Первый среди крайних - Андрей Орлов

Верест облизал пересохшие губы. Тюрьма Южного округа уже не казалась адской сковородкой.

– А если откажусь?

– Не рекомендую.

– Хорошо, переиначим. Я соглашусь. Заберу деньги, оружие и поеду. В третью страну, где уйду на дно, и черта с два вы меня оттуда выдернете.

Министр дружески улыбнулся.

– Бросьте, я помню ваше лицо, когда вы сидели у трупа девчушки. И очень хорошо разделяю ваши чувства. Вторая причина: угроза висит даже над вашим миром, причем реальная. Третья причина… Ну, хорошо, давайте поступим так – поешьте, хорошенько поспите – вам отведут удобное помещение, а потом я на примере продемонстрирую, почему вы не должны отказываться.

Площадь Согласия бурлила народом. Как на барахолке у родного ГУМа, торговали всякой всячиной – от мебели под заказ до никому не нужных соломенных сомбреро. Мужчины в кожаных жилетах и высоких ботинках со шнурками до колен, крикливые торговки в многослойных «пачках», патрули, собаки, темные личности, озабоченно шныряющие по рядам – всё смешалось в единой колготне, живущей по законам рынка.

– Торговля, как видите, процветает, – заметил Гибиус. – Эти люди не верят в поражение, они наивно полагают, что правительство сумеет их защитить, не подозревая, что в правительстве сидят такие же люди, а порой и хуже.

Их было трое, и они медленно брели по центральной аллее, заросшей столетними дубами. Суета царила вне сквера, а здесь преобладала лениво гуляющая публика. Агенты безопасности страховали шефа, мимикрируя под бездельников и, вероятно, напрасно – очень немногие знали в лицо министра. А хорошо одетыми людьми, творящими моцион по центру Чуги, никого не удивить. Третьим был прямой, как штык, пустоглазый субъект в сутане, представленный Вуном. О роде его занятий оставалось только догадываться. Но явно не кочегар и не плотник.

– Я все же не совсем понимаю… – пробормотал Верест, затылком ощущая недоброе.

– Сейчас поймете, – Гибиус усмехнулся и неожиданно остановился. В рядах гуляющих произошел краткий сбойчик – кто-то экстренно затормозил, другие продолжали движение.

– Выберите человека из толпы. Любого, – приказал Вун.

Они стояли напротив толкучки – у последнего ряда, где торговые места переходили в хранилище и пакгаузы. Двое мальчишек-близнецов, оба босоногие, с сиреневыми от напряжения ушами толкали тележку с мешками. Прохаживался патруль. Подвыпивший бродяга подпирал забор. У хранилища особа женского пола пыталась приделать на башмак отпавший каблук. За ней разбирались двое. Отечный толстяк в пижонских сапожках (по-видимому, начальственное лицо в пакгаузах) грубо отчитывал понурого паренька-грузчика. Так и стояли, как два дурака – один по определению, другой – по званию.

– Итак? – поторопил Вун.

– Бродяга у столба, – буркнул Верест.

Министр развеселился.

– Ну, уж нет. Это мой агент. Нам его жалко. Давайте следующего.

– Толстяк в сапогах…

– Хороший выбор, – одобрил министр. – Ваше слово, Вун. Работайте.

Да это же маг! – осенило Вереста.

Озноб прогулялся по телу: зря он глянул на этого господина. В пустоте глазных впадин зажглись огни! Настоящие, с оранжевыми переливами. Взгляд сосредоточился, напрягся… Энергия плеснула почти визуально. Как у искусного бойца, валящего с ног свирепым ударом, не касаясь тела врага, поскольку энергия идет впереди кулака и бьет наповал…

– Ударь парня, – процедил Вун.

Толстяк не изменился в лице. Недоговорив фразу, поднял пудовый кулак и двинул парню в челюсть. Подчиненный рухнул, как сухое деревце – удар был что надо.

«Дешевый трюк, – поморщился Верест. – Ничего фантастического».

Колдун повернулся спиной к толстяку, лицом к Вересту.

– Теперь извинись, – процедил.

Толстяк с изумлением воззрился на кулак, на поверженного, аккуратно поставил парня на ноги и что-то заискивающе зачастил. Это был уже не гипноз. Прямой контакт отсутствовал.

Патруль уставился на них с интересом. «Бродяга» у столба лениво зевнул. Тетка мельком обернулась.

– Разденься, – приказал Вун. – Быстрее.

Толстяк оставил в покое парня, сбросил жилетку. Суетливо вцепился в застежки на рубахе. Но руки не слушались – тогда он рывком отодрал застежки, скинул рубаху в пыль, порвал пуговицы на штанах – те сами поползли по ногам. Тетка открыла рот.

– Не надо, – попросил Верест.

– Хорошо, – кивнул маг. – Не надо. Оденься.

Толстый принялся облачаться – как на кинопленке в обратной прокрутке: натянул штаны, поднял с грязи рубаху… Теперь уже все смотрели на него остолбенело. Паренек косолапо пятился, патрульный стучал пальцем по каске – коллега ржал.

– Я понял, – вздохнул Верест. – Довольно спектакля.

– Нет, – сказал министр. – Мы досмотрим до конца. Работайте, Вун, представление должно продолжаться.

– Подойди к патрулю, – продолжал Вун. – Ты сильный и бесстрашный. Дай под дых солдату, у офицера отбери пистолет.

Толстяк прилежно следовал инструкциям. Вразмашку зашагал к военным – те удивились еще больше. Нападения не ожидали, не принято в Колокусе беспредельничать средь бела дня. Удар в живот согнул солдатика. Офицер возмутился, схватился за кобуру. Толстяк стиснул ему кисть, бедолага заорал от боли, выдирая из клешни сломанные фаланги. Не меняясь в лице, толстяк вывернул предплечье, завел за спину, умножая переломы, а свободную руку запустил в кобуру.

– Избавься от него, – бросил Вун.

Удар кулаком по загривку – и офицер шлепнулся носом в грязь. Из толпы понеслись возмущенные крики. Не получая дальнейших инструкций, толстяк растерянно завертелся, тыча по сторонам громоздким стволом. Тетка с каблуком онемела от ужаса. Солдатика продолжало крючить.

– Довольно, – процедил Вун. – Ты совершил злодейский, отвратительный поступок. Взведи курок и выстрели себе в рот. Немедленно.

– Не надо! – метнулся Верест.

Поздно. Часть затылка отделилась от черепа и брызнула в тетку. Толстяк грузно завалился. Появились люди, окружили место преступления, загалдели, замахали руками. Вереста подтолкнули – под сень раскидистого дуба.

– Можно и не озвучивать установки, – спокойно заметил Гибиус. – Это только для вас, ради пущей демонстрации. Достаточно усилия мысли. Итак, господин Лексус, ваше энергетическое поле, или, назовем его иначе – душа, находится в памяти Вуна. Где бы вы ни находились, не обязательно в зоне видимости, достаточно небольшого усилия, и вы начинаете чудачить.

Верест молчал. С колдовством он сталкивался лишь однажды, в нежном возрасте. Деревенская ворожея, диковато повизгивая, по заказу бабушки Томы заговаривала водку – дабы отвадить дедушку Федю от бражничества. Мальчик с превеликим любопытством взирал на эту сценку, а потом с не меньшим – как дедушка Федор эту водочку аппетитно кушал.