На Памирах. Записки русской путешественницы. - Ю. Головнина

Я смалодушествовала и вернулась с Ташметом назад, к выходу, боясь главным образом обратного крутого подъема по камням. Спутники мои также недалеко ушли от места, где я их оставила: спустившись еще немного, они достигли, по-видимому, конца пещеры, но оказалось, что наверху есть щель и ход дальше; туда, однако, проникнуть они не решились. В одной из маленьких боковых пещер М — в нашел обломки большой деревянной ореховой точеной чашки, обрывок темно-красной шерстяной материи с узором, выложенным узкой шелковой желтой ленточкой, обрывки кошм и несколько человеческих черепов. М — в несколько лет тому назад, уже посещал эту пещеру, заинтересовавшись предположениями киргизов о присутствии в ней человека, и действительно видел человеческий след, идущий от входа пещеры вглубь, но не возвращающейся обратно (благодаря, вероятно, существующему второму выходу). След этот и теперь он нашел сохранившимся, также как и следы, оставшиеся от первого. его посещения: очевидно, с тех пор сюда никто не заглядывал. Трудно объяснить присутствие людских черепов; два из них, так же, как и пару великолепных рогов киика, М — в отдал М. М.

Спуск по горе обратно был сравнительно легок: нога глубоко уходила в щебень и шли мы чуть не бегом. Добравшись до места, где оставили лошадей, стали спускаться верхом, зигзагами и скоро были дома.

В другой пещере, хорошо видимой из нашего лагеря, по рассказам киргизов лежат несметные богатства, охраняемые белым петухом. По словам существующей легенды, один смельчак задумал пробраться в нее, чтобы овладеть сокровищами, но скала представляет отвесную стену, пещера высока. Тогда находчивый герой, недолго, думая, разрубил на мелкие части свою лошадь, куски теплого мяса немедленно примерзали к скале (дело было, зимою), и по этим кускам, как по лестнице, он добрался до самого входа пещеры. Но цербер петух не зевал: он налетел на дерзновенного, покусившегося на его сокровища, и так нелюбезно встретил его, что тот полетел вниз и разбился до смерти.

В качестве естествоиспытателя М. М. привык заниматься исследованиями и не может успокоиться до тех пор, пока не докопается до самой сути дела. С белым петухом свести знакомства ему не удалось (хотя он и похвалялся, что непременно изловил бы его своим пинцетом и упрятал бы в пробирку): забраться к нему по способу героя легенды было, и убыточно, и не по сезону, а иных приспособлений под руками не оказалось; зато он решился исследовать другую пещеру Чирак-Таш [36], находящуюся верстах в 5 от нашего лагеря. Вчера им в обществе Н. П. и Андрея была предпринята экскурсия с этою целью. Н. П., однако, предпочла остаться у подножия скалы и рассказывала потом, что снизу и на известном от горы расстоянии она сама видела в пещере довольно яркий, ровный, будто фосфорический свет. Андрей отправился брать гору приступом спереди, сняв для этого предварительно сапоги; М. М. же, обойдя скалу, которая в этом месте довольно узка, смекнул приблизительное положение пещеры и полез с задней стороны. С большим трудом добрался он до намеченного им и в нем… как в окне увидал озеро и влезшего с противоположной стороны Андрея. Это объясняло все: в скале имеется сквозное отверстие, позади которого на недалеком расстоянии находится глинистая желтая гора, ярко отражающая солнечный свет, и снизу этот свет кажется исходящим из самой пещеры: потому-то он и является таким спокойным, немигающим; в лунные ночи тот же эффект производить луна. Внутри эта пещера, по словам М. М., не представляет ничего отличного от остальных: нагроможденные камни, толстый слой пыли, несколько сталактитовых образований; света самостоятельного, кроме проникающего извне, нет.

Как ни жаль было расстаться с мыслью о таинственно светящемся камне, пришлось признать резонность доводов М. М.

22 июля. Рано утром наши охотники отправились сокрушать кииков. Н. П. поехала прокатиться с М. М., я же осталась дома, чтобы заняться починкою моего дряхлеющего от непосильных трудов костюма. Не успела я однако пришить оторванного кармана, как в дверях юрты увидала мужа, закрывавшего глаза платком и нащупывавшего вход рукою: накануне вечером он засорил глаз искрой от костра и еще утром он его не беспокоил, но затем глаз так разболелся, что ему пришлось вернуться с охоты домой, закрыв глаза и положившись на честное слово своего Серого; этот конь, впрочем, так умен, что довериться ему можно. Боль была очень сильна, но после усиленного прикладывания компрессов несколько стихла.

М — в со своею командою тем временём продолжал охоту и им посчастливилось напасть на громадное стадо кииков, из которых два козла они убили и привезли, третий был ранен в живот, но ушел, и они не могли догнать его даже по кровавому следу. Одного из привезенных козлов муж выпросил у М — ва для скелета в московский музей, в котором такового не имеется. Обчистка костей и выварка их была поручена. одному из солдат, Мустрякову, специалисту и великому искуснику также и по сниманию шкур и препарированию их для набивки чучел. Коллекции М. М. все разрастаются, и он отвоевывает у нас с Н. П. один яхтан за другим: последние освобождаются по мере уменьшения запасов провизии.

Мы, впрочем, и не ропщем, так как коллекции становятся действительно интересными.

23 июля. Минимальный термометр показал за ночь —5°; часов в 7 утра было уже +150, а в 10 ч. — совсем жарко. Выступили по направлению к Памирскому посту, до которого остается, кроме сегодняшнего, еще один переход. Приблизительно на пол-пути жил тот «кази», который являлся к нам в Ранг-Куль; он вышел навстречу нам и убедительно просил зайти к нему напиться чаю; отказываться было неудобно, и мы сошли с лошадей. Из юрты. показалась уже немолодая киргизка, с поклонами приглашавшая нас войти. Небольшая загородка отделяла правую от входа часть юрты, служащую кладовою для провизии и всякой утвари; против входа по стене сложены кошмы, одеяла и сундуки, а в середине юрты, под дымовым отверстием жарко пылал костер с висящим над ним громадным котлом, в котором что-то превкусно шипело. С правой же стороны. близ перегородки разостлана шкура киика; внутренняя сторона её играет роль кухонного стола, около которого хлопотало три женщины; гостеприимство требует, чтобы угощение непременно готовилось на глазах гостя. Нам подали чаю в «пиола» [37] а то, что шипело в котле, оказалось квадратными кусочками теста, которые бросались в кипящее масло и затем вылавливались оттуда ложкою: получалось нечто подрумяненное, легкое и удивительно аппетитное.