Укради меня у судьбы - Карла Кэссиди

— Берегите и любите свою дочь — вот и все, о чем мы просим, — ответил Клинт и удивился, почему ему мешает говорить комок в горле.

Мэнди кивнула, и на ее лице появилось выражение неколебимой решимости защитить родное существо, какое свойственно только любящим матерям.

В комнату вернулась Шерри, неся большую спортивную сумку и пакет с подгузниками, не поместившимися со всем остальным.

— Это то, что вы оставили с нею, — сказала она, вручая Мэнди подгузники. — А это купили ей мы с Клинтом. Она любит грызть погремушку, похожую на танцующего медведя, а розовое одеяльце — ее любимое… — Шерри уронила сумку к ногам Мэнди и отвернулась. — Пожалуйста… извините меня. Простите. — Ее голос дрожал от слез. Она повернулась и выбежала из комнаты.

Клинт помог Мэнди перенести все в машину, прикрепил детское сиденье, положил в него Кэтрин и накрепко пристегнул. Потом коснулся губами ее нежной щечки в прощальном поцелуе.

В груди его ныла тупая боль, когда он смотрел, как машина отъехала от тротуара и исчезла в лиловых сумерках. Тайна Кэтрин разрешилась, и девочка ушла из их жизни.

Клинт повернулся и пошел в дом. Теперь он должен помочь Шерри склеить кусочки ее разбитого сердца. Он прошел в гостиную, по коридору и остановился у закрытой двери ее спальни.

Клинт поколебался, стучать ли, уверенный, что Шерри не впустит его. Инстинкт подсказывал ему: горе Шерри очень глубокое, почти такое же невыносимое, как в прошлом, когда врач объявил ей о бесплодии.

Тогда она тоже неохотно делилась с ним своей бедой. Прошло три дня, прежде чем Шерри позволила Клинту обнять ее и она смогла наконец выплакаться, отдать ему часть боли.

Клинт тихо приоткрыл дверь и увидел Шерри на постели в почти темной комнате.

— Шерри, — позвал он ее мягко.

— Уходи, Клинт. Я приду немного позже. — Ее голос был приглушен подушкой, которую она крепко прижимала к себе.

— Нет, дорогая, я никуда не уйду. — Клинт сел на краешек кровати. — Я частично виноват в той боли, которую ты испытываешь. Постараюсь теперь помочь тебе избавиться от нее. Это самое малое, что я могу сделать.

Шерри что-то пробормотала, возражая, но Клинт не стал ее слушать. Он прилег рядом с нею и обнял. Шерри напряглась. Клинт медленно, легко касаясь, стал гладить ее по спине, и она понемногу расслабилась, но продолжала лежать тихо и молча.

Вдруг тело ее сотряслось от глубоких, беззвучных рыданий. Клинт прижал ее к себе, будто желая телом впитать часть боли.

Бесконечные минуты шли неторопливо одна за другой, в комнате слышались только судорожные женские вздохи. Клинт проводил ладонью вверх и вниз по спине Шерри, будто помогая слезам выйти быстрее наружу.

— Мне так жаль, Шерри, — мягко говорил он. — Не следовало втягивать тебя во все это.

— Нет… не говори так. Со временем все образуется. — Шерри глубоко вздохнула. — Я полюбила ее, Клинт. Полюбила всем сердцем. — Черты ее лица исказились, и наконец Шерри разрыдалась так, что это чуть не разорвало Клинту сердце.

Придя немного в себя, Шерри отодвинулась от Клинта, чтобы иметь возможность заглянуть ему в лицо.

— Я все-таки рада, что ты втянул меня в эту историю, и не рассталась бы ни с одной из ее улыбок, уморительных рожиц.

Сквозь окно проникал свет фонаря, и Клинт увидел, как губы Шерри изогнула мягкая улыбка, взволновавшая его до глубины души.

— Так больно потерять ее, — тихо сказала Шерри. — Я все время помнила, что расставанье неизбежно. Но, слава богу, Кэтрин оставила мне бесценный подарок.

— Подарок? — удивленно спросил Клинт, любуясь ее заплаканным, но все равно прекрасным лицом и гадая при этом, осознает ли Шерри свою красоту.

— Она вернула мне дар любви. Я думала, что лишилась его навсегда, сознательно задавив в себе это чувство. Кэтрин убедила меня, что я могу любить ребенка, который мне не принадлежит.

Лицо Шерри светилось сейчас красотой любви.

Нет, эта женщина не представляет, как она прекрасна, подумал Клинт и, не отдавая себе отчета, приник губами к ее жаркому рту.

Шерри не была готова к внезапному натиску его теплых губ. Ее сразу поглотило желание навсегда остаться в крепких объятиях, утолив наконец сжигающую ее душу и тело жажду любви.

Она могла еще прервать поцелуй, отпрянуть, прежде чем разгорающаяся страсть подхватит их и ввергнет в пламя любви. Тогда она не сможет остановить ни себя, ни его, подумала Шерри.

А зачем останавливать, возник вопрос. Почему хотя бы этой ночью не дать свободу тому желанию, той любви, которую она испытывает к Клинту? Пять долгих лет она ждала его. Если она не может прожить с ним всю жизнь, по крайней мере у нее сохранится воспоминание об одной ночи любви с ним. Воспоминание, которое она будет лелеять, беречь в сердце как дар любящего мужчины. Тепло этого дара согреет ее в будущем.

Клинт тихо застонал. Их поцелуй затянулся и становился все крепче. Женские руки проникли под его футболку, лаская горячую кожу тела.

Шерри теснее прижалась к Клинту и ощутила пронизывающее его желание. О боже! Как долго она ждала этого мужчину.

Запах пряного одеколона мешался с потом и мятой жидкого мыла и окутывал ее, кружа ей голову и вознося в этом кружении куда-то ввысь ее душу.

— Шерри, сладкая моя Шерри, — шептал Клинт, когда его губы наконец расстались с ее ртом и прочертили огненную дорожку от щеки вдоль шеи.

Руки мужчины неустанно ласкали ее спину, спускались к бедрам, медленно поднялись к груди, и его большие пальцы наткнулись на твердые комочки сосков. Даже сквозь ткань блузки и бюстгальтера Шерри каждой клеточкой кожи чувствовала жар его прикосновений, грозящих растопить ее. Шерри жаждала этого, мечтала раствориться в его запахах, прикосновениях. Лаская губами его губы, Шерри чувствовала, как точно повторяются изгибы их тел.

Только этот, единственный раз, молила она. Пусть Клинт станет ее первым мужчиной, неповторимым и желанным.

Она потянула его футболку наверх, давая понять, что хочет убрать преграду. Одним неуловимым движением Клинт освободился от одежды.

Шерри коснулась пальцами его обнаженного тела и с наслаждением ощутила шелк его кожи, упругость пресса, мощь твердых мускулов груди…

А потом ее пальцы запутались в жестких волосах, и комната рассталась с недавним безмолвием, наполнившись звуками прерывистого дыхания и тихими стонами.

Шерри прильнула к Клинту, изнемогая уже от желания слиться с ним в единое целое. Сейчас она любила его так сильно, что ей захотелось испытать и физическую боль, чтобы потом нести ее в себе всю жизнь. Шерри была уверена в этом.

— Шерри, — нежно произнес Клинт, когда их губы наконец разъединились. Он обнял ее лицо ладонями, его глаза блестели в полумраке комнаты. — Мы должны остановиться.