Стратегия Банкрофта - Роберт Ладлэм

Юсуф Али не стал отпираться. Несомненно, он прекрасно понимал, какой позорной и мучительной будет такая смерть, поскольку сам не раз обрекал на нее других. Медленная, невыносимо жуткая смерть уничтожит до последнего атома чувство собственного достоинства и честь человека, который в жизни превыше всего ценит именно это.

– Я не заслужил такой участи, – наконец с вызовом объявил тунисец. – Я вправе рассчитывать на лучшее!

Повернув маховик запорного устройства, Белнэп отодвинул несколько засовов. Дверь бесшумно распахнулась, и в комнату ворвался прохладный, свежий воздух.

– Пожалуйста, – прошептал пленник. – Пристрели меня. Это станет проявлением доброты.

– Да, – невозмутимо согласился Белнэп. – Вот поэтому-то я так не поступлю.

Глава 5

Андреа Банкрофт шла через лес по тропинке, ведущей в дом Поля Банкрофта. У нее в голове метались вихрем не оформившиеся до конца мысли. Воздух был наполнен терпким ароматом кустов лаванды, дикого тимьяна и ветивера, растущих вдоль аккуратной канавы, ненавязчиво отделяющей одно владение от другого. Дом Банкрофта, похоже, был выстроен в ту же эпоху, что и здание штаб-квартиры фонда, и в таком же стиле. Его фасад, также выполненный из старинного красного кирпича и песчаника, сливался с окружающей местностью, поэтому когда наконец дом становился виден во всех деталях, это производило неизгладимое впечатление.

В дверях Андреа встретила женщина лет пятидесяти в строгой форме; волосы ее представляли смесь рыжего с седым, а широкие щеки были усыпаны веснушками.

– Вы, должно быть, мисс Банкрофт? – спросила она с едва заметным акцентом урожденной ирландки, которая бóльшую часть своей взрослой жизни провела в Америке. Кажется, ее зовут Нуала, так? – Хозяин сейчас спустится. – Служанка окинула молодую женщину оценивающим взглядом, который быстро наполнился одобрением. – А пока что могу я предложить вам что-нибудь выпить? Чем-нибудь подкрепиться?

– Благодарю вас, мне ничего не надо, – смущенно ответила Андреа.

– Ну, полагаю, стаканчик хереса все равно не помешает, да? Хозяин предпочитает сухой; надеюсь, вы ничего не имеете против? Это не то что то липкое пойло, на котором я выросла, я вам точно могу сказать.

– Это было бы просто замечательно, – согласилась Андреа.

Слуги миллиардеров должны быть чопорными и церемонными в двадцатой степени, разве не так? Однако эта ирландка какая-то нескладная и неуклюжая, и это свидетельство в пользу ее хозяина. Несомненно, Поль Банкрофт не любитель строгих церемоний. Он не из тех, кто требует от своих слуг ходить по струнке и бояться сделать один неверный чих.

– Уже несу, – улыбнулась ирландка. – Кстати, я Нуала.

Пожав ей руку, Андреа улыбнулась в ответ, проникаясь чувством, что ей рады.

Нянча бокал сухого хереса, Андреа разглядывала гравюры и картины, висевшие в обшитом темным деревом фойе и примыкающей к нему гостиной. Ей были знакомы многие сюжеты и некоторые художники, других она не знала, но от этого они не были менее волнующими. Больше всего ее внимание привлек черно-белый рисунок, на котором была изображена рыба гигантских размеров, лежащая на берегу, настолько огромная, что в сравнении с ней окружившие ее с лестницами и ножами рыбаки казались карликами. Из открытого рта рыбины выплеснулось с десяток мелких рыбешек. В том месте, где один из рыбаков распорол левиафану брюхо, на землю вывалилась еще одна стайка рыб.

– Впечатляет, не правда ли? – прозвучал за спиной Андреа голос Поля Банкрофта.

Погруженная в созерцание рисунка, молодая женщина не услышала его шагов.

– Чья это работа? – спросила она, оборачиваясь.

– Это рисунок тушью, выполненный Питером Брейгелем-старшим около 1556 года. Художник назвал его «Большая рыба поедает маленькую рыбу». Он был не из тех, кто любит витиеватые иносказания. Рисунок висел в музее графики Альбертина в Вене. Но, подобно вам, я ощутил к нему неудержимое влечение.

– И заглотили все целиком.

Поль Банкрофт снова рассмеялся, от всей души, сотрясаясь всем своим телом.

– Надеюсь, вы ничего не имеете против раннего ужина, – сказал он. – Мой мальчик еще в том возрасте, когда необходимо соблюдать режим.

Андреа почувствовала, что хозяину дома не терпится познакомить ее со своим сыном, однако при этом его одолевает беспокойство. Она вспомнила свою знакомую, у которой сын был болен болезнью Дауна – добрый, солнечный, улыбающийся ребенок, которого мать любила, которым гордилась и, хотя она всячески старалась это скрыть, которого стыдилась… и стыд этот, в свою очередь, также порождал стыд.

– Его зовут Брэндон, так?

– Да, Брэндон. Отец в нем души не чает. Он… в общем, наверное, можно сказать, он необыкновенный мальчик. Не такой, как другие. В хорошем смысле, как мне кажется. Вероятно, он сейчас наверху сидит за компьютером, общается по электронной почте с какой-нибудь неподходящей личностью.

У Поля Банкрофта в руке также была маленькая рюмка хереса. Он снял пиджак и в вязаном жилете в ломаную клетку был как никогда похож на ученого мужа.

– Добро пожаловать, – сказал Поль Банкрофт, приветственно поднимая рюмку, и они уселись в мягкие кожаные кресла перед незажженным камином.

Панели из орехового дерева, старые, протертые персидские ковры, простые половицы из твердых пород дерева, потемневшие от времени: вся обстановка казалась безмятежно-спокойной, застывшей во времени, той самой роскошью, в сравнении с которой бледнеет обычная роскошь.

– Андреа Банкрофт, – медленно произнес он, словно наслаждаясь каждым слогом. – Я навел о вас кое-какие справки. Аспирантура по специальности экономическая история, я прав?

– Два года в Йельском университете. Точнее, два с половиной. Но диссертацию я так и не закончила. – Прозрачный херес цветом напоминал бледную солому. Андреа отпила глоток, и вкус вина расцвел у нее во рту, в носу. Херес обладал легким привкусом ирисок с добавлением изысканных орешков и дыни.

– Неудивительно, если вспомнить ваш независимый склад ума. В университете подобное качество не ценят. Излишняя независимость порождает чувство дискомфорта, особенно среди будущих столпов науки, которые сами не до конца верят своим собственным словам.

– Наверное, я могла бы заявить, что стремилась к большей приземленности в реальной жизни. Вот только унизительная правда заключается в том, что аспирантуру я бросила потому, что хотела зарабатывать больше денег. – Андреа осеклась, ужаснувшись тому, что произнесла это откровение вслух. «Продолжай в том же духе, Андреа. И не забудь рассказать о той распродаже, куда ты моталась в прошлые выходные, потратив на дорогу два часа в один конец».

– Ха, но наши предпочтения определяются средствами, которые имеются у нас в распоряжении, – небрежно ответил ее родственник. – У вас не только непредвзятый взгляд, вы и искренняя. Эти два качества редко встречаются в одной упаковке. – Он отвел взгляд. – Полагаю, с моей стороны будет верхом предательства выразить яростное неодобрение своим покойным племянником Рейнольдсом, но, с другой стороны, как написал в конце восемнадцатого столетия утилитарист Уильям Годвин: «Какое волшебство скрывается в местоимении „мой“, что оно способно опрокидывать решения, определенные вечной правдой?» К сожалению, я лишь совсем недавно узнал о том, при каких обстоятельствах произошел разрыв Рейнольдса с вашей матерью. Но… – Поль Банкрофт покачал головой. – Это уже предмет другого разговора.

– Благодарю вас, – внезапно смутившись, пробормотала Андреа, спеша переменить тему. Она не могла не думать о своем гардеробе, заполненном дешевыми подделками дорогих моделей, о своих надеждах, о том, с какой гордостью в конце каждого месяца сводила баланс по кредитной карточке с нулевым долгом. Покинула бы она безмятежную гавань аспирантуры, если бы не постоянная забота о деньгах? Научные руководители Андреа были полны оптимизма; они были уверены в том, что вскоре и она покатится по проторенной колее, принимая те же решения и идя на те же компромиссы, что и они сами. А тем временем ее студенческие займы разрастались до огромных сумм; ее душили счета, которые ей не удавалось полностью оплатить, а долг по кредитной карточке увеличивался от месяца к месяцу. Вероятно, на подсознательном уровне Андреа тосковала по жизни, в которой ей не нужно было бы изучать цифры в правой колонке меню – по той жизни, которая поманила ее, но прошла мимо.

Она на мгновение ощутила какой-то странный внутренний взрыв, вспоминая о том, как столько раз делала выбор, исходя из соображений «практической ценности», – и все ради чего? Ее оклад аналитика по проблемам финансовой безопасности значительно превышал то, на что она могла бы рассчитывать, будучи младшим научным сотрудником на кафедре в университете; однако, как теперь она ясно видела, сумма эта была тривиальной. Упорно цепляясь за всевозможные скидки, она скинула со счетов себя саму.