Гость из будущего. Том 3 (СИ) - Порошин Влад

— Ты спрашивал, где ангел-хранитель этой вашей актрисы? Передай ей, что её ангелок скоро совсем загнётся, если она пить не перестанет. И тогда ей больше никто не поможет. Счастливого пути, Феллини! — крикнула она и разжала руку.

И моё тело, если это конечно было оно, полетело в огромную и чёрную дыру, что зияла на боку исполинского дуба.

— Спасибо, Алахита! — заорал я, почувствовав всем сердцем, что своего ангела-хранителя обязательно нужно помнить и благодарить.

— Какая Алахита, Феллини? — хохотнул хрипловатый голос Владимира Высоцкого, с которым мы всё ещё тряслись в автомобиле. — Кто такая? Почему не знаю?

— Да, Феллини, — крякнул Сава Крамаров, — узнает твоя Ноннка про эту Алахиту, тебе каюк!

— Приснилось, что я — молодой спартанец, который спасается от персидских воинов царя Ксеркса, а ему, то есть мне помогает гречанка Алахита, — соврал я. — Укачало меня, мужики, укачало.

— А мы уже приехали, барин, — сообщил коренастый широкоплечий таксист, остановив своего верного железного коня перед какой-то двухэтажной деревянной доминой. — Вот ваш дворец культуры. Кстати, можно и мне концерт посмотреть?

— Не можно, а нужно, потом будет о чём рассказать потомкам, — пробормотал я и, выйдя из машины буквально оторопел. — Отец мой мужчина, да это какой-то средневековый медовый зал викингов, не иначе. Сдаётся мне, что в Сестрорецк советская власть так и не пришла?

— Памятник архитектуры, построенный без единого гвоздя, ха-ха! — загоготал Сава. — Приехали, называется. Рыбный бартер, ёк-макарёк.

— Это ещё что? — усмехнулся Высоцкий, переодетый в мои джинсы и серый свитер, и поэтому производивший впечатление солидного и дорого актёра. — Я в январе этого года с небольшой бригадой артистов давал концерты по городам и весям Сибири и Алтая: Бийск, Белокуриха, Горно-Алтайск и более мелкие населённые пункты. Так мы и не в таких «музеях» выступали.

— Интересно, и как звали Остапа Бендера, который устроил эти опасные гастроли по Алтаю? — пролепетал я, разглядывая почерневшую от времени деревянную постройку.

— Познакомь, ха-ха! — хохотнул Крамаров, который сейчас выглядел как московский городской стиляга. — А чё, мало ли пригодится? Жизнь она такая: полоса белая, полоса серая, хуже, когда полоса чёрная, беспросветная. Деньги понадобятся, ещё и не туда поедешь.

— Познакомлю, нет проблем, — улыбнулся Высоцкий. — А звали нашего Бендера — Виталий Войтенко, администратор Калмыцкой филармонии. Будете смеяться, но он свою жену Зинаиду представлял как дочь Лидии Руслановой. И имели мы, между прочим, очень большой успех.

— Здравствуйте гости дорогие! — выбежала на крыльцо полненькая и невысокая женщина с приятным круглым лицом. — Выпьете перед концертом чая или что-то поинтереснее?

— Если можно одну чашечку капучино, и два американо, — ответил я, протянув удивлённой женщине, коробку с киноплёнкой. — Передайте коробку киномеханику, и пусть он это включит прямо сейчас, чтобы не было технических накладок потом. За мной, сводные дети Лидии Руслановой. И запомните, халтуры я сегодня не потерплю, — проворчал я и решительно пошагал в древнюю избу читальню.

— Отработаем в лучшем виде, Феллини, комар носа не подточит, ха-ха, — снова захихикал Крамаров.

— Быть или не быть, вот в чём вопрос? — пророкотал за моей спиной Высоцкий.

— Предчувствия нехорошие, вот в чём ответ, — пробурчал я себе под нос.

Глава 10

Как и ожидалось, творческая встреча-концерт в сестрорецком ДК началась с неожиданности. Прямо перед самым выходом на сцену в гримёрку прибежал местный киномеханик и с выпученными от страха глазами пролепетал, что в кинопроекторе перегорела какая-то важная лампа и теперь кина не будет. На моё предложение зарядить плёнку во второй, работающий, аппарат, ибо каждый кинозал должен быть оборудован двумя подобными устройствами для демонстрации фильмов, киномеханик нервно хохотнул и ответил, что его привезут только завтра.

— Вот мы завтра и приедем, — проворчал Владимир Высоцкий. — А пока пишите письма.

— Да, пёс с этим кино, — зашептал мне на ухо Крамаров, которому не терпелось показать народу две свеженькие юморески, одна — монолог «Дармоеды», вторая — сценка под названием «Экзамен», написанный мной по отрывку из кинофильма 70-х годов «По улицам комод водили». — Оттарабаним программу, ответим на вопросы и домой.

«Тоже верно, — подумал я, — сегодня уже вторник, до закрытия фестиваля три дня, три последних спокойных дня, чтобы обдумать новый сценарий „Тайн следствия“ и перезагрузить мозг. Потом будет не до того».

— Микрофоны на сцене работают? — рыкнул я на киномеханика, словно это он все лампы пережёг.

— Два, — закивал испуганно молодой паренёк. — Два штука.

— Две штуки, — поправил я его. — Отступать, товарищи артисты, некуда, позади Ленинград. Поэтому работаем по ранее намеченному плану. Сначала на сцену выйду я, скажу несколько слов о фестивале и спою «Как провожают пароходы». Затем выходит Сава и читает монолог. И так далее.

— Коньячка бы для голосовых связок, — прохрипел Высоцкий.

— Есть немного спирта, — оживился киномеханик.

«Сейчас я кому-то так налью, а потом и подолью, что мало не покажется», — усмехнулся я про себя, затем встал со старенького продавленного кресла и взял свою шестиструнную гитару. Далее я обвёл взглядом всех присутствующих, которые ожидали моего решающего слова, и, увидев на лицах некоторое недопонимание, на мотив русской народной частушки пропел:

Если вам для связок нужен спиртик или коньячок,

Выпей сразу всю бутылку и ложись-ка на бочок.

Опа, опа, мыло и мочало!

Опа, опа, мы начнём сначала!

— Обойдёмся без допинга, — прорычал я, хлопнув по струнам. — Время готовности — две минуты. Всё! Я пошёл.

На этих словах я вышел из гримёрки и, обогнув светло-серый пыльный плюшевый задник, столкнулся за кулисами с директрисой дворца культуры. Глаза женщины горели энтузиазмом, к которому добавлялись нотки растерянности, переходящей в панику.

— Гарик уже сказал, что лампа перегорела? — пробормотала она.

— Как перегорела? — наигранно удивился я и, подойдя к занавесу, посмотрел через маленькую дырочку в зрительный зал.

А зал местного стрелецкого ДК тем временем был уже забит под завязку. Мужчины о чём-то весело переговаривались, наверное, строя планы, где провести остаток вечера и самое главное, чем этот вечер сделать незабываемым. Женщины сосредоточенно поправляли макияж. Скорее всего, им сейчас представлялось, как на сцене появятся красавцы: Василий Лановой, Олег Стриженов и Николай Рыбников, а они, хлопая ресницами, побегут дарить им цветы, чтобы прикоснуться к недосягаемым кумирам. О чём думали зрители более юного возраста, мне догадаться не удалось.

— Как ничего не сказал? — ещё сильнее запаниковала директриса.

— Ну, перегорела и перегорела, — улыбнулся я. — Мы с вами, товарищ Никитина, строим самое передовое государство в мире, поэтому разные лампы накаливания и прочие злые происки врагов нам помещать просто не в состоянии. Поднимайте занавес, включайте микрофоны, — хохотнул я и пропел:

Мы начинаем свой концерт, для чего? Для чего?

Чтоб не осталось в стороне. Никого, никого.

Пусть не решить нам всех проблем. Не решить всех проблем.

Но станет радостнее всем. Веселей, станет всем.

— Хорошая песня, — пролепетала женщина и бросилась в курилку ещё за одним своим нерадивым подчинённым, теперь уже за работником сцены.

Наконец, ровно через минуту кулисы занавеса разошлись в разные стороны, и весь зал местного ДК, все 600 человек посмотрели на меня одного, словно я — пророк Моисей и сейчас дам сразу десять заповедей, которые перевернут жизнь.

— Здравствуйте, товарищи! Здравствуй, Сестрорецк! — весело гаркнул я в микрофон и сам же захлопал в ладоши, чтобы услышать ответные аплодисменты, которые не заставили себя ждать.