От Алари до Вьетнама - Базыр Вампилов

Между тем приближался праздник бурятского Нового года. К этому дню в Алари готовились все. Во многих селениях уже начались гулянья. Оболов понял, что на этом деле можно хорошо поживиться.

Любители скачек вспоминали, у кого и в каких улусах имеются хорошие кони. Все сходились на одном: резвее серого скакуна Хамона Бухаева из Хандагайтуя в Иркутской Бурятии нет. Оболов и его друзья всячески афишировали достоинства серого скакуна. И добились своего. Вскоре слава о нем распространилась по всей Западной Бурятии. Говорили, что эта лошадь бегает быстрее лани и такого скакуна у аларских бурят не было и в помине. На эту удочку клюнули все аларцы. Только Василий, мой дядя, утверждал, что все это вранье, а Оболов — жулик и авантюрист. Он может продать всех бурят, выкупить и вновь заложить.

Учитель Николай Вампилов, участник подавления контрреволюционного мятежа в Голумети, решил по-своему наказать Оболова: обыграть его на скачках, поставив большую сумму на серого скакуна из Хандагайтуя. Он считал, что Оболов не найдет лошади, которая могла бы обскакать серого.

Назначена была сумма заклада в золотом исчислении. В то время царские бумажные деньги и керенки ни во что не ставили. На базаре шло в ход золото, драгоценные камни, меха, рогатый скот, лошади.

В доме Оболова в то время скрывался с семьей бывший жандармский офицер Михаил Туманов, коннозаводчик, хозяин Иркутского ипподрома. Иркутский ревком реквизировал его предприятие, но самого арестовать не успел. И Туманов удрал в Аларь под крылышко Оболова. Поддерживая связи со своими людьми на ипподроме, Туманов помог Оболову вывезти из Иркутска племенного жеребца по кличке Орел.

Охотников биться об заклад за скакуна Оболова почти не нашлось. По-видимому, слава, пущенная о сером скакуне из Хандагайтуя, возымела свое действие: даже некоторые сторонники Оболова отошли от него.

Утром, в день скачек, в Аларь прибыло много народу из дальних улусов и селений. Все улицы были забиты. Словом, в эго утро Аларь походила на большой базар.

Лошади должны были бежать пять верст. Зрители стояли по обе стороны дороги, образуя живой коридор. Скакунов вывели на черту. Вороной, по кличке Орел был под легким кожаным седлом. Невдалеке хлопотал хозяин серого скакуна. Под жокеем не было ни седла, ни потника. Серый из Хандагайтуя стоял спокойно, кося на вороного карим глазом.

Наконец все приготовления были закончены. Серый вихрем помчался вперед, вороной без труда стал нагонять его. Со зрителями творилось что-то невероятное. Огромная толпа пришла в движение, гудела и орала. Одни болельщики, чтобы лучше видеть, забрались на колокольню, другие — на крышу школы, третьи — монастыря. Все смотрели в сторону церкви. С колокольни раздался крик:

— Скачут! Скачут!

Опередив серого на целую версту, несся вороной скакун. Его соперник пришел к финишу минут через десять.

Оболов с бывшим хозяином ипподрома, выиграв на этой скачке много золота и ценностей, на паре выездных лошадей скрылись в неизвестном направлении. Потерпевшие пытались вернуть свои ценности, но безрезультатно. Так печально закончились скачки.

Позднее руководство хошревкома во главе с Кукунурским было отстранено от работы, а по делу Оболова назначено следствие.

Вскоре в Аларь вернулись большевики Антон Назаров, Каптас Федоров, Ефим Шулунов, Харлампий Степанов и другие. Иннокентия Петровича Хабаева, председателя Аларского волостного ревкома, назначили одновременно п директором нашей школы.

Занятия шли регулярно. За зиму в школу пришло много новеньких — детей состоятельных родителей из разных улусов Аларского аймака, которые забрали их из учебных заведений Иркутска и Черемхова. Учились они хорошо, в школу приходили добротно одетыми.

Мне ходить в школу было нелегко: не было ни валенок, ни сапог, ни шапки. Носил я обноски родителей и дяди Василия, старый треух, подшитые валенки с заплатами на голенищах, штаны и рубашку-косоворотку из коричневой материи. Но, глядя на новичков, я всячески тянулся за ними: завел обломок зеркала, гребешок, ремень, выпросил у отца с матерью новую ситцевую рубаху. Потом мне передали дядины штаны, а старую, драную шубейку мама обшила простой черной тканью.

Среди новичков были способные и талантливые ребята: они танцевали на школьных вечерах, хорошо пели, играли на музыкальных инструментах. Но большинство из них придерживалось меньшевистско-эсеровских взглядов. Определенную роль здесь, конечно, играли их богатые родители и родственники, а также белогвардейцы-учителя.

В нашей школе учились тогда Забановы — два брата и сестра. Братья Забановы были старше меня, а сестра — моей ровесницей. Михаил и Александр Забановы были неисправимыми хулиганами, презирали плохо одетых учеников. И вот мы решили отомстить им за все свои обиды.

В канун Нового года в дацане начался молебен. Народу по этому случаю собралось видимо-невидимо. Здесь были и ученики нашей школы, в том числе Михаил и Александр Забановы. Мы окружили их. Вот-вот должна была начаться драка, как вдруг возле нас оказался милиционер хошревкома Василий Быков. Он спросил:

— Вы сыновья Забанова? На вас жалуются, что вы ведете себя в школе не по-советски. Приказываю прекратить эти безобразия, в противном случае выгоним вас из Алари, а родителей привлечем к суду ревтрибунала.

Нам же скомандовал:

— Разойдись!

На другой день, перед началом занятий, директор собрал всех учащихся и учителей в большом классе. Хабаев проинформировал школу о происходящих событиях в области.

С января 1920 г. по территории области уходили, двигаясь по Сибирскому тракту, пешком и на санях остатки колчаковской армии под прикрытием корпуса генерала Каппеля. К концу января эта группа насчитывала 6–7 тысяч человек (они везли в цинковом гробу тело замерзшего генерала Каппеля). Здесь находились самые злые враги Советской власти. Это были физически и морально сильные люди, отличавшиеся крайней жестокостью.

В январе 1920 г. каппелевцы ворвались в бурятские улусы Приангарья. Оставляя после себя опустошенные деревни, трупы убитых и замученных, они продвигались к Черемхову, навстречу белочехам. Другие отряды каппелевцев, разоряя села по Ангаре и Лене, стремились выйти на восток севернее озера Байкал. Но прорваться через большое село Качуг удалось далеко не всем… Только около восьмисот человек прошло мимо озера Байкал, остальные были убиты или взяты в плен под селами Бирюлькой и Макушино.

Особенно сильно пострадал тогда от каппелевцев центр сельревкома — улус Куйта. Его активистов каппелевцы застали врасплох. Они проводили собрание и не обратили внимания на лай собак, скрип многочисленных повозок, топот копыт и ржание лошадей. Хватились только тогда, когда каппелевцы стали ломать заборы и врываться во дзоры. Озверевшие бандиты за ночь ограбили все дома до нитки. Забрали лошадей, коров…