Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра (СИ) - Устинова Мария

Я упустила, когда к нам подошли.

Солидный мужчина в сером дорогом костюме сел напротив. У него были серые глаза. Пристальные и жесткие — как через прицел смотрит, хотя на бандита не похож. Лицо немолодое, с массивными чертами и потрепанное жизнью, но в светлых волосах почти незаметна седина. От него пахло стабильностью, сытой жизнью. Благополучный человек.

— Ты бы не терся рядом, — хрипло сказал он. — Я еще под наблюдением. Ну? Зачем звал?

Он сжал зубы, во взгляде, ауре этого мужчины угадывалось нескрываемое презрение. Поза Андрея осталась непринужденной, на лице даже возникла легкая усмешка, но застарелая ненависть в глубине глаз не давала обмануть. Руку он держал под столом, ближе к оружию. Это не встреча старых друзей. Оробев, я склонилась над чашкой, вдыхая теплый аромат чая.

— Браслет еще не сняли? — спросил Андрей.

— Сняли. Но могут следить. Так что лучше не приближайся.

— Мне нужна помощь.

— Какая? Ты ничего не сказал.

— Деньги…

— Деньги я принес, — мужчина положил на стол сверток в пакете и пододвинул. — Возьми.

Он взглянул на Андрея, затем на меня.

У него был такой сильный, уверенный в себе вид, что я невольно позавидовала. И деньги отдал, словно они ничего не стоят, хотя на Андрея смотрит, как на насекомое. Опасное, хищное, но все-таки насекомое. Мы сидели напротив, из-за столика не было видно, что я беременна.

Андрей забрал сверток и бросил в мой пакет с покупками.

— Деньги — это хорошо, Эмиль. Только мало.

Мужчина прищурился, словно не такого ответа ждал.

— Помнишь… — Андрей вдохнул, чтобы сконцентрироваться перед трудной речью. — Ее похитили, тебе не к кому было обратиться. Я тебя прикрывал. Твоему сыну жизнь спас.

На последней фразе взгляд Эмиля стал жестче.

— Хватит. Чего хочешь?

— Ничего незаконного, — он кивнул на меня. — Помоги вывезти ее за границу. Это все.

Я уставилась на Андрея — раньше о загранице речи не шло.

— Андрей… — начала я.

— Помолчи, Лена, не вмешивайся, ладно? — мягко попросил он, но спорить желание отпало, когда я взглянула в неживые глаза. — Я сделаю ей документы, хорошие. Нужно, чтобы кто-то организовал отъезд, и помог устроиться.

Не знаю, кто он: бизнесмен, банкир или еще кто-то, но он умел прятать эмоции. За весь разговор ни разу не дал слабины в лице.

— Я никому не могу доверять, — продолжил Андрей. — Ты тоже иногда мог довериться только мне, правда? Когда я ради Дины пытал, ты что сказал? «Проси, чего хочешь». Вот я прошу.

— Я всё помню, — сдержанно ответил тот.

Имя прозвучало и до меня дошло, что это муж той девушки, которую Андрей звал в бреду. Его любимой. Дины.

— Я не смогу вывезти ее сам. Я в международном розыске, Эмиль. А ты чист.

Холодные серые глаза уставились на меня.

Эмиль меня изучал.

— В чем причина? Вы кто?

— Она беременна, — тихо сказал Андрей. — От меня. Ей нельзя оставаться, ты понимаешь, почему.

Я не ожидала, что Андрей признается.

Даже врачу он сказал далеко не сразу. А здесь говорит откровенно и просит помощи у человека с глазами-ледышками и лицом профессионального банкира. У своего соперника.

И его ничего не смущает.

— У тебя самого дети, Эмиль. Ты меня поймешь.

Он думал, рассматривая нас в упор.

— Вывезу только ее и ребенка, — резко сказал он. — После этого я тебя никогда не увижу. Когда будешь готов — звони, я ее заберу.

Он встал, намереваясь уйти, и Андрей спросил:

— Как она?

Спросил с таким голодом, что Эмиль стиснул зубы и ответил после долгого молчания.

— Хорошо.

— Она в Ростове? — Эмиль не отвечал. — Береги ее. Мне намекали, что причинят ей зло.

— Ремисов, я сам способен позаботиться о своей семье. Я учел ошибки. Дины и детей нет в стране, — он взглянул на меня. — Думай о своих проблемах. Жду от тебя звонка.

Он стремительно направился к выходу из ресторана — высокий и заметный в толпе из-за светлых волос. Андрей сразу же засобирался, бросив на столик пару купюр и придавив их сахарницей.

— Пойдем, — он поддержал под локоть, помогая мне, неповоротливой встать, и собрал мои пакеты одной рукой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты не говорил про заграницу, — тихо сказала я, когда мы оказались в машине.

— Так будет лучше.

Андрей выруливал с подземного паркинга и у меня не получилось поймать его взгляд: то ли специально отводит, то ли сосредоточен на дороге.

— Ты ведь со мной не поедешь?

Он молчал.

И так все понятно.

У меня чуть не началась паника: я не хочу ехать за границу, не хочу жить в чужой стране с малышом на руках по поддельным документам, и доверяться этому незнакомцу с нордической внешностью тоже не хочу.

Я его впервые увидела!

Он даже не сказал, куда поеду.

— Андрей… — застонала я.

— Послушай, Лена… Его жену похитили перед самыми родами для шантажа, она чуть не погибла. Я не хочу, чтобы это повторилось. Оставаться со мной долго ты не сможешь, а без меня тебе будет безопасней в другой стране. Это гарантии.

— И ты хочешь, чтобы я поехала с ним? Ему можно верить?

— Он не продаст и сделает, как сказал. Вывезет тебя за границу и устроит там. Не бойся… Не бойся, моя девочка.

Моя девочка… Надо же. Интересно, он помнит этот свой шепот в постели? Он мне в висок каждый раз это шептал. Я вспомнила ощущение наших вспотевших тел, прижатых друг к другу, сплетенные пальцы, его дыхание на шее, в животе сладко, горячо и влажно между ног…

Моя девочка…

Теперь он чужой и страшный.

— Не спорь, — невнятно закончил он. — Это было твое решение.

Я притихла на сиденье, понимая, что ничего не могу изменить.

Настроение которое после прогулки и шопинга стало чуть лучше, испортилось. Еще и дождь пошел. Дома я разобрала в своей комнате покупки. Он прав: это я так решила, оставив ребенка. Теперь большой ложкой черпаю последствия. Говорят, когда выходишь замуж, не просто соглашаешься быть с кем-то, но и делить его судьбу. Вот я и разделила. Теперь в моей жизни все будет временным. Имя, страна, не говоря про остальное. Чувства только вот останутся. И воспоминания.

Я проветрила квартиру, впуская в комнату шум дождя и запах влаги. Небо стало серым, низким от свинцовых облаков. Из кухни тянуло дымом.

Когда я прилегла, Андрей постучал по косяку, предупреждая, что собирается войти.

— Ты как? — неопределенно спросил он. — Я тебе купил кое-что. Забыл отдать.

Я с интересом подняла голову.

Андрей положил на кровать альбом и пару карандашей.

— Это тебе. Ты говорила, что художница.

Он меня жалеет, поняла я, рассмотрев темные, глубокие глаза.

Жалеет, потому что понял, что я сделала, когда начала с ним встречаться и после оставила ребенка, и понял быстрее, чем я: взяла свою жизнь, подняла повыше, как красивый хрустальный шар, да и расколотила об пол.

— Все наладится, — сказал он. — Лет через десять будешь вспоминать это время с легкостью.

— Не думаю.

Я рассматривала напряженные морщинки вокруг глаз. А где будешь через десять лет ты? Я не спросила, по глазам видела ответ — в могиле.

— А знаешь, — сказала я. — Можешь не уходить на кухню, если не хочешь. Там негде спать. Оставайся.

Глава 24

— Извини, я ночью уйду. Отлучусь по делам.

Я поджала губы, кивнув. Села, подложив под спину подушку, и открыла на коленях альбом.

Где же он останется ночью?

Даже после «работы» приходил домой. Я все понимаю, взрослый мужчина, беременная девушка… К кому-то идет? Мы с весны не вместе, за это время он мог найти другую. Такую же дурочку, как я, которая не задаст вопросов, а съест его ложь, возьмет подарки и с удовольствием обслужит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Стараясь на него не смотреть, я окинула взглядом комнату и выбрала объект. Рука по листу бумаги задвигалась легко, профессионально. Я думала, уже всё позабыла.

Андрей задержался. Наблюдал, как  намечаю линию горизонта и контуры будущего рисунка. Как только карандаш оказался в руках, я почувствовала себя уверенной. Стабильной. Тревоги ушли, освобождая место сосредоточенности.