Былины. Исторические песни. Баллады - Коллектив Авторов

А серебряную чарочку позолочену».

А говорит-то стары казак Илья Муромец;

«Ты за это, Добрынюшка, не прав будешь».

Говорит-то Добрынюшка таковы слова:

«Уж ты ой еси, старый казак Илья Муромец!

Как стоял у него шатер в поле рытого бархата;

А на шатри-то-де подпись была подписана,

И подписана подрезь была подрезана,

И подрезано было со угрозою:

«Еще хто к шатру приедет, – живому тому не быть,

Живому-де не быть, прочь не уехати», -

Нам боеться угроз дак богатырскиех,

Нам нечего ездить-делать во полё поляковать».

А говорыт тут стары казак Илья Муромец:

«Ты за это, Дунаюшко, не прав будешь;

А ты зачем же ведь пишешь со угрозами?

А мы поедем-ко тепериче в красен Киев-град.

А мы поедем ко князю ко Владимиру,

А поедем мы тепере на великий суд».

Скочили ребятушки на добрых коней,

И поехали ребята в красен Киев град,

А ко тому они ко князю ко Владимиру.

Приезжали ребятушки в красен Киев-град,

Заходили ко князю ко Владимиру.

Говорил тут Дунаюшко сын Иванович:

«Уж ты, солнышко Владимир стольнокиевский!

Как стоял у мня шатер во поле рыта бархату,

Во шатри была боченька с зеленым вином;

А на бочке и была чарочка серебряна,

И серебряная чарочка позолочена,

Подаренья короля было ляховинского,

Он разорвал шатер мой рытого бархату,

Распинал он-де боченьку с зеленым вином,

Растоптал же он чарочку серебряну,

А серебряну чарочку позолочену».

Говорит тут Владимир стольнокиевский:

«И за это, Добрынюшка, ты не прав будешь».

А говорыт тут Добрынюшка таковы слова:

«Уж ты, солнышко Владимир стольнокиевский!

И стоял у его в поле черлен шатер;

А на шатри-то-де подпись была подписана,

И подписано-то было со угрозою:

«А еще хто к шатру приедет, – дак живому не быть,

А живому тому не быть, прочь не уехати»;

А нам бояться угроз дак богатырские,

Нам нечего ездить во поле поляковать».

А говорыт тут Владимир таковы слова;

«И за это Дунаюшко ты не прав будешь;

И зачем же ты пишешь со угрозами?»

А посадили Дуная во темный погреб же

А за те же за двери за железные,

А за те же замочики задвижные.

Добрыня и Дунай сватают невесту князю Владимиру

Во стольном-то городе во Киеве Да у ласкового князя да у Владимира,

У ёго было пированье, да был почестен пир.

А и было на пиру у ёго собрано:

Князья и бояра, купцы-гости торговы

И сильны могучи богатыри,

Да все поляницы да преудалые.

Владимир-от князь ходит весел-радостен,

По светлой-то гридне да он похаживает,

Да сам из речей да выговаривает:

«Уж вы ой еси, князи да нонче бояра,

Да все же купцы-гости торговые,

Вы не знаете ли где-ка да мне обручницы,

Обручницы мне-ка да супротивницы,

Супротивницы мне-ка да красной девицы:

Красотой бы красна да ростом высока,

Лицо-то у ней да было б белый снег,

Очи у ней да быв у сокола,

Брови черны у ей да быв два соболя,

А реснички у ей да два чистых бобра?»

Тут и больш-от хоронится за среднего,

Да средн-ет хоронится за меньшего:

От меньших, сидят, долго ответу нет.

А из-за того стола из-за среднего,

Из-за той же скамейки да белодубовой

Выстават тут удалый да добрый молодец,

А не провелик детинушка, плечьми широк,

А по имени Добрынюшка Никитич млад.

Выстават уж он да низко кланяется,

Он и сам говорит да таково слово:

«Государь ты, князь Владимир да стольнокиевский!

А позволь-ко-се мне-ка да слово молвити:

Не вели меня за слово скоро сказнить,

А скоро меня сказнить, скоре того повесити,

Не ссылай меня во ссылочку во дальнюю,

Не сади во глубоки да темны погребы.

У тя есть нонь двенадцать да тюрем темныих;

У тя есть там сидит как потюрёмщичек,

Потюрёмщичек сидит есть да добрый молодец,

А по имени Дунай да сын Иванович;

Уж он много бывал да по другим землям,

Уж он много служил да нонь многим царям,

А царям он служил, много царевичам,

Королям он служил да королевичам;

А не знат ли ведь он тебе обручницы,

А обручницы тебе да супротивницы,

Супротивницы тебе да красной девицы?»

Говорит тут князь Владимир да стольнокиевский:

«Уж вы, слуги, мои слуги да слуги верные!

Вы сходите-тко ведь нонче да в темны погребы,

Приведите вы Дуная сына Ивановича».

Тут и скоро сходили да в темны погребы,

Привели тут Дуная сына Ивановича.

Говорит тут князь Владимир да стольнокиевский:

«Уж ты ой еси, Дунай ты да сын Иванович!

Скажут, много ты бывал, Дунай, по всем землям,

Скажут, много живал, Дунай, по украинам,

Скажут, много ты служил, Дунай, многим царям,

А царям ты служил, много царевичам,

Королям ты служил да королевичам.

Ты не знаешь ли ведь где-ка да мне обручницы,

Обручницы мне да супротивницы,

Супротивницы мне-ка да красной девицы?»

Говорит тут Дунай как да сын Иванович:

«Уж я где не бывал, да нонче всё забыл:

Уж я долго сидел нонь да в темной темнице».

Еще в та поре Владимир да стольнокиевский

Наливал ему чару да зелена вина,

А котора-де чара да полтора ведра;

Подносил он Дунаю сыну Ивановичу,

Принимал тут Дунай чару да единой рукой.

Выпивал он ведь чару да к едину духу;

Он и сам говорит да таково слово:

«Государь ты, князь Владимир да стольнокиевский!

Уж я много нонь жил, Дунай, по всем землям,

Уж я много нонь жил да по украинам,

Много служивал царям да я царевичам,

Много служивал королям я да королевичам.

Я уж жил-де-был в земли, да в земли в дальнее,

Я во дальней жил в земли да ляховинское,

Я у стремена у короля Данила сына Манойловича;

Я не много поры-времени, двенадцать лет.

Еще есть у ёго да как две дочери.

А больша-то ведь дочи да то Настасия,

Еще та же Настасья да королевична;

Еще та же Настасья да не твоя чета,

Не твоя чета Настасья и не тебе жена:

Еще зла поляница да преудалая.

А мала-то дочи да то – Апраксия,

Еще та Апраксия да королевична;

Красотой она красива да ростом высока,

А лицо-то у ей дак ровно белый снег,

У ней ягодницы быв красные мазовицы,

Ясны очи у ей да быв у сокола,

Брови черны у ей быв два соболя,

А реснички у ей быв два чистых бобра;

Еще есть-де кого дак уж княгиней назвать,

Еще есть-де кому да поклонитися».

Говорит тут князь Владимир да стольнокиевский:

«Уж ты ой, тихой Дунай да сын Иванович!

Послужи ты мне нонче да верой-правдою;

Ты уж силы-то бери да сколько тебе надобно,

Поезжайте за Апраксией да королевичной:

А добром король дает, дак вы и добром берите;

А добром-то не даст, – берите силою,

А силой возьмите да богатырскою,

A грозою увезите да княженецкою».

Говорит тихой Дунай да сын Иванович:

«Государь ты, князь Владимир да стольнокиевский,

Мне-ка силы твоей много не надобно,

Только дай ты мне старого казака,

А второго Добрыню сына Никитича:

Мы поедем за Апраксией да королевичной».

То и будут богатыри на конюшен двор;

А седлали-уздали да коней добрыих;

И подвязывали седелышки черкасские;

И подвязывали подпруги да шелку белого,

Двенадцать подпруг да шелку белого,

Тринадцата подпруга через хребетну кость:

«То не ради басы, да ради крепости,

А все ради храбрости молодецкие,

Да для ради опору да богатырского,

Не оставил бы конь да во чистом поли,

Не заставил бы конь меня пешом ходить».

Тут стоели-смотрели бояра со стены да городовые,

А смотрели поездку да богатырскую;

И не видели поездки да богатырское,

А только они видели, как на коней садились:

Из города поехали не воротами, -

Они через ту стену да городовую,

А через те башни да наугольные;

Только видели: в поле да курева стоит,

Курева та стоит да дым столбом валит.

Здраво стали они да полем чистыим;

Здраво стали они да реки быстрые;

Здраво стали они да в землю в дальнюю,

А во дальнюю землю да в Ляховинскую

А ко стремену ко королю ко красну крыльцу.

Говорит тихой Дунай тут да сын Иванович:

«Уж вы ой еси, два брата названые,

А старый казак да Илья Муромец,

А второй-де Добрынюшка Никитич млад!

Я пойду нонь к королю как на красно крыльцо,

Я зайду к королю нонь на новы сени,

Я зайду к королю как в светлу да светлицу;

А що не тихо, не гладко учинится с королем да на новых сенях, -

Затопчу я во середы кирпичные,

Поезжайте вы по городу ляховинскому,

Вы бейте татаровей со старого,

А со старого бейте да вы до малого,

Не оставляйте на семена татарские».

Тут пошел тихой Дунай как на красно крыльцо, -

Под ним лисвенки-то да изгибаются.

Заходил тихой Дунай да на новы сени;

Отворят он у гридни да широки двери;

Наперед он ступат да ногой правою,

Позади он ступат да ногой левою;

Он крест-от кладет как по-писаному,

Поклон-от ведет он да по-ученому;

Поклоняется на все на четыре да кругом стороны,