Его последние дни - Рагим Эльдар оглы Джафаров

ограничивать свое воображение или даже разгонять, но сейчас его лучше осадить. Дурка плохо на меня влияет. Надо выбираться, а то действительно кукуха поедет.

Я лег на свою кровать, повернулся к стене и попытался заснуть. Конечно, ничего не получилось. Я взялся за работу над книгой.

Итак, Андрей лежит на кровати и собирается рассмотреть еще один эпизод своей биографии. Он все еще ищет ту точку, в которой появились суицидальные мысли и вытеснили проблему. Такая вроде у него задача? Я прикинул, какой эпизод нужно описать теперь. Хронологически — армия.

Да, это вызов. Если подумать, в этот период герой абсолютно не контролировал свою жизнь. Целый год. Подчинение приказам, минимальный горизонт планирования. Но Андрей — это концентрация ответственности. Все его поступки нацелены на конкретный результат. А вот Архан, напротив, должен в подобной ситуации проявить чудеса буддийского мировосприятия.

Но текст не давался. Такое бывает. Пишешь одно слово — стираешь, пишешь другое. Ничего не получается. И вроде знаешь, что хочешь написать, есть какой-то план — а не выходит. Как правило, такое случается, когда потерян контакт с героем. Когда ты пытаешься заставить его делать то, чего он делать не хочет.

В этот момент нужно быть внимательным к тому, что происходит с тобой самим. Подсказка всегда в проживании героя через собственные ощущения.

Итак, что со мной происходит? Я закрыл глаза и прислушался к ощущениям в теле. Проще всего начать с тела. Немного болит голова, чуть-чуть жжет глаза. Что-то неприятное в районе солнечного сплетения, зудит локоть, которым я ударил по перегородке в туалете. Чешется левая ладонь. Булькает в животе, чуть-чуть пульсируют икры. Даже не чуть-чуть, а так, будто я бежал. Где мне тут бегать? Откуда такое напряжение? Тут же оказалось, что напряжена и челюсть. Я плотно сжимаю зубы. Почему?

Расслабил челюсть, прислушался к ощущениям. Неприятное чувство в солнечном сплетении усилилось, стало нарастать. И вместе с ним появилась слабость в паху и в ногах. Это страх. И чего же я так боюсь? Перед глазами сразу всплыл недавний новостной блок. Война в Карабахе. Кадры со взрывами.

Мне захотелось повернуться на живот и закрыть голову руками. Я так и сделал. Страх усилился. Я чувствовал себя ужасно уязвимым. В любую секунду могло произойти что-то непоправимое. Что именно? Разорвется снаряд.

Все резко прекратилось. Я пришел в себя. Сел на кровати и почесал затылок. Интересное кино. В целом, конечно, понятно, что произошло, но есть нюансы. Я чертовски впечатлился проклятыми новостями. Но сам не осознал, насколько меня зацепил ролик. Тревога от увиденного теперь прорвалась наружу и забила все остальные переживания. Иногда плохо быть писателем, очень уж впечатлительная натура. А как иначе?

Но была и хорошая новость. Я понял, что происходит с Андреем. Я вернулся к книге, и текст пошел легко. Итак, Андрей пытается писать, но ничего не получается. Он проваливается в тревогу, но не осознает этого. Смутные образы войны всплывают в голове. Невольно, не планируя об этом писать, скорее просто блуждая в мыслях, он возвращается к детскому воспоминанию.

Любимой игрушкой Андрея был гранатомет, почему-то валявшийся на балконе. Вообще-то он был спрятан за какими-то ящиками, но разве можно что-то спрятать от ребенка? И хотя Андрей был совсем маленький, он знал, что из этой трубы стреляют по врагам. Кто именно эти враги — он еще не понимал. Не факт даже, что в этом возрасте ему до конца была понятна концепция врагов.

А еще в шкафу возле входной двери хранились бронежилеты. Кажется, еще была каска и россыпи патронов. Тут у Андрея были некоторые сомнения. Но зато он точно знал, что где-то в доме был и автомат. Хотя теперь это казалось ложным воспоминанием.

И вот однажды, играя на балконе с гранатометом, Андрей вдруг совершил открытие. Великий прорыв в рамках детского сознания. Мальчик дошел до концепции синтеза. И, конечно, как любой ребенок, решил преподнести это открытие взрослым.

Он взял гранатомет и понес его в прихожую. Бабушка что-то готовила на кухне, а значит, он сможет хорошо подготовить сюрприз. Андрей сумел достать из шкафа ужасно тяжелый бронежилет и даже надел его на себя. Точнее, он поставил его стоймя и влез в него. Каким-то чудом ему удалось встать с этим непосильным весом на плечах и пойти на кухню.

Андрея шатало из стороны в сторону, гранатомет упирался в стены, мешая идти. Длинный бронежилет, доходивший ему почти до голеней, тоже не облегчал задачу. Но он смог. Вышел-таки на кухню из коридора и, сияя, позвал замешивающую тесто бабушку:

— Нене! Смотри!

Она повернулась, и мгновенно ее лицо стало белым. Андрей понял, что сюрприз бабушке не понравился, но не понял, что плохого он сделал.

В этот день Андрей совершил два открытия. Постиг принцип синтеза и впервые испытал разочарование. Бабушка совсем не оценила сюрприз, а он так старался. Она просто не поняла, а объяснить ему, конечно, ничего не дали. К тому же отняли гранатомет. И это было очень больно — потерять единственную любимую вещь. В наказание за желание сделать сюрприз.

Я отвлекся от телефона, потому что в палату кто-то вошел. С занятий вернулись Мопс и Сержант. Первый, как всегда, что-то тараторил, второй молчал. Он замер посреди палаты и пристально посмотрел на меня.

Я подумал, что, если он скажет что-нибудь про телефон или про то, что нельзя лежать на одеяле, — пошлю его в жопу. Просто ради эксперимента. Что он будет делать в этом случае? Скажет, что посылать в жопу запрещено правилами?

Но Сержант ничего не сказал. Просто просканировал меня взглядом и вышел из палаты. Но, к сожалению, не забрал Мопса с собой. А может, он специально привел Мопса сюда, зная, что тот прилипнет ко мне?

— Так вот, по поводу украденной рукописи! — подходя к кровати, начал Мопс.

— Иди в жопу, — выдохнул я.

Бедолага растерялся, мне было его даже немного жалко, но все-таки хотелось узнать, как он отреагирует. Он насупился, сел на свою кровать, отвернулся к тумбочке и стал там чем-то шуршать.

Я вернулся к тексту. Интересно, а что бы сделал Архан? Как бы он оценил эту ситуацию?