Колдовство любви - Фейрин Престон

Она приехала в Хилари. Единственное надежное место в мире, которое она знала. Здесь она создала себе жизнь, в которой могла быть тем, кем ей хотелось бы быть, не боясь при этом доставить кому-то хоть малейшее неудобство. И еще здесь не существовало никакой опасности, что кто-то вмешается в такой ход вещей или попытается изменить его.

До тех пор, пока не приехал он. Вначале она не чувствовала угрозы. Он доставлял ей слишком мало хлопот, полностью попав под ее очарование, как она того и хотела. Но затем она, должно быть, обнаружила, что он сам и чувства, которые он вызывал в ней, не соответствовали ее образу жизни.

Нов улыбнулся. Получалось логично.

«Я начинаю понимать тебя, Раиннон, и если когда-нибудь я смогу тебя полностью понять и объяснить, у тебя не останется никаких шансов».

Он принял решение. Он останется здесь в Хилари до тех пор, пока не начнет соответствовать ее образу жизни. Он будет спокойным, неопасным, он даст ей время подумать и оценить их отношения со всех сторон, пока она не привыкнет к нему и к его любви. Как Греймокин, который постепенно привык к переставленному креслу. У края веранды опять произошло какое-то движение. Ожидая увидеть Греймокина, он повернулся и обнаружил не кого иного, как саму Раиннон. Если бы не ее светлые волосы и лицо, она совершенно полностью сливалась бы с темнотой ночи. Она очень медленно и осторожно подходила к нему, и у него создалось впечатление, что если он сделает хоть одно резкое движение, то она отпрыгнет и исчезнет.

На какое-то мгновение у него появился вопрос; «Как это она нашла его?» Но затем он решил не думать об этом. В конце концов, может, Греймокин привел ее сюда. Или, может быть, она всегда приходила сюда, когда ей нужно было подумать. Не имеет значения.

Его воодушевляло то, что каким бы образом она ни нашла его, Раиннон, должно быть, вело глубоко спрятанное в ее подсознании чувство потребности видеть его.

Он заставил себя не двигаться и молчать. И за это был вознагражден тем, что она села рядом. Он накрыл ее одеялом. Ее голова лежала у него на плече.

Они не говорили. Где-то далеко заухала сова. Проходили часы. Они увидели, как начало всходить солнце, окрашивая горизонт нежным цветом. Тогда Раиннон встала и ушла.

Глава 7

— Что случилось, дорогой? — спросила Лавиния, озабоченно глядя на Ноа. — Тебе не нравится ростбиф?

Он вздрогнул и посмотрел на тарелку. Оказывается, вот уже целую минуту он тыкает вилкой в бутерброд с ростбифом, и теперь посередине в нем образовалась длинная аккуратная линия дырочек.

— Нет, мне он очень нравится. Ноа проснулся почти в полдень. Он принял душ, переоделся и теперь, свежий и отдохнувший, не испытывал никакого интереса к позднему лэнчу.

— Бутерброд очень вкусный. Наверное, я просто сыт.

Эзми налила ему стакан холодного чая.

— Вчера, когда ты предупредил нас, чтобы мы тебя не ждали, мы подумали, что все будет хорошо.

Лицо Лавинии было грустным.

— А получается, что мы ошиблись.

— О чем вы говорите? — осторожно спросил Ноа.

— О тебе и Раиннон, — почти хором сказали сестры.

Он отодвинул свою тарелку.

— Я ценю вашу заинтересованность, но…

— Мы очень заинтересованы и хотим знать…

— .. Как у вас идут дела, — сказала Эзми, завершая предложение своей сестры и водружая свои локти на стол.

— Да, пожалуйста, расскажи нам.

— Давайте просто уточним, что в оставшееся для моего пребывания время я, пожалуй, буду спать в вашей комнате для гостей.

Обе сестры обменялись озабоченными взглядами.

— Бог ты мой.

— Плохой признак.

— Для Раиннон и для меня, — согласился с ними Ноа. — Зато у меня будет больше времени, чтобы заняться расследованием земельных покупок. А теперь, когда ваш праздник окончился, мне будет легче отделить странные, загадочные события, которые происходят из-за праздника, от странных и загадочных событий, которые происходят из-за того, что кто-то хочет завладеть вашей землей.

Эзми ударила по столу своим маленьким кулачком.

— Пусть только кто-нибудь попробует пугать нас, чтобы мы уехали из нашего дома.

— Нашего дома, — повторила Лавиния и яростно закивала головой.

— Суть дела заключается в том, что кому-то может понадобиться сделать это. И если он или они начнут это осуществлять, я не хочу, чтобы вы были одни. Эзми потрепала его за руку.

— Не беспокойся о нас. Нас не так легко запутать.

— У нас осталось отцовское ружье. У него спилено дуло под обрез. Очень удобное, чтобы путать шалопаев и любителей чужой земли.

Ноа переводил взгляд с одной женщины на другую. Он был сбит с толку.

— Так вы не боитесь?

— Боже праведный, нет.

— Абсолютно нет.

— Но могу поклясться, что в вашем письме звучала тревога.

— А-а, ну…

— ., мы беспокоились…

— ., о тебе.

— Обо мне?

— Ну, ведь ясно, что ты слишком много работаешь. Твоя мать все время тревожилась из-за этого.

— Не говоря уже о том, что ей не нравились те женщины, с которыми ты встречался — Она так боялась, что ты женишься на одной из них. Никто из нас не был бы особенно счастлив по этому поводу.

Ноа с трудом подавил стон.

— Вы же никогда не видели моих женщин.

— Твоя мать рассказывала нам о них.

— Мы решили, что если ты приедешь сюда и познакомишься с Раиннон, то все будет в порядке. Ты женишься на ней, устроишь свою жизнь и не будешь столько работать.

— Но ты так долго не приезжал.

— Поэтому мы решили написать тебе и упомянули об этом маленьком недоразумении с землей.

— Маленьком недоразумении?

— Нет, это, конечно, проблема, — призналась Эзми. — Но она не беспокоит нас.

— По сути дела, нам просто любопытно узнать подробности.

У Ноа ушла целая минута на обдумывание того, оправдают ли его или нет двенадцать психически здоровых мужчин и женщин в суде присяжных заседателей, если он придушит своих теток.

Потом он стал думать, так ли уж важно для него решение суда.

— Поэтому скажи нам, Ноа…

— ..что произошло между тобой и Раиннон?

Он резко встал из-за стола.

— Мне надо позвонить. Затем я поеду в город. К обеду меня не ждите.

После того как он ушел, Эзми обратилась к своей сестре:

— Тебе не кажется, что он немного расстроился?

— Не-ет. С чего бы ему расстраиваться?

Хилари казался почти спокойным. Так подумал Ноа, сидя за чашкой кофе в «Блю Дайнере». Слово «почти» он использовал потому, что какая-то слабо заметная, почти невидимая напряженность все еще ощущалась. Казалось, что город еще не расстался с надеждой увидеть Джона Миллера, и почему-то это его не очень удивляло.

Он смотрел на посетителей ресторана, на входивших и выходивших людей, и их вид без маскарадных костюмов казался ему очень странным. Приехав в город, он познакомился с Человеком-осьминогом, Годзиллой и другими монстрами. Теперь ему предстояло познакомиться с ними заново и узнать их новые имена.