Дорога без возврата - Татьяна Николаевна Зубачева

– Это лётчицкий, – объяснила Оля. – Лётчикам в пайке дают. Он сытный.

За окном было уже совсем темно, в вагоне горел яркий свет и опять… пели, смеялись, плакали, ругались…

– Уф, хорошо как, – Оля допила свою кружку и положила её боком на стол. – Давайте, что ли, и мы споём.

– Водки не пили, так с чего петь? – хмыкнул Владимир. – Или ты с чая захмелела?

А чего ж нет? – засмеялась Оля. – Что мы, хуже других? Ну, подтягивайте.

Она села поудобнее, прислонившись к стене, словно для пения ей была нужна опора, и запела. Владимир улыбнулся.

– Слабая у тебя голова, коль от чая хмелеешь.

И стал подтягивать.

Эту песню Эркин знал. Её пел Андрей ещё на выпасе, и по-русски, и по-английски. И он свободно присоединился к поющим. Тогда эти слова рвали ему душу до подступавших к глазам слёз, но сейчас он пел спокойно. И, к его радостному изумлению, Женя тоже запела. Алиса переводила внимательный взгляд с одного поющего на другого, и наконец её тоненький голосок неожиданно точно вступил в песню.

– Жди меня, и я вернусь, – старательно, явно не думая о мелодии, выговаривала Оля.

Пели, не думая, слышит ли их кто или нет, пели для себя. И закончив одну песню, начали другую. Ещё ни разу Эркин не получал такого удовольствия от пения. Даже… даже на выпасе. Нет, там они тоже пели для себя, но всё равно это было… не так, не совсем так. И впервые пожалел, что нет гитары, было бы совсем здорово.

После третьей песни продолжили чаепитие.

– Хорошо поёшь, браток, – Владимир с улыбкой смотрел на Эркина.

Эркин поймал ласково-гордый взгляд Жени и улыбнулся. Что ответить, он не мог придумать, но улыбки оказалось вполне достаточно. Улыбалась и Оля. И вдруг ахнула:

– Ой, батюшки, до Стёпина совсем ничего осталось!

Она вскочила и быстро, с привычной ловкостью собрала свой мешок. Владимир завернул из остатков снеди кусок сала и полбуханки хлеба, протянул ей.

– Не забудь.

– Да у меня ещё…

– Не спорь со старшими, – строго сказал Владимир, засовывая свёрток в её мешок.

– По званию? – съязвила Оля.

– По возрасту, – хмыкнул Владимир.

В отсек заглянул проводник.

– Готова? А то три минуты стоим.

– Ага.

Оля взяла у него свой билет, засунула в нагрудный карман, надела ушанку, застегнула и затянула ремнём шинель и вдруг порывисто обняла Женю, чмокнув её в щёку, так же быстро поцеловала Владимира, Алису и Эркина. Выпрямилась, щёлкнув каблуками, и козырнула им.

– Счастливо вам.

– И тебе счастливо, сестрёнка.

И Оля убежала. Поезд замедлил ход, остановился и почти сразу снова дёрнулся.

– Вот и Стёпино миновали, – Владимир улыбался, но глаза у него были грустными.

– А дальше? – спросила Женя.

– Ну, Горянино не в счёт, а там Батыгово, Пузыри и Иваньково. И всё, – он подмигнул серьёзно глядящей на него Алисе. – И всё, синеглазая. Я в Батыгове сойду, вы дальше поедете. До Иванькова.

Алиса кивнула и вдруг сказала:

– А ты поезжай с нами.

– Ну, спасибо тебе, синеглазка, – рассмеялся Владимир. – Спасибо за честь, но у меня свой дом есть.

За окном стало уже совсем темно, вагон раскачивала набирающая силу гульба.

– Рано приезжаем, – сказала Женя. – Давай, Алиска, спать ложиться, а то я тебя утром не подниму.

– Ну-у, – протянула Алиса, оглядывая стол в поисках случайной конфеты, но всё вкусное закончилось и спорить было уже не из-за чего. – Ладно. Только я сама в уборную пойду.

– Ещё чего! – сразу поняла её хитрость Женя. – Нет уж, я тебя знаю.

Алиса вздохнула. Она-то рассчитывала по дороге выяснить, всё ли положенное генералу ей дали. В лагере и детьми, и взрослыми много и подробно обсуждалось, как зажиливают пайки, не выдают всего, так что проверить надо обязательно, но при маме такое никак не получится. Владимир улыбнулся ей вслед.

– Ну что, браток, глотнём на прощание. Солдату трезвому, как зимой голому. Неловко.

Эркин кивнул. Он расстелил для Жени с Алисой постель и пересел к Владимиру. Тот достал свою флягу и аккуратно плеснул в кружки.

– Ну вот. За встречу и на прощание, и чтоб мы ещё раз встретились. А это, – он тряхнул флягу так, чтоб булькнуло, и завинтил колпачок. – это я уже дома выпью.

Они сдвинули кружки и выпили одним глотком. Эркин сразу потянулся за хлебом с салом, а Владимир удовлетворённо крякнул, выдохнул и только после этого стал есть.

Вошла Женя, ведя за руку умытую Алису, и, увидев приготовленную постель, обрадовалась.

– Ой, Эркин, спасибо. Алиса, живо спать.

Эркин улыбнулся им и встал.

– Пошли, покурим.

Владимир кивнул.

– Не будем мешать. Пошли.

Вагон гулял, как и вчера, но многие спали или просто лежали на своих полках. В холодном продуваемом тамбуре Эркин, держа незажжённую сигарету, посмотрел на сосредоточенно скручивавшего самокрутку Владимира.

– У нас говорили. Раз выжили, то и проживём.

Владимир закурил и кивнул.

– Спасибо на добром слове, браток. Оно, конечно, с руками и головой устроиться везде можно. Да и не чужая она мне, Лидка, Лидия Алексеева, не совсем чужая, – и невесело усмехнулся. – Её прабабушка моему дедушке сестра сводная. Представляешь?

Эркин степени родства представлял очень смутно. Его познания в этой области исчерпывались родителями, детьми, братьями и сёстрами. И ещё помнил, что Андрей называл Алису племянницей. Но, подыгрывая, он сочувственно покивал. Владимир улыбнулся.

– Ничего, браток, всё утрясётся. Это ты правильно сказал. Раз выжили, то и проживём. Ну, – Владимир погасил и выкинул окурок. – Пошли.

И по пути, как обычно, перекликался с гуляющими, отругивался и отшучивался, но Эркин чувствовал, что ему не по себе, что Владимир этой встречи не то что боится, а опасается.

Женя и Алиса уже спали. Эркин кивнул Владимиру, разулся и залез на свою полку. Владимир лёг, не раздеваясь, поверх одеяла. Сверху Эркин видел его лицо. Ну, так всё понятно. Конечно, Владимиру… неловко, он на костылях, ноги, правда, обе есть, но, похоже, одна совсем не действует, калека, а мужик нужен здоровый, так все в лагере говорили. Но это и в самом деле так оно и есть. Нет, если бы с ним что и случилось, Женя бы никогда его не выгнала, но это же Женя…

Незаметно для себя он задремал и проснулся, когда поезд остановился. Но и глаз открыть не успел, как вагон снова дёрнулся. Значит, это – как его? – да, Горянино, а там Батыгово. Эркин разлепил веки. Владимир, стараясь не шуметь, укладывал свой мешок.

– Сало возьми, – сказал Эркин чуть громче камерного.

Владимир мотнул головой.

– Чего с такой мелочью возиться, а синеглазке перекусить утром, – поднял