Шумный двор - Владимир Добряков

Долго они шептались на лестнице. Надо было хорошенько продумать, что делать дальше.

Ход конем

Слушая по радио последние известия, Лешка смотрел, как сестренка мастерит домик для Зюзи, которого она вчера все-таки разыскала. Домик Нюська строила из книжек. Букварь в ход пошел, арифметика, Лешкина география, физика. А вместо крыши положила алгебру Киселева. Но Лешка отчего-то разозлился и отобрал учебник.

Разозлился Лешка не на Нюську, а оттого, что вспомнил Нину Ивановну — учительницу математики. В последний день перед каникулами она сказала:

— Так и быть, Пронин, переэкзаменовки на осень давать тебе не стану. Надеюсь на твое благоразумие. Отдых отдыхом, а в учебник непременно заглядывай. И примеры решай.

Раскрыв наугад учебник, Лешка прочитал выделенное жирным шрифтом правило о прибавлении многочлена к алгебраическому выражению и ничего не понял. И радио еще мешает. Он хотел выдернуть вилку репродуктора, но вдруг услышал: «…радиорепортаж «Жизнь нового двора». Передача для школьников, в 16 часов 20 минут».

Забыв об учебнике, Лешка помчался к Саше — сообщить потрясающую новость.

Тот чинил электрический утюг. «Послушаем», — только и сказал он. Его, кажется, больше волновала история с Виктором.

— С Митей не разговаривал?

— Да нет, — нахмурился Лешка. — И утром вчера стерег, и вечером — так и не увидел.

— Придется домой к нему сходить.

— Но нельзя ж специально идти. Надо, чтобы вроде случайно…

— А ты какую-нибудь вещь опроси.

— А что, это мысль…

Через пять минут Лешка постучал в квартиру № 38. Открыл сам Митя Чашкин.

— Здорово! — сказал Лешка. — Как жизнь?

— Помаленьку, — сдержанно ответил Митя.

— Я к тебе по делу. Будь другом, одолжи Киселева.

— Какого Киселева?

— Ну, алгебру. Не знаешь, что ли… Моя где-то пропала. Нюська, что ли, куда засунула. Нигде не найду… А Нина Ивановна так и сказала: «Не будешь летом заниматься — пеняй на себя!» Вот и придется теперь зубрить. Сам знаешь, какая она!

Митя учился с Лешкой в одной школе, и крутой нрав математички ему был прекрасно известен.

— Сейчас поищу, — сказал он. Портфель его, лежавший на шкафу, уже успел изрядно запылиться. Митя сдунул пыль, достал учебник и подал Лешке.

— Благодарствую, — сказал тот и; спросил, будто бы между прочим: — Чего на площадку не выходишь? У нас весело.

— Да так… дела, — замялся Митя.

— Развлекаешься, наверно? Загорать ходишь на реку, в кино. А нам вот некогда. Всего три раза купаться ходили. Строим. Правда, позавчера я тоже развлекался. Умора!.. Один парень из нашего класса пригласил к себе. У его старшего брата именины были. Пришел, а они в ресторан собираются: там решили справлять. Ну, и я с ними. Первый раз в жизни в ресторан попал. Потеха. Один дяденька напился, песни стал петь. Пошел плясать да как растянется на полу! А какая-то девушка — она еще с нашим парнем из семнадцатой квартиры танцевала, — как закричит! Думала, что дядька убился…

— Это ты о каком парне говоришь? — заинтересовался Митя.

— Ну, из семнадцатой квартиры. Виктор. Черный такой, высокий… Ох, и насмеялись мы…

Митя перебил его, спросил с недоверием:

— Так ты говоришь, Виктор в ресторане был? Позавчера?

Лешка здорово ему ответил:

— Если я рюмку портвейна выпил, так, думаешь, уже опьянел и не мог парня с нашего двора узнать?.. А чего ты о нем опрашиваешь?

— Да ничего. Так. — Митя равнодушно зевнул. — А учебник можешь насовсем взять. Мне не нужен.

— Ладно, спасибо.

Спускаясь по лестнице, Лешка радовался: «Вот так подбросил червячка! Сразу клюнул. Теперь все разнюхает!.. Здорово! И Костю не подвели: клятву же не нарушили».

А на баскетбольной площадке уже суетились ребята — устанавливали стойки со щитом и сеткой на кольце.

Лешка побежал помогать.

К обеду оба щита были надежно вкопаны. Землю под ними утрамбовали, подкрасили линию, и все было готово! Хоть сейчас начинай игру. И баскетбольный мяч уже куплен.

Итак, площадка есть. Мяч есть. А вот ребят, по-настоящему умеющих играть, — почти никого. И опять выручил Сергей Сергеевич, который чуть ли не каждый день заглядывал на площадку.

— Ну, что с вами делать, — развел руками Сергей Сергеевич. — Ладно, потренирую. Как-нибудь по часику смогу выкраивать. С завтрашнего дня и начнем. Приходите в трусах, майках, у кого найдутся кеды — надевайте.

На радостях Саша вручил новому тренеру список игроков баскетбольной команды. Увидев фамилию Володьки, подчеркнутую красным карандашом, Сергей Сергеевич поинтересовался:

— Зубенко что — капитан?

Длинный Володька выступил вперед.

— А что, не выйдет из меня капитана?

— Ну-у, разве я спорю, — с уважением протянул тренер. — С таким ростом в сборную страны можно попасть!..

В баскетбол в тот день не играли. Зато на волейбольной площадке разгорелось настоящее сражение.

Пронзительные судейские свистки, крики игроков, звонкие шлепки по мячу, взлетавшему над туго натянутой сеткой, — все это привлекало кучу зрителей. Они стояли у самой площадки и, как положено настоящим болельщикам, во всю силу орали: «Труп! Мазила!», если кто-то пробил мяч, или же шумно восторгались, если мяч был пробит точно и сильно. А когда Саша, высоко подпрыгнув, так шарахнул по мячу, что Володька, принявший его, свалился на спину, то хохот болельщиков, наверно, слышали на соседней улице.

Никто и не заметил, как среди зрителей оказался Гера Демкин со своим «Кварцем». Гера встал на цыпочки, приложил к лицу аппарат, приготовился снимать, и… тут его увидел Лешка.

Лешка нахмурился, поймал мяч и решительно зашагал с площадки.

— Хватит! — буркнул он. — Поиграли! Пошли передачу слушать, в 16.20 начало.

Через минуту возле владельца чудесной кинокамеры не осталось ни одного человека.

Не поднимая головы, красный, растерянный, шел Гера через двор к подъезду. Дома он бросил на тахту аппарат, лег на спину и долго смотрел в потолок, где сидела большая жирная муха. Затем Гера вспомнил, что Лешка говорил о какой-то передаче в 16.20, и посмотрел на свои часы. До начала передачи оставалось тридцать три минуты.

«Значит, игру бросили только потому, что я пришел, — с обидой отметил Гера. Он опять принялся рассматривать муху на потолке. — За что они меня ненавидят?.. Просто, наверно, завидуют, что у меня все есть. Конечно… Фу, какая все-таки противная муха! Видно, с помойки прилетела».

Встать и согнать муху щеткой было лень. Не поднимаясь с тахты, Гера пошарил рукой — чем бы запустить в потолок? Но, кроме газеты, ничего не нащупал. «Интересно, а что за передача в 16.20? Наверное, футбол». Посмотрев на последней странице газеты в программу радиопередач, Гера обнаружил, что в это время будет передаваться не репортаж о футбольном состязании, а концерт симфонической музыки… Странно… Может быть, по местному радио передача?

Гера протянул руку к стоявшему на тумбочке приемнику. На коротких волнах отыскал колоссальную музыку — по-кошачьи стонали саксофоны. Кто-то ухал, сопел, рычал, рассыпали дробь барабаны… Гера заслушался. И когда взглянул на часы, было уже 16.22. Переключив диапазон, услышал голос:

— …корреспондентская работа сталкивает меня с разными ребятами. Поговоришь иной раз с таким человеком в пионерском галстуке, посмотришь на его дела и видишь: на верном пути, настоящим растет человеком. А бывает по-другому. Глядишь на иного мальчика или девочку, и обидно делается: «Тебе, дружок, еще подрасти надо во всех отношениях…»

«Ну, развез!» — покривился Гера.

— На днях, — продолжал голос, — я познакомился с ребятишками одного двора. Очень радостным было знакомство: растут настоящие люди! Ребята эти живут на улице Степной, в доме шестнадцать…

Гера быстро поднялся, сел ближе к приемнику. Теперь он даже голос узнал.

Корреспондент тем временем рассказывал о делах и замыслах пионеров из Гериного двора. По его словам выходило, что Саша, Лешка, Василек и другие ребята не просто таскают кирпичи, роют землю и собирают для библиотеки книжки, а занимаются чем-то более важным, очень необходимым в жизни.

Гера слушал с открытым ртом.

А Кучин все говорил. Тут же были вмонтированы и выступления ребят, которые он записал на пленку. Заканчивая, Кучин сказал, что успех дался ребятам не легко. Были и нытики, и лентяи. Такие есть и сейчас.

— Мне хотелось бы, — добавил корреспондент, — рассказать об одном пареньке из этого двора, который зазнался и поставил себя выше всех. Не стану называть его имени. Я думаю, он наконец поймет свое заблуждение и будет вместе со всеми. Ведь это счастье — быть вместе со всеми…

Гера похолодел. Пальцы его вздрагивали. Он осторожно нажал белый полированный клавиш и все смолкло.

Согнувшись, Гера застыл у безмолвного приемника. В таком положении он оставался до тех пор, пока не почувствовал, что сидит в неудобной позе — ныла затекшая нога. Он лег на тахту и закрыл глаза. А когда снова открыл, то увидел на потолке все ту же навозную муху. Гера с минуту смотрел на нее, но вдруг вскочил, схватил отцовский шлепанец и запустил им в гадкую жирную муху.