Любовные игры - М. Хайнце

— Алллоооо!

Услышав это завывание, напоминавшее сирену, Генри закрыл глаза. На другом конце провода звучал женский голос. И как ему пришла мысль заменить Маги Фокс Лаурой?

— Лаура, дорогая, это Генри.

— О! Генри, наш покровитель, — залепетала Лаура. — Как приятно слышать твой голос. Могу я что-нибудь сделать для тебя?

— Да, к сожалению… я хочу сказать, что у меня для вас хорошая новость. Я даю вам главную роль в «Розах и поцелуях», Маги Фокс больше не будет выступать.

Генри заранее предусмотрительно отвел трубку от уха. Несмотря на это, он ощутил боль от громких криков и воплей Лауры и снова поднес трубку к уху только после того, как она немного утихомирилась.

— Вы величайший, любимейший, лучший дядюшка Генри, которого я когда-нибудь знала. — Лаура издала звук, который напомнил Генри скрип ногтей по стеклу.

— Лаура, — строго сказал он. — Я хочу, чтобы вы сейчас же надели что-то приличное и скромное и приехали к Маги Фокс. Знаете, где находится пентхауз?

— Конечно, Генри, дорогуша, не беспокойтесь. Я найду его с закрытыми глазами. Я пойду на запах.

— На запах? — ошалело спросил Генри.

— Да, на запах успеха, — завизжала Лаура.

— Поблагодарите Маги, что она уступает вам роль, и покажите ей свою радость. Это будет благодарность за ее великодушие.

Лаура снова завизжала:

— Я покажу свою благодарность, Генри! Я покажу всем, что такое благодарность. — Она опять взвизгнула. — Я покажу всем, как благодарна может быть девчонка из Оклахомы. Ура! — Лаура завизжала еще громче.

— Поторопитесь, — попросил Генри и быстро положил трубку, прежде чем она успела произнести какой-нибудь звук, который его нервная система уже не выдержала бы.

— Бесталанная исказительница языка! — бушевал в гостиной Алекс.

— А ты вообще не говоришь на сцене, а издаешь непонятное бульканье, — Маги издала звук, похожий на последние вздохи утопающего. — И это ты называешь хорошей дикцией?

— Хватит, хватит, — сказал Генри как можно мягче, входя в гостиную и ища, где бы сесть. — У вас нет причин для ссоры.

— Нет причин? — спросила Маги. — Чем вы накачались, что у вас помутилось в голове, Генри? Вы не слышали, как оскорбила меня эта вошь?

Генри засмеялся нежнее Деда Мороза.

— Маги, будьте выше этого. У вас нет общих дел с Алексом. Не волнуйтесь. Я все устроил.

— А я хочу волноваться, — сказала Маги и запнулась. — Что вы устроили?

— Я, кажется, догадался, — вызывающе бросил Алекс. — Вы сняли ее с учета в профсоюзе артистов. Если нет, я сам сделаю это. Она просто не актриса.

— Слышите? — завопила Маги. — Он снова начинает! А мне приходилось в каждом спектакле подсказывать текст этому новичку, текста он никогда не знал.

— Это, конечно, ужасно, Маги. — Генри довольно улыбался.

Маги запнулась.

— Ужасно, — подтвердила она, но почувствовала недоверие. Генри должен был быть подавлен. У него нет причин для радости!

А он сидел в кресле, сложив руки и загадочно улыбаясь, как три обезьяны, которые ничего не видели, не слышали и не говорили.

— Генри, что вы задумали? — Маги медленно подходила к нему. — Я вижу, что вы замышляете что-то недоброе.

Седые волосы и голубые глаза помогли Генри принять невинное выражение лица.

— Я все сделал так, как вы хотели. Вы должны быть мной довольны. — Он, улыбаясь, указал в сторону Алекса. — Из вашей личной жизни я не могу устранить этого господина, но из профессиональной попробую. Вы больше не будете выступать вместе с ним.

— Именно этого я и требовала, — сказала озадаченная Маги, еще не веря, что ей все удалось.

— Именно, — сиял Генри.

Глаза Маги засветились.

— Вы хотите сказать, что Алекс больше не появится в «Розах и поцелуях»? — воскликнула она и захлопала в ладоши.

— Нет, вы больше не появитесь, — невозмутимо возразил Генри. — Вы этого добивались. Пока Алекс на сцене, вы не хотели…

— Я знаю, что я говорила, вы, душегуб, — прошипела Маги и показала на Алекса. — Я полагала, что вы устраните этого антиартиста.

Генри пожал плечами.

— Вы знаете, что мне некем заменить Алекса. Поэтому я расстаюсь с вами.

Сидевший в кресле Алекс злобно засмеялся.

— Замолчи! — приказала Маги и вновь обратилась к Генри: — Вы совершаете большую ошибку! Вы должны выбросить со сцены этот духовный и физический сор, а не такую сияющую молодостью актрису, как я.

— Сияющую молодостью? — Алекс поджал под себя ноги и сел, скрестив их в кресле, при этом он раскачивался из стороны в сторону, как довольный ребенок. — Послушайте! — обратился он к гостям. — Здесь такое сказочно мягкое освещение, что ничего не видно. Но я разглядел морщинки на лице Маги. — Он подпрыгнул в кресле и язвительно ухмыльнулся ей.

Несколько секунд она стояла так, будто ее облили клейкой жидкостью, закрыв глаза и отведя в сторону руки с растопыренными пальцами. Очень медленно она подняла веки и посмотрела на Алекса так, словно хотела просверлить взглядом дырку в его костюме.

Алекс стал улыбаться еще шире, радуясь тому, что задел Маги.

— Не говори того, что причинит тебе вред, — предостерег он ее и добавил с удовольствием: — Мой сахарный кусочек!

Маги ощущала направленные на нее взоры гостей, их было около тридцати. Тридцать пар глаз молили ее дать достойный ответ, и она не собиралась их разочаровывать.

— Ты говоришь о морщинах? — начала она тихо, хорошо поставленным голосом. — Ты осмеливаешься говорить о моих морщинах? — переспросила она. — Ты дошел до того, что говоришь о морщинах на моем лице в то время как я вижу многочисленные морщины в твоей душе, и я смогу говорить о них, лишь когда опущусь так же низко, как ты. А пока я могу лишь обозначить и…

Маги запнулась.

Испуганный взгляд Алекса не смог бы ее остановить. Ее собственное чувство такта не притормозило бы ее. Даже Розалинда, которая спрятала в карманах своего платья с дюжину пепельниц, не смогла бы стать причиной заминки. А появившейся Кончите это и подавно бы не удалось.

Но раздавшийся из фойе растянутый вопль, сопровождающийся пронзительными звуками, похожими на крики радости, сделал это.

И она появилась в двери, остановилась в позе статуи свободы и издала ужасный, резкий вопль: «Ура!»

Казалось, жизнь остановилась на несколько секунд. Все исчезло, и лишь она владела временем и пространством.

Пришла Лаура.

— Яааа тааак счастлива! — кудахтала она. Не меняя положения, Лаура слегка подалась вперед так, что корсаж съехал, оголив грудь почти до сосков, почти весь ее массивный бюст предстал без помех взорам окружающих.