересно, а папа уже в Беренике?», а Тиатрес отвечает: «Я хочу только одного – чтобы он побыстрее вернулся домой». Всеблагая Изида, дай мне только вернуться домой!

– Мне сообщили, – сказал центурион на правильном греческом языке, хотя и с сильным акцентом, – что ты укрываешь воина царицы, беглеца из лагеря, стоявшего в Кабалси.

Ани нервно сглотнул. Скажи правду, приказывал он себе. Нет ничего зазорного в том, что ты оказал помощь раненому путнику. Если тебя за это покарают, то позор ляжет на их голову.

– Господин, – с почтением ответил он, стараясь сохранять самообладание, – я нашел раненого человека, который без сознания лежал посреди дороги, проходившей неподалеку от Кабален. Я взял его с собой и привез сюда, в Беренику, потому что, не пожалей я его, он бы умер. Господин, он очень юн, ему едва исполнилось восемнадцать лет. Он ранен и безоружен. Боги заповедуют нам быть снисходительными и милосердными к незнакомцам и странникам.

– Ты был в лагере греков возле Кабалси?

– Я? – удивленно спросил Ани. – Нет, конечно нет! Я из Коитоса, приехал сюда с караваном, привез льняные ткани на продажу. Архедам может подтвердить мои слова: товар, доставленный мной в Беренику, находится на его складе.

– Он уже сделал это, – кивнув головой, сказал римлянин. – А ты сам не расспрашивал этого юношу, кто он и как очутился им дороге?

Господин, когда я его нашел, он был без сознания. – Пусть римлянин поймет, что сначала он оказал помощь страждущему, а уже потом задавал ему вопросы! – На следующий день, когда он очнулся, я поговорил с ним. Юноша сказал, что его зовут Арион, что он родом из Александрии. Когда я начал задавать ему более подробные вопросы, он сообщил, что вместе с некоторыми другими людьми находился в лагере в горах, ожидая корабль, который должен был приплыть в Беренику. Он рассказал также, что ваши люди пришли в лагерь и было сражение, которое греки проиграли. Ему же, как я понял, удалось сбежать. Он хотел добраться до Береники, чтобы предупредить людей на корабле о том, что произошло в лагере. – Ани глубоко вздохнул. – Господин, мне очень жаль, что я нанес вам оскорбление тем, что помог ему, но я не подумал, что один раненый юнец может представлять такую важность для властителей Египта.

– Верно говоришь, – процедил сквозь зубы центурион. – Однако мне было поручено проследить затем, чтобы никто не убежал из лагеря Кабалси. Где беглец?

Чувствуя собственную беспомощность, Ани махнул рукой в сторону навеса.

Арион спал, его хитон все еще был спущен до пояса, и поверх открытой неперевязанной груди был накинут плащ, чтобы мухи не садились на рану: Ани решил, что сухой горячий воздух будет способствовать заживлению раны. Центурион взглянул на юношу и приказным тоном крикнул что-то своим людям. Двое из них тут же вытянули из песка оба шеста и свернули навес. Арион открыл глаза. Увидев центуриона, он попытался приподняться, но затем снова лег. Лицо юноши выражало смирение.

– Твое имя Арион? – спросил центурион. Молодой грек, казалось, был удивлен.

– Сегодня ты пришел в гостиницу под названием «Счастливое возвращение», – продолжил римлянин. – Насколько нам известно, ты спрашивал Дидима.

– Да, – подтвердил Арион. Он казался смущенным. Центурион улыбнулся.

– Правдивый ответ. Ты из лагеря, который стоял в Кабалси?

– Лагерь располагался не в Кабалси, – ответил Арион, – а в трех километрах от самой стоянки, наверху в горах.

Центурион фыркнул.

– Ты же не будешь спорить со мной, что был в лагере царя Птолемея Цезаря?

У Архедама от изумления невольно вырвался возглас. Римлянин, резко обернувшись, посмотрел на него и спросил:

– В чем дело?

– Царь? – протянул Архедам. – Я думал... я думал, что там было золото.

– А ты не знал? – удовлетворенно хмыкнув, спросил центурион. – Там находился ублюдок царицы Клеопатры. Он уже мертв – убит и сожжен, – сказал он, взмахнув рукой. – Золото там тоже было.

Ани перевел взгляд на Ариона. Мальчишка закрыл глаза и стиснул зубы, как будто от боли. Он никогда не упоминал о том, что служил юному царю, не говоря уже о том, что сам царь был в лагере. Быть может, он верил в то, что его господину удалось бежать, пока он со своими товарищами защищал лагерь, и только сейчас понял, что его предусмотрительное молчание было лишено всякого смысла.

– Я не знал, – сказал Архедам. – Мне поручили оказывать помощь начальнику лагеря по имени Эвмен. Я ничего не знал о царе.

– А тайну, что ни говори, они хранили неплохо, – заметил центурион. Казалось, он был доволен тем, что ему представился шанс рассказать о победе своей армии. – У нас объявился предатель – наставник молодого царя, учитель по имени Родон. Он известил нашего военачальника, и тот послал один отряд во главе с моим другом Марком Авитом для захвата лагеря, а меня и моих людей – для захвата корабля, на котором царь собирался убежать из Египта. Я со своими людьми дошел до Геросполя, и мы взяли галеру еще до того, как она успела доплыть до Береники, тем самым отрезав все пути для побега. Как бы там ни было, сегодня утром я получил известие от Авита о том, что их операция тоже проведена блестяще и никому из греков не удалось сбежать. Он со своей центурией отправился вверх по течению Нила и доплыл до Коптоса, где их поджидал предатель Родон. Он провел их к лагерю, сообщил пароль и побежал искать царя. Ворвавшись в палатку, Родон схватил копье самого царя, рассчитывая взять его в плен, но тот понял, что произошло, и бросился на своего наставника. Сопляк разозлился и в пылу борьбы напоролся на копье, которое прошло прямо сквозь сердце. Скорее всего, правду болтали, будто он полоумный. Тем лучше: никто из воинов Авита не хотел, чтобы о нем говорили как об убийце царя. Его звали Цезарионом, несмотря на то что у него не было права носить это имя. Арион снова широко открыл глаза и воскликнул:

– Это ложь! Центурион усмехнулся:

– Царица была настоящей шлюхой. Она сказала Юлию Цезарю, что это его ребенок, но кто знает, кем был его настоящий отец?