Сладость мести - Шугар Раутборд

Когда ушел последний клиент, Тенди торопливо обесточила рабочие места маникюрш и взглянула на часы.

"Ну, — сказала она самой себе, — через полчаса я буду знать ответы на все эти вопросы".

Кингмен должен был быть в ее квартире, как всегда, в 5.30 вечера.

5

Центр Нью-Йорка, 1990 года

Флинг оперлась изящным локотком о спинку сиденья такси и поправила чулок.

— Фредерик, не глотай эту дрянь, это же сущая погибель для тебя.

— Только не надо дуться, детка. Тебе не нужны наркотики, ТЫ их и не употребляешь. Но уж коли я взялся сопровождать тебя на один из твоих триумфов и рискую своей короткой, но похотливой жизнью, находящейся в руках какого-то арабского террориста, охотящегося за партией "индия-500", я имею право, пусть на самый маленький, но экстаз.

Происходило это спустя два месяца после презентации "ФЛИНГ!", заполнившей страну волнами аромата.

Таблетка, которую Фредерик сунул в рот с такой легкостью и так небрежно, будто речь шла об аспирине "Байер", представляла из себя круглую белую пилюлю. Этот "ДИСКО-БИСКВИТ" обеспечит Фредерику эйфорическое ощущение парения над безымянной толпой конвульсирующих тел, бьющихся в такт первобытным ритмам. Одна таблетка — и он на целый час унесется из действительности, в мир отрешения от всего неприятного, в мир красоты и чувственности. Это был его, Фредерика, способ выжить в этом грубом, несовершенном мире. И когда пришло время отправиться на дощатые подмостки танцевального клуба со своей лучшей подружкой, "девушкой момента", моделью месяца, входящей в десятку лучших манекенщиц мира, единственным человеком, способным сравниться с Фредериком по своей яркости и экстравагантности, он и прибегнул к этому средству.

В течение часа после этого не будет иметь значения, кто он — парень, девушка, звезда или красивейший из гермафродитов-стилистов Нью-Йорка. Ничего не будет существовать, только Флинг и Фредерик, две лучшие подружки, две компаньонши в бизнесе, танцах и модничанье в окружении толпы прочих манекенщиц и манекенщиков. Ничего не будет видно в тумане его Е-таблетки, только скрещенье прожекторов, в котором стирается все недоброе, некрасивое и просто занудливо-критическое. Фредерик любил свои маленькие магические пилюли. Никакого похмелья, как это бывает от крепких ликеров, которые он благоразумно не пил. А эти таблетки изготовлялись незаконным образом в лаборатории одного из привилегированных университетов и, судя по всему, относились к разряду сильнодействующих. Пребывая в экстазе, можно не иметь ни единой мысли в голове, и это блестящий способ стереть из памяти все, что было предыдущей ночью.

В такси, благоухающем своим собственным ароматом старых нестираных носков и мускуса, они промчались по Десятой авеню в направлении Двадцать седьмой улицы к "Саунд Фэктори" — "Звукофабрике", популярнейшему месту сборищ начинающих моделей.

— Пожалуйста, помедленнее, Хусейн, — закричал Фредерик: они с Флинг прямо-таки подскочили на заднем сиденье, когда машина угодила в какую-то выбоину на дороге.

— Меня зовут Измаил, — обернулся к ним с белозубой улыбкой шофер, болтая головой на манер бесноватого из фильма "Изгоняющий дьявола". — Вы, случаем, не та самая девушка с рекламы духов? — спросил он, окатывая пассажиров на заднем сиденье ароматом арабских специй.

— Гони потише, Измаил, мы сломаем шею на одном из этих ухабов, — скорчил гримасу Фредерик. Флинг только хихикнула, когда их вновь подбросило. Коленки девушки взлетели к подбородку, а в следующую секунду ее швырнуло на Фредерика.

Десятая авеню к югу от Вестсайда — западной части Нью-Йорка — напоминала Ливан времен войны: растрескавшиеся мостовые, груды мусора, вонь из кузовов грузовиков, паркующихся в заводских ангарах по соседству с пустыми, облезлыми складами, и жуткая тишина остановленных на ночь фабрик. Эта удручающая картина преследовала их по пути к клубу, расположенному всего лишь в квартале от Нью-Йоркского торгового причала.

На этой улице, оставлявшей впечатление только что пережитой бомбардировки, и находилось заведение. У дверей его, как всегда, стоял Джоуз, знаменитый в городе швейцар, обладавший силой, подобной силе лишь другого знаменитого вышибалы-швейцара Марка, охранявшего двери 54 студии в лучшие ее времена. Во власти Джоуза было впустить или не впустить хорошеньких девочек, мальчиков или хорошеньких гермафродитиков в рабочий пакгауз, превращенный ныне в дансинг. Перед одними он широко распахивал двери, других же ждало разочарование. Когда его наметанный глаз Цербера засек гибкий силуэт Флинг, героини городского центра и городских окраин, и ее не менее красивого дружка, он отцепил бархатный канат, даже не спрашивая восемнадцатидолларового билета за вход в этот поп-рай. В этом, ином мире смазливая публика, как знал Фредерик, никогда ни за что не платила.

— О, браво, Флинг! — лишь покосился на нее Джоуз, распахивая дверь в пространство, наполненное звуками диско. Ослепительная парочка, прежде чем слиться с толпой, окинула ее взглядом.

Сегодня была грандиозная ночь — Ночь Моды на "Звукофабрике", и все были красивы — исключая тех недомерков, что слонялись снаружи, у дверей клуба.

И тут же громовые звуки обрушились на этот блестящий дуэт. "Блэк Бокс" шпарил песенку "Все, все!", колонки грохотали, и, действительно, почти ВСЕ были здесь. Жаркую тьму рассекал лишь луч одного прожектора, бегающий туда-сюда по трехъярусной танцевальной площадке — единственная возможность понять, кто рядом, кто на кого положил глаз, кто уже затаился, готовый в любое мгновение наброситься на жертву — жертву своей сексуальности или своих галлюцинаций.

Фредерику не требовалось даже поворачивать голову, он и так знал: все взгляды прикованы к Флинг, только что снявшейся для обложки "Уименз" в специально созданном модном платье Кристиана Франсуа Рота, названном "платье-деньги", и так и прибывшей на танцы. Даже для девяностых годов, озабоченных больше всего проблемами окружающей среды, это платье оказалось сенсацией и произвело истинный фурор, приковав всеобщее внимание к молодому дизайнеру. Хотя платье воспроизводило однодолларовую банкноту, Флинг в своем мини-наряде "Я вся как на ладошке" с Джорджем Вашингтоном и лозунгом "Именем Господа, в которого веруем" на пышной груди тянула не меньше, чем на миллион баксов.

Фредерик кинул взгляд на свою лучшую подружку и удостоверился, что остальные девушки, столпившиеся вокруг нее, не собираются рвать в клочья это платье, чтобы получить сувенир. Завтра оно должно благополучно вернуться в демонстрационный зал ателье Кристиана Франсуа Рота и там ждать своего покупателя. Сегодня утром, когда Флинг облачилась в это платье, Фредерик терпеливо стоял в сторонке и был всевидящим оком для Флинг, ослепшей от заградительного огня фотовспышек. Фотографии будут что надо! Вот Флинг с Кристи Терлингтон и Линдой Эвангелиста. Вот она обнимает и целует в щеку Наоми, хорошенькую чернокожую фотомодель, удостоившуюся мимолетного внимания Сильвестра Сталлоне. Все запечатлено для вечности в серии снимков, которые в ближайшее время появятся в ярких журналах с глянцевой бумагой.