Гость из будущего. Том 3 (СИ) - Порошин Влад

«Да уж, Иван Александрович меня сегодня просто огорошил, — вспомнил я недавний разговор с кинорежиссёром, с которым случайно пересёкся в „Доме творчества“ по приезде из Сестрорецка. — Не зря он заглянул на чай. Только у него на киностудии скоро появятся свои большие проблемы. Да и „Мосфильм“ слишком близок к киношному начальству, и там мне по-настоящему развернуться не дадут. А здесь под покровительством первого секретаря обкома Козинцева и Хейфица я как-нибудь переживу».

— Поверь мне, Нонночка, всё будет хорошо, — улыбнулся я, чмокнув свою подругу в щёку. — Я даже Фурцевой не по зубам. Некогда заниматься переездами, нужно ковать железо, пока горячо. У меня такие планы, что Наполеону даже и не снилось.

И тут Сара Монтьель допела последний куплет, магнитофон несколько секунд тихо затрещал стандартными аудио помехами, а потом заиграл наивный и немного глупый твист в исполнении квартета «Аккорд»:

Я пушистый маленький котёнок,

Не ловил ни разу я мышей,

Но где бы я ни появился, где бы ни остановился,

Слышу от больших и малышей:

— Кис! Кис!

И только мы с Нонной, как и все на веранде, принялись «отжигать» под эту кис-кис музыку, ко мне подошёл Василий Шукшин в чёрных солнцезащитных очках.

— Нонночка, извини, дорогая, я твоего Феллини заберу на две минуты. Верну в целости и сохранности. Слово режиссёра.

Я пожал плечами. Нонна сказала, что время пошло, указав на наручные часы. А Василий Макарович молча потянул меня на улицу. К тому времени на крыльце для гостей играл на гитаре Леонид Быков. Он пел песню «Любовь настала», которую я перетащил из будущего для его дебютной кинокомедии «Зайчик». И народ, особенно слабый пол, слушал Леонида Фёдоровича как заворожённый.

«Не нравится мне это дело», — подумал я, когда Шукшин повернул на задний двор дачи. А там, в полутьме нас уже поджидал Владимир Высоцкий. Он смолил сигаретку, огонёк которой ярко светился в вечерних сумерках, глядел в одну точку, и о чём-то сосредоточено размышлял. «Быть или не быть, вот в чём вопрос», — усмехнулся я про себя.

— Слушай, Феллини, — крякнул Василий Макарович, когда мы подошли к будущему кумиру миллионов, — я видел, как ты в кино машешь ногами.

— Он и руками может, — буркнул Владимир Семёнович.

— И руками тоже, — хмыкнул Шукшин. — Надо бы кое-кого наказать. Вернуть должок вот за это дело, — он снял очки и показал мне здоровенный бланш под правым глазом. — Подсоби ради нашего киношного братства.

«Ну, конечно, вот сейчас всё брошу и побегу ломать незнакомых мне людей, — пронеслось в моей голове. — А если я кого-нибудь случайно покалечу? Сяду-то в тюрьму за причинение здоровья именно я. Вот тогда Козинцев с Хейфицем и обрадуются — только подумали, что нужно Феллини из киностудии вытолкать, а он сам вылетел как пробка из-под шампанского. Хорошая идея, Василий Макарович, нечего сказать».

— Не нравится мне это дело, мужики, — проворчал я. — Лично я за мирные переговоры. Давайте с вашими обидчиками встретимся, сядем за один стол, выкурим трубку мира и просто поговорим. Может быть, вы тоже были неправы?

— А я сразу говорил, что Феллини не согласится, — криво усмехнулся Владимир Высоцкий.

Глава 11

Что могут делать в полночь в лесу актёры: Олег Видов, Лев Прыгунов, Савелий Крамаров, Владимир Высоцкий, Андрей Миронов, а так же режиссёры: Василий Шукшин и Ян Нахамчук, по прозвищу Феллини, если это не съёмки кино и не групповое умопомешательство? И правильный ответ: ничего. Однако, как бы это не выглядело дико, в эту ночь вся названная мной «киношная банда» сидела в кустах недалеко от пляжа города Зеленогорска, при этом сидела тихо и не «чирикала». Потому что в засаде нужно либо молчать в тряпочку, либо голосом изображать кукушку, если был такой уговор между соратниками.

— Наверное, сегодня не придут, — первым не выдержал игру в молчанку Миронов.

— Ты ещё покричи, — прошипел Шукшин. — Придут, никуда не денутся. Я сердцем чую. У меня чуйка.

«Пинкертоны недоделанные», — усмехнулся я про себя и ещё раз поразился тому — как тесен мир. Оказывается те нехорошие люди, которые чуть не надругались над Людой Марченко, которые чуть не задушили Льва Прыгунова, потом чуть-чуть не сломали мне ребро, а на следующий день побили и ограбили Василия Шукшина и Владимира Высоцкого, это были одни и те же люди. Одна и та же компания туристов, что приехала сюда, дабы побухать, побуянить и над кем-нибудь поизмываться. Странно, что они после первого инцидента никуда не перекочевали. Значит совсем безмозглые и отмороженные.

— Тихо там, — буркнул я. — Если через пять минут их здесь не будет, то они либо смылись, либо куражатся в другом месте. Следовательно, пойдём дальше вдоль всего зеленогорского пляжа.

— Странно, что они всегда пьют в одном месте, — пророкотал Высоцкий.

— Как раз логично, — не согласился Прыгунов. — Во-первых, в одиннадцать всё уже закрыто. Во-вторых, если они тут снимают комнату, то стараются перед хозяевами выглядеть прилично и держать фасон.

— Чтобы те милицию не позвали, — поддакнул Видов.

— Сидеть надоело, — заворчал Крамаров. — У нас сейчас на даче танцы. А мы тут за здорово живешь комаров кормим.

— Всё с тобой понятно, Сава, — прошептал Шукшин. — Не терпится с Валькой Титовой покрутить, ха-ха. Только она сегодня с мужем, не всё коту масленица.

— Чья бы корова мычала, — обиделся Савелий. — И потом у нас с Валей товарищеские отношения. Просто сидеть надоело.

— Да тихо, вы, — прошипел я. — Видите, мёртвые с косами стоят и тишина?

Вся компания как по команде, разом вытянув шеи, попыталась рассмотреть берег моря. И я уже хотел было захохотать, как вдруг послышались пьяные голоса. Причём в несколько мужских тембров вплеталось пару женских.

«То, что пьяные — это очень хорошо, — подумал я. — Тем проще пройдёт карательный рейд и последующая экзекуция. Только недооценивать противника и расслабляться никак нельзя. Эти „туристы“ опытные и прожжённые бойцы, а мои солдатики все как на подбор — боксёры-любители». В моих висках тут же застучало, кулаки непроизвольно сжались, и адреналин моментально выбросился в кровь. Тем временем компания «ползучих гадов», которую мы поджидали, стала рассаживаться на большое бревно и разводить костёр. И до нас стали долетать отдельные обрывки разговоров. Женщины возмущались тем, что это не летний домик на берегу моря и что они так не договаривались. А мужики, гогоча, уверяли, что сейчас ещё немного накатят под шашлычок и пойдут в обещанный домик.

— Верёвки с собой? — прошептал я.

— Да, обе, две штуки, — взволнованно ответил Андрей Миронов.

— Почему две, когда их пятеро? — заворчал Василий Шукшин, кивнув головой в сторону компании мерзавцев.

— Сколько нашёл, столько и взял, — обиделся будущий кумир миллионов советских женщин.

— Фотоаппарат к бою готов? — спросил я.

— Готов, только он без плёнки, — усмехнулся Миронов.

— Фотоаппарат-то нам зачем? — хохотнул Крамаров.

— Всё логично, Савка, — прошептал Высоцкий. — Сейчас мы этим гадам надаём шелобанов. Вернём свои деньги. А сфоткаем их так, для понта, чтобы эти мерзотные хари здесь больше не маячили.

— Слушай мою команду, — пробурчал я, начиная разминать кисти рук. — Сейчас выхожу я и иду к морю, шатаясь словно пьяный. Эти черти ко мне цепляются, просят закурить, потом позвонить, потом потребуют денег. И как только я их начину мутузить, выскакиваете из засады. Дальше работаем по обстоятельствам.

— А фотоаппарат? — прошептал Андрей Миронов.

— Фотоаппарат держи при себе, и в драку не лезь, — рыкнул я.

— Что-то я не понял, а зачем они попросят позвонить? — удивился Олег Видов.

— Позвонить? — зло усмехнулся я, уже морально готовый к драке. — Это значит позвонить мелочью, которая случайно завалялась в карманах. Тишина на площадке, камера, мотор, экшен, — сказал я скорее сам себе и одним большим прыжком выскочил из кустов на открытое пространство галечно-песочного пляжа.