Сказки Белой Горы. Часть III - Александр Сергеевич Глухов

национальной безопасности Роберт Макфарлейн, его приемник контр-адмирал Джон Пойндекстер, главный исполнитель операции подполковник Оливер Норт, а также помощник госсекретаря Эллиот Абрамс. Министр обороны Каспар Уайнбергер также был осужден, но получил помилование. Директор ЦРУ Уильям Кейси, за день до начала слушаний, подозрительно умер от рака… Джордж Буш старший и Роберт Гейтс едва избежали суда…

Грязная история перечеркнула надежды на успех переговоров по ядерному разоружению.

… Вот и осень началась. Поперла вверх цена на газа Европе и Азии. Американские производители сжиженного газа рванули за длинной деньгой на азиатские рынки, пользуясь возможностью спекульнуть. Европа хитрыми законами загнала себя в ловушку. Путин съехидничал: «Не хотели работать по долгосрочным контрактам — пожалуйте доиться».

Философствующий Кучак задался вопросом, во время поедания предпоследнего батона сервелата:

— Почему, если что-то прошляпят, говорят — проворонил?

Ворона очень умная птица, не то курица. По-моему, следует говорить: пропетушил…

Колбасные кусочки мы употребляем не просто так, а поминая главу МЧС. Он погиб 8 сентября при нелепых обстоятельствах. По официальной версии, во время поиска места для съёмок, на севере Красноярского края близ Норильска, оступился и рухнул с обрыва режиссёр, а стоящий рядом Евгений Зиничев кинулся ему на помощь. Погибли оба. Когда-то он был охранником Путина и дорос до зам. директора ФСБ. Реальные обстоятельства дела, скорее всего, долго останутся неизвестными, а лет через десять-двадцать об этом вообще забудут…

Валера, попрошайка из нового корпуса, принёс нам в пластмассовом ведерке четыре кусочка селёдки из столовой, в надежде поживиться за богатым, по меркам барака, столом зажиточных граждан, то есть Кучака и меня. Он так жадно смотрел на сервелат, что мы нехотя уступили ему остатки. С чавкающей жадностью поглотив добычу он возмечтал:

— Икорки бы сейчас, тогда поминки можно считать настоящими.

Кучак, подолгу гостящий в прежние времена под Астраханью и понимающий толк в рыбной продукции, заметил:

— Смотря какая икра…

Валера сжал губы, по-гусиному выпятил их вперёд и, с минуту обводил нас непонимающим взглядом:

— Да любая, хоть минтая, хоть лосося, хоть судака…

Глаза Александра Васильевича сделались излишне пытливыми и умными:

— Ты хоть знаешь название ястычной икры судака?

— Да откуда же я могу это знать? Я в станице Краснодарского края вырос. Это вы едите деликатесы, а я, кроме столовой никуда не хожу.

Тут Валера малость прилгнул. Смысл его отсидки заключается в постоянном хождении по баракам, с целью добычи пропитания, дополнительного и не казенного. Кучак сидел в полусогнутом состоянии, подперев руками подбородок, а локти его опирались на собственные ноги в области коленок. Он оживлённо распрямился:

— Ты что — спятил? Какие деликатесы мы жрём?

— Ну, вот, колбасу, печенье, икру… Раз название знаешь, значит, прочитал на этикетке.

Похожденец недовольно засопел, а Кучак поставил перед ним ехидный вопрос:

— Значит мы — пожиратели колбасы, а ты невинный вегетарианец?

— А кто же ещё?

— Может быть это не ты минуту назад дожевывал остатки нашего сервелата? Может это кто-то другой таскается к нам каждый день, причём зная в какое время нужно являться и всегда что-то получает?

— Я ничего не говорю.

— Что значит не говоришь? Кто же тогда заводит недовольные речи?

— Я так, к слову, а ты уже возмущаешься.

— Эх ты, темнота краснодарская. Самая известная икра, к твоему сведению — ачуквская, Ачуевского рыбного завода Краснодарского края в гирле реки Кубань.

Валера вытаращил изумленные глаза:

— Как, у нас такой завод, а я и не знал.

— Да ты много чего не знаешь. Есть стерляжья мелкая икра, паюсная, мешочная, зернистая, ястычная.

Самая лучшая севрюжья паюсная икра кучугур. Из зернистой икры наиболее ценная белужья. Ястычная — более солёная и более дешевая, она засаливается вместе с плёнками яичников рыбы.

В этот момент в проходняк заявился своей тяжелой поступью старого кладовщика этапник Юра, новенький сиделец преклонных годов. Ему не хватает пары месяцев до семидесятилетия. Старость его слегка пригнула к земле: из 185-ти сантиметров роста осталось 176. Вес он, правда, сохранил — полноценных 92 килограмма. К нему, из Тулы, постоянно мотается жена — сердобольная женщина на год старше мужа и привозит полные сумки продуктов. Юра по складскому прижимист, но меня и Кучака угощает охотно. В нашей неунывающей компании ему проще и легче свыкнуться с бытом колонии, а уж о юморе и говорить нечего — без весёлой шутки здесь «крыша едет» у многих.

Юра принёс хлеб, настоящий, не тюремный, конфеты и печенье. У Валеры разгорелись глаза, и он сунулся носом к пакету. Бывший зав. складом рассмеялся:

— Что ты кривоносый нюхаешь через пакет, так ничего не учуешь. Тебя не Ломоносов фамилия? Хотя нет — лоб низковат.

Попрошайка растерянно пробормотал:

— Да я четыре года не видел вольного хлеба. Понюхать и то хорошо.

Нос его действительно был изуродован сильнейшим образом. В редкой драке наносятся подобные увечья.

Юра достал тонкий ломтик и протянул бедолаге:

— Надо не нюхать, а есть. Бери, он вполне готов к употреблению.

Валерка не удержался, поднёс кусочек хлеба к своему мятому, сильно искривлённому носу, а затем, желая ковать железо пока оно горячо, завёл классическую вымогательскую шарманку:

— Вы бы мне ведёрко джема подарили — так здорово помогает больным бронхам…

Тут уж я не выдержал:

— Хватит лазаря петь, нет у нас джема, а хлеб ты ел два месяца назад, не ври.

— Так это — американский, совсем не то.

— Ладно, патриот хренов, получи луковицу и чеши.

— А две нельзя? Мой сосед тоже лук любит.

Тут настала очередь Кучака:

— Забирай банку с селёдкой, а в придачу, возьми вот фантик от шоколадной конфеты — отличная закладка для книги получится.

И Валера покинул компанию в сомнении: «Уйти с оскорблённым видом, или с довольным?»

Юра уселся на Кучакову кровать и спросил с хитринкой:

— Кто тебя научил в икре разбираться? Не иначе ты мой склад посещал. Но не помню я тебя.

Кучак не сробел:

— Да я этих баз снабжения и складов так напосещался, что мутит меня от них. А по рыбной части — спасибо Астраханской губернии, там меня просветили.

Мы предложили экс кладовщику выпить чай в нашей весёлой компании. Тот суетливо засобирался:

— Сейчас, погодите, принесу что-нибудь посерьёзнее.

А! — оживился Кучак, — за зажратками и зажорками побежал? Ну неси, коли так.

Разумеется, рыбацкий знаток, как обычно, напутал — у славян, кондитерские изделия назывались заедки, но дух слова он передал точно.

Через пять минут Юра, держа горячий бокал в руке, ностальгически вспоминал:

— В советские времена со мной каждый туляк мечтал завести дружбу или, хотя бы, знакомство, даже шапочное. Это вам не