Договорились. Часть 2 - Ирина Воробей

— О вас с Зайкой, — недовольно протянула Игнатьева, будто объясняла слишком очевидные вещи.

«Блядь, неужели все настолько плохо?» — досадовала Карина, глотнула терпкое вино и нервно посмеялась с опозданием.

Сиран присела с краю рядом, посмотрела ей в лицо и произнесла:

— Это же прекрасно. Я так рада за вас. Особенно за Зайку.

Все три девушки покосились на нее с недоумением и хрюкнули от смеха одновременно.

— Не в этой вселенной, не надейтесь, — стерва в Карине пыталась сохранять остатки былой гордости, а перед глазами маячило голое тело, жилистое, крепкое, изящное.

— Да они там тебя не слышат. Здесь только мы, — Игнатьева махнула на лестницу, ведущую вниз. — Можешь всем спокойно делиться.

— Мне нечем делиться. Увы.

Спасаясь от необходимости говорить и признаваться, Карина сделала большой глоток, хотя даже через опьянение осознавала, что отнекивается по инерции, когда уже поймана с поличным.

— Ладно, спрошу по-другому. Когда ты поняла, что влюбилась? — Игнатьева умела настаивать.

Карина прорычала от бессилия. Получилось, как у раненного тигренка.

— Серьезно? Нам че больше обсудить нечего? Может, ты поделишься с нами своими чувствами к Гоге?

— Легко, — Игнатьева повалилась на бок и уперлась локтем в диван. — Я его люблю. Сильнее всего в этой жизни.

— Прям так? — усмехнулась Карина, хотя не находила особых поводов для сомнений, просто хотелось язвить.

— Прям так.

— Сильнее, чем семью?

Игнатьева вздохнула, подумала недолго и ответила.

— Да. Походу сильнее.

Настена округлила глаза и, выпив вина, спросила:

— Даже сильнее, чем маму?

— Маму особенно, — голос Игнатьевой мгновенно загрубел, как будто хитином покрылся, под которым пряталась зароговевшая злость.

Настала пауза. Все чувствовали себя неловко, но никто не решался задать следующий вопрос. Самой смелой оказалась Сиран.

— У тебя тоже трудные родители?

Она вздохнула и задрала голову, чтобы допить остатки «Кампари». Карина оперативно подлила ей хереса, а сама удивлялась Игнатьевой, потому что всегда считала ее примерной дочерью. Ее родители именно о такой мечтали: чтобы и ум, и красота были на месте, и одевалась элегантно без вульгарности, и поведение соответствовало нормам, и парень был один на всю жизнь, да по любви.

— У кого они нетрудные, — усмехнулась Игнатьева.

Мелодия сменилась на более динамичную из старого панка. Заиграли быстрые биты и бас-гитара. В конце отбивали барабаны. Воздух наполнялся сочными звуками и становился плотнее.

— А в чем проблема? — любопытство в Настене победило осторожность.

— Гога им не нравится.

Девушки переглянулись между собой, обменявшись удивлением.

— Классика, — цокнула Карина.

Музыка снова заполнила воздух, пока они молчали. Игнатьева пила глоток за глотком, пусто глядя в пол, а потом продолжила сама без всяких вопросов.

— Дело не в Гоге. Ей, в принципе, никто не нравится. Она только себя любит. А я должна была стать ее полной копией, ходить так же, говорить так же, даже одеваться так же. Типа элегантность не устаревает, — девушка спародировала тон великосветской дамы позапрошлого столетия и посмеялась. — И любить я тоже должна была только себя. А я такой и была. Сучкой высокомерной.

На последних словах она посмотрела на Карину и усмехнулась.

— Думала, это норма.

— Неужели чистая любовь к Гоге тебя преобразила до неузнаваемости? — сарказничала Карина.

Игнатьева хохотнула.

— Почти, — глаза ее снова застыли, а пальцы стучали по стакану. — Я такой стервой была. Реально считала себя лучше всех. И все почему-то поддакивали моему самолюбию, — она помотала головой. — Ну, знаете, считалась самой красивой девочкой в школе, все хотели со мной дружить, и парень у меня был самый классный, и такая мы были идеальная пара. Типа.

Карина с удовольствием наблюдала, как Игнатьева сама над собой иронизировала сейчас. С горечью, но все же. Настена слушала с приоткрытым ртом. Сиран томно откинула голову на спинку, как царевна, и периодически охала в поддержку рассказчика.

— Конечно, я при всей своей крутости, как положено, булила одноклассников. Одну прям терпеть не могла. Самую чмошницу, ну, типа, — Игнатьева закатила глаза и глотнула. — И вот в десятом классе перед Новым годом она подкинула мне подарочек.

Девушка сделала еще два больших глотка, прополоскав рот.

— Не знаю, как, но она засняла меня в туалете. Буквально как я сру. А у меня тогда живот еще прихватило. В общем, смачное видео получилось.

Из Настены вырвался смешок, но она тут же прикрылась ладонью и запила смешинку алкоголем. Сиран резко подняла голову и уставилась крупными глазами на Игнатьеву. Карина ожидала нечто подобное и только хмыкнула.

— Разумеется, его увидела вся школа. Розовое стекло, сквозь которое на меня все смотрели, рассыпалось вдребезги. Оказалось, я сру не ромашками, и нет во мне ничего сакрального, — Игнатьева рассмеялась. — Спустили меня, в общем, с небес. Парень первым от меня отказался. Подружки следом. Следующие полгода школы были просто кринжовыми. Я даже вскрыла вены.

Настена искренне возмутилась:

— Да ладно? Из-за такой фигни?

— Ну, знаешь, я тогда потеряла целую жизнь, — Игнатьева вдавила подбородок, отчего он расслоился на тонкие складки.

— Это же глупо!

— Теперь я это понимаю! Психотерапевт мне целый год объяснял.

— Бедняжка, — произнесла ласково Сиран. — Это было жестоко с ее стороны.

— Сама заслужила, — выдохнула Игнатьева.

— Какая поучительная история, — Карина чокнулась с ее стаканом. — За нас, стерв.

Та выдавила саркастичный смешок, но выпила.

— Ты мне поэтому сразу не понравилась, — разоткровенничалась Игнатьева. — Когда ты Зайку так по-сучьи отшила, я увидела себя в тебе.

— Взаимно, — улыбнулась Карина, даже не подумав обидеться.

Настена с Сиран засмеялись.

— Я это вообще-то рассказала, чтобы подвести к тому, как мы с Гогой замутили, — в голосе Игнатьевой зазвенели мажорные нотки.

— Так, — собралась Карина, поняв, что рано расслабила уши, и сложила ноги одну на другую.

Из динамиков зазвучал французский под лиричную музыку. Карина весь текст не разобрала, но улавливала отдельные предложения. Певица радовалась новому дню или чему-то другому.

— Я ведь в начале первого курса все еще в депрессняке была. Меня только Гога из этого дерьма вытащил. Не суть, — продолжала Игнатьева. — Но решила сходить на первую вечеринку к Зайке. Психотерапевт говорила, что надо социализироваться обратно. А тут типа новые люди, новые возможности, все дела. Ну, я допилась до усрачки, разумеется. Ни о какой социализации и речи быть не могло. Наоборот, вела себя как животное просто.

— Я смотрю, у тебя проглядываются проблемы с алкоголем, — пошутила Карина.

— Надо обсудить это с психотерапевтом, — усмехнулась Игнатьева. — Ну, и вот. Напилась я до того, что просто рухнула на пол. А за мной Гога весь вечер таскался. Подкатывал. Я не особо обращала внимания. Строила, в общем, из себя по привычке высокомерную суку.

— Плохо ты на ошибках