Рыцарь Шестопер - Федор Соколовский

— Петри! — перехватил он парня, несущего в дом сразу два мешка. — А наши комнаты ты успел занять?

— Первым делом! — похвастался тот. — Как чувствовал, что наплыв постояльцев будет! И баню успел заказать, наша очередь первая!

И помчался дальше. Рыцарь еле успел за ним, иначе потерялся бы в лабиринте нескольких переходов и узких коридоров. На месте осмотрелся, мысленно похвалил за приятный простор в комнатах. Выглянул из окна на улицу, полюбовался предзакатным городком. Затем прошел в комнату оруженосцев, окна которой выходили во двор. Комфорт и чистота комнат приятно радовали, намного лучше, чем в крестьянской избе. А наличие бани вкупе со свежим, приятно пахнущим постельным бельем на кроватях подсказывало, что здесь такой гадости, как клопы или вши, не водится.

Тем временем в коридоре стало шумно. Похоже, именно в это крыло хозяин заселил большую часть русских, что в общем-то было на руку Райкалину: очень хотелось пообщаться с земляками из здешнего мира. Чтобы беспрепятственно за всем наблюдать и чтобы никто ему не мешал, он отошел в сторонку, оказавшись в самом неосвещенном месте.

Мимо него прошли две русские амазонки, облаченные в кольчуги, они занесли в угловую комнату какой-то скарб и снова ушли, но вскоре вернулись — сопровождая ту самую даму из дилижанса, в богатых одеждах и с вуалью на лице. И вдруг дама споткнулась и несуразно грохнулась на пол. Еще и больно ударилась о доски, ойкнув с досады, а потом и зашипев от неприятного ощущения. Шляпа слетела с ее головы, открывая изумительно красивое, совершенно юное лицо.

Амазонки не успели толком среагировать, а Райкалин уже выскочил из тени и стал бережно поднимать упавшую.

— Сударыня, вы не ушиблись?

Сочувственный тон вогнал девушку в краску. Она взяла шляпу, которую ей подала одна из дев, но не стала надевать, поняв, что прятаться уже бесполезно. Взглянула на мужчину вызывающе.

— Вы ведь тот рыцарь? Грин? — полуутвердительно спросила она. — Тогда должны уважать чужие обеты и хранить чужие тайны!

— Да я всегда… готов… — несколько растерялся Василий.

— Тогда поклянитесь, что никому не расскажете, что видели мое лицо! Иначе мой обет будет нарушен и мне только останется покончить собой.

— Да ради святой Макоши! Конечно, клянусь! Но…

Она нахмурилась, наверное, решила, что рыцарь собрался выдвинуть некое встречное условие. Быстро надела шляпу, опустила вуаль, но Василию показалось, что, даже спрятанный за сеточкой, ее взгляд прожигает. Пришлось срочно смягчить свою просьбу, добавив в нее толику невинной фантазии:

— Вы прибыли к нам из Великой Скифии. Там сейчас моя суженая, и я за нее сильно переживаю. А тут еще эти монголы, на вас напавшие! Поэтому очень хотелось бы послушать, как вы там живете, все ли у вас мирно…

Видно было, как девушка успокаивается, плечи ее чуть опустились, поза стала расслабленной. Да и амазонки рядом с ней чуть отступили в сторону. Когда она заговорила, ее тон был совсем иным, понимающим и очень сочувствующим:

— Но вы, сударь, прекрасно говорите на нашем наречии. Где вы научились?

— Так моя возлюбленная меня и обучила. — Очередная ложь слетела с языка легко, без усилий. Еще и печаль в голосе зазвучала воистину вселенская: — И мне еще долгих полгода томиться в разлуке с ней…

— О, не грустите так, — пробормотала девушка, чуть подавшись вперед в порыве сострадания. — Разлука только укрепляет чувства, делает их долговечнее.

— Вы так думаете?.. И вы мне расскажете о Руси?

— Конечно! Только мне нельзя открывать свое лицо, — спохватилась она. — Впрочем, вы его и так уже видели.

— И не надо открывать! — горячо заверил он, прекрасно зная по опыту, что можно любую красавицу заинтриговать, проигнорировав ее неземную красоту. — Вы мне только рассказывайте, ничего не скрывая, обо всех трудностях земли вашей, обо всех порядках и традициях, о том, как любят у вас и как живут в семейной усладе! — И якобы в сомнении добавил: — Если, конечно, вы знаете о том, что меня интересует… и разбираетесь в таком понятии, как любовь…

Ну и какая женщина, пусть даже юная, усомнится в своем знании основ окружающего ее бытия? Тем более любви?! Вот она и ответила, даже чуточку возмутившись:

— Великолепно разбираюсь!

— О! Тогда у меня к вам еще одна просьба, умоляю не отказать в такой малости, как…

— Как? — нетерпеливо оборвала она возникшую паузу.

— Как написать любовное послание для моей суженой. И на вашем, русском языке. Это будет для нее такой подарок! И мне обязательно надо предупредить ее о секрете диадемы, которую я ей подарил.

— Ладно, — она была сильно заинтригована, — напишу. Приходите после ужина в мою комнату. Только сразу предупреждаю: при мне неотлучно будут обе мои… подруги.

— Прекрасно! А то моя любимая жутко ревнива и могла бы мне не простить пребывания в одной комнате с посторонней женщиной.

Вроде каждое слово прозвучало с должной интонацией и с придыханием в нужных местах. Ну и взгляд — страдальческий. И руки, нервно сцепленные в замок. Классика! Даже сам Константин Сергеевич Станиславский воскликнул бы после просмотра этой сцены: «Верю!»

Наверное…

Русская красавица поверила. И поспешила в свою комнату, страшно довольная тем, что вскоре заглянет в сердечную тайну молодого рыцаря, услышит про секрет некой диадемы и даже сможет поучить опечаленного влюбленного умению ждать, верить и надеяться.

Василий тоже отправился в свою комнату. Он пребывал в некоем дурмане, эйфории от собственной наглости. И у него явно что-то случилось со зрением. Он видел совсем не то, что находилось перед ним. Он даже поэкспериментировал: закрыл глаза, открыл — та же картинка. Уставился в окно, потом выглянул на улицу — везде одно и то же: прелестное лицо незнакомки и ее бездонные глаза, заглядывающие в самую душу.

Попытался представить ее шляпку с вуалью, но вновь увидел лицо девушки. Попытался вспомнить кровь и разрубленного пополам власнеча — куда там! Вчерашний утренний костер и кучи трупов? Бесполезно! События сегодняшнего дня? Напрасно! На переднем плане неизменно оказывалась одна и та же героиня.

«Да она ведьма! — осенило Василия. — Потому-то и прячет собственное лицо от всех, что любой после одного только ее взгляда сойдет с ума! М-да… Вот это я влип!»

Глава девятая

И САМ ЗАПУТАЛСЯ В СЕТЯХ СВОИХ!

В бане Василий пытался подумать о чем-то другом, но пришло в голову только одно, проистекающее все из того же общения с девушкой: «Откуда тут, в Средние века, такая куртуазность общения? И говорят все слишком странно, а при желании и высоким слогом. Обращения на „вы“ как такового нет, существует только „ты“. Но при всем при этом определенной интонацией, даже при моем произношении шепелявом, я четко умудряюсь сказать человеку уважительное „вы“ и тут же простецки тыкаю другому человеку. Как так получается? Слово одно — а значение и смысл совершенно разные? Или тут еще и на ментальном уровне что-то присутствует в общении?.. Чудеса…»