Стратегия Банкрофта - Роберт Ладлэм

– А твой хозяин был настоящим коллекционером, – заметил Белнэп. Прикованный к стулу тунисец скорчил свое угловатое лицо в вызывающую усмешку. Белнэп увидел, что ему надо дать понять пленнику, как далеко он готов идти. Он знал, что собственная нагота заставляет Юсуфа чувствовать беззащитность своей плоти.

– Вижу, у вас здесь есть настоящая «железная дева», – продолжал оперативник. – Впечатляющая штука. – Он подошел к похожему на склеп ящику, изнутри утыканному железными гвоздями. Жертву помещали внутрь, после чего закрывали крышку. Гвозди медленно впивались в плоть, а крики несчастного жуткими отголосками усиливались в замкнутом пространстве. – Святая инквизиция продолжает жить. Все дело в том, что твоего покойного хозяина к изучению древности подтолкнуло не очарование Средневековьем. Сам подумай. Инквизиция действовала на протяжении столетий. И все это время продолжались пытки. То есть десятилетия за десятилетиями проб и ошибок. Обучения на собственном опыте. Постижения искусства играть на болевых окончаниях человека, как на струнах скрипки. В результате был накоплен невероятный опыт. Нам даже нечего мечтать о том, чтобы сравняться с ним. Не сомневаюсь, какая-то часть искусства безвозвратно потеряна. Но не вся.

Сидящий на стуле плюнул в него.

– Я тебе ничего не скажу, – с легким акцентом произнес он по-английски.

– Но ты даже не знаешь, чтó я собираюсь у тебя спросить, – удивился Белнэп. – Я просто хочу предложить тебе сделать выбор, только и всего. Определиться с решением. Неужели это так много?

Пленный охранник сверкнул глазами, но промолчал.

Выдвинув ящик комода из красного дерева, Белнэп достал инструмент, в котором сразу узнал «туркас», орудие, предназначенное для того, чтобы вырывать ногти. Он положил его на большой отделанный кожей поднос на виду у своего пленника. Рядом с «туркасом» Белнэп положил стальные щипцы, тиски для пальцев, с выступами, чтобы сжимать, а затем крушить суставы пальцев рук и ног, и стальной клин, назначение которого заключалось в том, чтобы выдирать ногти со стороны основания, очень медленно. Во времена инквизиции один из самых распространенных методов пытки состоял в том, чтобы как можно медленнее вырывать ногти на руках и ногах.

Продемонстрировав пленнику набор сверкающих инструментов, Белнэп произнес одно-единственное слово:

– Выбирай.

По лбу тунисца медленно заструилась полоска пота.

– Не хочешь? Тогда за тебя выберу я. Думаю, начнем мы с небольшого. – Говоря ласковым, увещевательным тоном, Белнэп снова обвел взглядом полки. – Да, я знаю, с чего именно. Как насчет «груши»? – спросил он, остановив взгляд на гладком яйцеобразном предмете с торчащей с одной стороны длинной рукояткой.

Белнэп помахал инструментом перед лицом пленника. Тот продолжал хранить молчание. «Груша», одно из самых знаменитых средневековых орудий пытки, вставлялось в заднепроходное отверстие или влагалище жертвы. После этого палач начинал вращать за выступающую рукоятку, железная груша раскрывалась, и из маленьких отверстий выходили острые иглы, медленно и болезненно разрывая внутренности жертвы.

– Хочешь кусочек груши? Впрочем, полагаю, эта груша сама не прочь тебя укусить. – Белнэп нажал на рычаг в спинке массивного железного стула, и посредине сиденья раскрылся на петлях небольшой люк. – Как видишь, я не какой-нибудь дилетант, а подхожу к делу основательно. Я не буду жалеть ни времени, ни сил. А когда тебя обнаружат завтра утром…

– Нет! – вскрикнул начальник охраны.

Его мокрое от пота тело начало источать резкий запах страха. Расчет Белнэпа оправдался: его пленника сломил не столько ужас перед кровавой болью, сколько мысль об унизительном позоре, который последует за ней.

– Да ты не волнуйся, – неумолимо продолжал Белнэп. – Никто не услышит твои крики. Самое чудесное в этой комнате то, что ты можешь кричать сколько угодно, надрывая связки. Все равно никто ничего не услышит. И, как я уже сказал, когда тебя обнаружат завтра утром…

– Я скажу тебе все, что ты хочешь! – выпалил тунисец, и его голос дрогнул. – Я скажу тебе все.

– Служанка, – рявкнул Белнэп. – Кто она? Где она сейчас?

Охранник недоуменно заморгал.

– Но она исчезла. Мы решили… мы решили, это ты ее убил.

Белнэп поднял брови.

– Когда она была нанята на работу? Кто она такая?

– Ну, месяцев восемь назад. Ее тщательно проверили, я лично проследил за этим. Восемнадцать лет. Лючия Дзингаретти. Живет вместе с родителями в Трастевере. Старинное семейство. Скромное. Но уважаемое. Очень религиозное.

– Из тех, где с детства учат беспрекословному послушанию, – сказал Белнэп. – Где они живут?

– На первом этаже жилого дома на виа Клариче Марескотти. Халил Ансари был очень разборчив в том, кого допускать в свой дом. И его можно понять.

– Она исчезла в тот день, когда Ансари был убит?

Юсуф Али кивнул.

– Больше мы ее не видели.

– Ну а ты – ты уже давно работаешь на Ансари?

– Девять лет.

– Должно быть, ты успел многое о нем узнать.

– И много, и мало. Я знал только то, что было мне необходимо для моей работы. Но не больше.

– Один американец, он был похищен в Бейруте. В тот самый день, когда был убит Ансари. – Говоря, Белнэп пристально изучал выражение лица тунисца. – Это похищение организовал Ансари?

– Не знаю. – Ответ прозвучал естественно, бесстрастно. В нем не было ничего искусственного, ничего натянутого. – Нам об этом ничего не говорили.

Белнэп снова внимательно вгляделся в лицо своего пленника и пришел к выводу, что тот говорит правду. Значит, здесь срезать дорогу не удастся, но, с другой стороны, он на это и не надеялся. На протяжении следующих двадцати минут Белнэп продолжал копать, постепенно восстанавливая приблизительную картину обустройства виллы Ансари на виа Анджело Мазина. Это была грубая мозаика, сложенная из больших плиток. Юсуф Али получил уведомление о том, что деловые интересы его бывшего хозяина теперь перешли в другие руки. Основные элементы управления оставались прежними. Виновный в нарушении мер безопасности был установлен и должным образом наказан. Службе охраны предстояло соблюдать бдительность до получения дальнейших инструкций. Что же касается событий в Бейруте и долине Бекаа, тут у тунисца не было ничего определенного. Да, Ансари осуществлял деятельность в тех краях; это было известно всем. Однако Юсуфа Али в них никогда не посвящали. А сам он прекрасно сознавал, что те, кто работает на Халила Ансари, не должны задавать лишних вопросов.

Но Юсуф Али, как-никак, возглавлял службу безопасности на виа Анджело Мазина. То есть оставалась служанка. Единственная зацепка Белнэпа. На тунисца не пришлось особенно нажимать: он и так назвал точный адрес, по которому проживали родители исчезнувшей служанки.

В замкнутой комнате пыток становилось душно; ее стены начинали давить на Белнэпа. Наконец он снова взглянул на часы. Что ж, он получил если не то, что было ему нужно, то хотя бы все, на что рассчитывал. Только сейчас заметил, что по-прежнему сжимает в левой руке «грушу», которую не выпускал в течение всего допроса. Положив ее обратно в ящик комода, Белнэп направился к двери звукоизолированной комнаты.

– Тебя обнаружат утром, – бросил он на прощание Юсуфу Али.

– Подожди, – хриплым, приглушенным шепотом остановил его начальник охраны. – Я выполнил все, о чем ты меня просил. Ты не должен оставлять меня здесь.

– Тебя скоро найдут.

– Ты меня не освободишь?

– Я не могу пойти на такой риск. Мне еще нужно убраться отсюда. Ты и сам все понимаешь.

У Юсуфа Али широко округлились глаза.

– Но ты должен.

– Я этого не сделаю.

Через несколько долгих мгновений взор пленника затянуло обреченностью, даже отчаянием.

– В таком случае ты должен оказать мне одну услугу. – Скованный наручниками начальник охраны дернул головой в сторону пистолета, который по-прежнему валялся на полу, там, где упал. – Пристрели меня.

– Я говорил, что подхожу к делу основательно. Но это уже слишком.

– Ты должен понять: я был преданным слугой Халила Ансари, его верным бойцом. – Тунисец потупил взгляд. – Если меня обнаружат здесь, – продолжал он сдавленным голосом, – я буду обесчещен… меня примерно накажут в назидание другим.

– Ты хочешь сказать, замучат до смерти. Так, как истязал других ты сам.

«Джаред, где ты сейчас? Что с тобой делают?» Эта мысль настойчиво колотила Белнэпу в грудь.

Юсуф Али не стал отпираться. Несомненно, он прекрасно понимал, какой позорной и мучительной будет такая смерть, поскольку сам не раз обрекал на нее других. Медленная, невыносимо жуткая смерть уничтожит до последнего атома чувство собственного достоинства и честь человека, который в жизни превыше всего ценит именно это.

– Я не заслужил такой участи, – наконец с вызовом объявил тунисец. – Я вправе рассчитывать на лучшее!