Наследник Клеопатры - Джиллиан Брэдшоу

– Мальчик мой! – с жаром сказал Ани, дотронувшись до его плеча. Он весь горел от охватившего его волнения. – Сынок, если ты вздумаешь покончить с собой, это будет ужасный, нелепый поступок. Не стоит этого делать. Не совершай эту глупость.

– Не прикасайся ко мне! – зло бросил ему Арион и оттолкнул от себя его руку. Некоторое время он лежал, содрогаясь от рыданий, закрыв глаза рукой, а затем, не меняя положения, сказал: – От Береники до Коптоса двенадцать дней пути, и еще четырнадцать вниз по реке из Коптоса до Александрии. Что ты предлагаешь? Ты будешь везти меня все это время только по своей доброте?

– Ну... нет, – признался Ани и, набрав полную грудь воздуха, осмелился наконец сказать: – Ты можешь расплачиваться со мной тем, что будешь писать за меня письма.

Арион даже не шелохнулся.

– Писать письма... – бесстрастным голосом повторил он и умолк.

– А почему нет? Писать письма на хорошем греческом одному благородному греку, с которым я хотел бы иметь дело, – затаив дыхание, осторожно произнес Ани.

От волнения караванщик почувствовал тяжесть в желудке и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Он действительно этого хотел. Сейчас Ани осознавал, что это желание было сильнее, чем он осмеливался признаться самому себе. Аристодем, чье место он пытался захватить в Беренике, был образованным греком из благородной семьи, и люди, с которыми он имел дело – в Беренике и в низовьях реки в Александрии, – тоже были греками. Они с презрением смотрели на неграмотных египтян. Ани, конечно, мог немного писать и читать. Но деловая переписка... Для него это было слишком сложно. Все, что он мог написать своей рукой, было изложено корявым языком и с огромным количеством орфографических ошибок. Образованный человек только посмеется и выбросит такое письмо. Ани давно подумывал над тем, чтобы нанять писца, но все, на что он мог бы рассчитывать, – это сделка с каким-нибудь деревенским недоучкой, ненамного грамотнее самого Ани. Арион же, напротив, – гражданин Александрии, из богатой семьи, оказавшийся в составе отряда, специально отобранного по распоряжению царицы. Этот юноша смог бы писать такие письма, в сравнении с которыми Аристодем будет казаться невежей! Кроме того, Арион мог бы научить его и другим вещам: порядкам и обычаям, заведенным в Александрии, тому, как надевать эти проклятые греческие гиматии[14], чтобы выглядеть достойно, как все благородные люди. В конце концов, он бы подсказал ему, как следует вести себя за ужином, что – о боги! – ему так пригодится уже завтра вечером. Короче говоря, он нуждался в помощнике благородного происхождения, а такие, как известно, не идут в наемные работники. Ему нужен был Арион.

Арион опустил руку и с презрением посмотрел на него. По его щекам все еще катились слезы.

– Ты хочешь, чтобы я на тебя работал? – глядя ему прямо в глаза, спросил он. – Ты предлагаешь мне быть твоим секретарем?

Судя по голосу юноши, это предложение было для него почти таким же унизительным, как и то положение «мальчика», на которое, как он ранее думал, собирался определить его Ани.

– Неофициально, – поспешил заверить его караванщик. – Нам необязательно составлять контракт. Ты можешь писать письма и давать мне советы относительно греческих обычаев, а я довезу тебя до Александрии и... хм... буду кормить и одевать тебя во время путешествия. Когда приедем в Александрию, у тебя будет полное право забыть обо мне и идти на все четыре стороны.

Чуть наклонившись к Ариону, Ани сказал то, что долго не решался говорить. Но теперь его голос звучал более уверенно:

– Ты обязан мне жизнью, Арион. Кроме того, ты уже должен мне двадцать драхм. Я расценю твое согласие как полную оплату этого долга. Не буду скрывать, что благодаря твоей помощи я получу выгоду, но и ты тоже не будешь в убытке. Ты доберешься до своего родного города и сможешь в крайнем случае разузнать, как обстоят дела у твоих друзей. Может быть, они смогут тебе помочь.

– Они не помогут мне, – еле слышно произнес Арион. – Но я бы хотел... я бы хотел... – Он замолчал на полуслове и отвернулся.

– Ты сможешь поехать в Александрию, – продолжал уговаривать его Ани. – Глупо умирать или сдаваться врагам. Зачем сводить счеты с жизнью в столь юном возрасте? – Египтянин хотел было снова коснуться плеча юноши, но вовремя остановился. Бросив на него жалостливый взгляд, он сказал: – Пойду принесу тебе поды, а ты пока полежи здесь и подумай над моим предложением. Что бы ты ни решил, помни о том, что спешить тебе некуда. Можешь оставаться с нами до тех пор, пока мы в Беренике. Во всяком случае, мы пробудем здесь пять дней. Сегодня вечером мы возьмем и аренду палатку, и в ней тебе будет удобнее.

– Мне следовало умереть, – уставившись в одну точку, задумчиво сказал Арион и остался лежать под навесом до самого вечера.

За два часа до заката Ани, уже побрившись и переодевшись в свою лучшую одежду, повел верблюдов, нагруженных тюками с товаром, к складу, который был расположен на углу между рыночной v ни ней и набережной. На вид это было крепкое строение, примыкавшее к большому дому, который, как незамедлительно предположил Ани, принадлежал Архедаму. Начальник порта проследил затем, чтобы их товар приняли и разместили, взял месячную плату за пользование складом, а затем отвел своего нового друга к соседу Кратисту, живущему в доме напротив. Тот был рад сдать палатку единственному в городе арендатору. Они погрузили ее на одного из верблюдов, вернулись в свой лагерь и уже принялись устанавливать ее, как вдруг увидели, что со стороны набережной к ним направляется группа вооруженных людей.

Выпустив из рук веревку, Ани с тревогой наблюдал за их приближением. Восемь солдат были одеты в кольчуги поверх коротких красных туник[15]; в руках у каждого было длинное копье и продолговатый щит – красный, украшенный желтым узором из молний и крыльев.

Девятый воин, скорее всего их командир, был одет в позолоченную кирасу, а в руке держал меч. Лучи заходящего солнца отражались в блестящих шлемах римлян с торчащими наверху гребнями из красного конского волоса. Посреди этой группы, ссутулившись, шел Архедам. Начальник порта выглядел таким испуганным и растерянным, что Ани показалось, будто он стал меньше ростом.

Когда отряд подошел к каравану, солдаты дружно остановились и с глухим стуком вонзили копья в песок. Их командир снисходительным взглядом окинул навесы и верблюдов. Менхес и Имутес, замерев возле палатки, у которой они до этого возились, тоже с любопытством посмотрели на него.

– М-м-м, – с мрачным видом пробормотал Архедам, обращаясь к римскому военачальнику. – М-м-м... Это Ани, хозяин каравана, о котором я вам рассказывал. М-м-м... Ани, это центурион Гай Патеркул, из того отряда римлян, которые находятся на борту «Немесиды». Он слышал о происшествии, которое случилось возле гостиницы, и ему, м-м-м... хотелось бы... хотелось бы поговорить с твоим гостем.