Повелитель огня II - Алексис Опсокополос

ровно, не спеша. Я сидел в седле, стараясь не двигаться лишний раз, чтобы не тратить силы, которые, к моему огромному сожалению, восстанавливались очень медленно. Я даже разговоров по возможности избегал. Добран шагал по левую руку, чуть впереди. Ясна держалась правее и шла возле меня, крепко держа в руке верёвку, которой привязывали гусака. На случай если я вдруг свалюсь из седла и выпущу поводья.

Дорога была широкой и ровной, утоптанной, без рытвин и осыпей. Сразу от её краёв начинались заросли кустарников, часто попадались одиноко стоящие деревья и небольшие рощицы. Чуть дальше виднелись склоны, усыпанные серыми камнями. Отчётливо слышался шум горной реки, скрытой буйной растительностью. Подъём становился всё заметнее. Мне на гусаке он проблем не доставлял, но Ясна с Добраном его явно ощущали, хоть и держались бодрячком.

А ещё нам вообще никто не попадался на пути: ни встречных не было, ни тех, кто мог бы нас обогнать. Ни воза, ни пешего путника, ни всадника. Вообще ни души, будто дорога была заброшенной и никуда не вела. Но по её состоянию было видно, что это не так. По этой дороге кто-то ездил, и, возможно, часто. Но кто, куда и почему не в этот день? Ответов на эти вопросы у меня не было. А очень уж хотелось бы их иметь. Особенно на второй — очень уж было интересно: куда вела такая хорошая дорога, не обозначенная на карте?

Чтобы не терять времени, мы не делали больших остановок — только напоить и покормить гусака. Сами перекусили на ходу — остатками пожаренного накануне мяса и последними чёрствыми ломтями хлеба. Мы везли с собой ещё большой кусок сырого мяса, чтобы пожарить его на ужин. И этим все наши запасы провизии ограничивались. Дальше, если не встретим никакой деревни или города, нужно было охотиться.

Трудно сказать, сколько вёрст мы преодолели за этот день — явно немного. Но теперь для нас главным была не скорость, а выживание. Поэтому когда солнце пошло вниз, и тени начали удлиняться, я сказал:

— Хватит на сегодня дороги. Пора присматривать место для ночлега и разводить костёр. В горах темнеет рано, не успеем оглянуться, как опять мглецы налетят.

Спорить со мной никто не стал. Далеко от дороги мы решили не отходить — если днём мы никого не встретили, то ночью уж точно не стоило переживать, что нас обнаружат. Да и не располагал рельеф к тому, чтобы удаляться далеко от дороги: справа совсем рядом, судя по шуму, протекала река, слева почти сразу начинался крутой склон.

Поэтому остановились, как только увидели небольшую речушку: неглубокую, но быструю и с кристально чистой водой. Выбрали возле неё подходящую полянку, поросшую травой и невысокими жёлтыми цветами. С парой валунов и одинокорастущим деревцем, чтобы привязать гусака. Начали обустраиваться.

Добран первым же делом повёл ящера к воде, а Ясна задала мне вопрос, которого я точно не ожидал:

— Можно я разведу костёр?

— Почему бы и нет? — ответил я, доставая из мешка и передавая Ясне моё походное огниво и трут. — Ты видела, как я это делаю.

Юная княгиня тут же собрала хворост, нашла кусок коры, сухие листья, хвою и взялась за дело. Через несколько минут небольшой костерок уже горел. Я невольно улыбнулся. Ещё недавно эта девчонка боялась обычного огня, называла его диким, а теперь протягивала к нему ладонь, словно хотела убедиться, что пламя настоящее.

Убедившись, что костёр разгорелся достаточно хорошо, Ясна принялась подкладывать в него ветви побольше. Затем вернулся Добран, привязал гусака и тоже включился в процесс поиска сухих больших веток. А когда огонь разгорелся так, что стал полноценной защитой от всевозможных зверей: бегающих, прыгающих и летающих, мы принялись жарить мясо.

Поужинав, Добран принялся кормить гусака. Ящер не был голоден, но от молодых побегов какого-то кустарника отказываться не стал. Мы же с Ясной просто сидели у костра и молчали. Разговаривать не хотелось. Если честно, не хотелось даже ни о чём думать.

Дул прохладный горный ветерок, потрескивали ветки в костре, на быстро потемневшем небе появились первые звёзды. Я никогда не был силён в астрономии и не знал названий большинства звёзд, планет и созвездий, видимых на небе невооружённым глазом, но Венеру, Большую Медведицу и Полярную звезду найти мог. И в этом мире они были на привычных местах. Значит, он был копией не только моей прошлой планеты, но и всей моей прошлой вселенной. Явно не полной копией, но всё же. Удивительно.

Снова накатили воспоминания о прошлой жизни. Дико захотелось, чтобы всё, что меня окружало, всё, что со мной произошло с момента, как я лёг на стол у профессора, оказалось сном. Чтобы я вот прямо сейчас проснулся, и старик сказал мне, что эксперимент не удался, никаких суперспособностей у меня не обнаружили, и я могу идти домой. Именно так — не обнаружили. Я уже был сыт по горло магией и чудесами. Я оценил всю прелесть своей прошлой жизни, где мне вполне хватало бытовых чудес: микроволновки на кухне, навигатора в телефоне, интернета. Больше не нужно. Наелся. Никаких сверхспособностей.

Захотелось проснуться, позвонить жене, спросить, как там дети, удостовериться, что с ними всё хорошо, договориться забрать их завтра на весь день — благо каникулы, а потом поехать домой, принять горячий душ, достать из холодильника холодное пиво и включить футбол. Пусть даже в записи. Или хороший фильм. И расслабиться. Хотелось испытать то забытое чувство безопасности и уверенности, что никто не хочет тебя поймать и убить.

Но к сожалению, я не спал.

Вздохнув, я посмотрел на летающего над нами мглеца, на свой меч, на костёр. Это не сон, это реальность, это моя новая жизнь, и мне предстояло её жить. И очень хотелось этот процесс максимально продлить.

Вернулся Добран, они с Ясной набросали в огонь ещё веток, чтобы наверняка, и принялись собирать дрова на ночь. Я им не помогал, так как был всё ещё слаб и берёг силы на случай нападения мглецов. А те уже вовсю патрулировать окрестности. Изредка то по одному, то небольшими группами подлетали к нам, кружились над костром и улетели. Спускаться и нападать не рисковали — видно было, что боятся огня.

Вчерашние, видимо, начав охоту до того, как я развёл огромный костёр, впали в азарт и потом уже ничего не боялись и не убегали от огня, пока я не стал им швыряться. Но в обычном не разъярённом состоянии мглецы проявляли благоразумность и